Оба сидели на кухне, заспанные, помятые. Господи, как же они похожи!.. За Сашкой убирай, да теперь еще за мальчишкой? Янка прикусила губу, чтобы не разреветься от обиды. Ну что она, в самом деле, как маленькая!
Мельком окинула взглядом кухню — тут не лучше. И вдруг уставилась на обеденный стол в немом изумлении.
— Сашка, ты что с ума сошел? Ты что считаешь, что кусок сала, хлеб и яйца с копченой колбасой — это нормальный завтрак для ребёнка?
— И тебе привет. Мы с чаем! — оправдался Сашка, стараясь не поднимать глаза на жену. Лешик сидел точно в такой же позе, нехотя ковыряя скорлупу у вареного всмятку яйца.
Яна одним движением руки смахнула все в чашку и убрала на разделочный стол. Чуть резче, чем хотелось бы, открыла холодильник. Достала молоко, масло. Чуть больше поисков ушло на сушеные ягоды. Уже через пять минут в кастрюльке булькала сдобренная геркулесовая каша, наполняя ароматом всю кухню.
— Лешка, ты какао любишь?
— Люблю, Несквик люблю.
— Несвкик и я люблю, значит вместе пить будем. А Сашка пусть вот и пьет свой крепкий чай! Он уже вырос, ему несквик с молоком вредно!
Яна заметила, как Сашка недовольно зыркнул на жену взглядом, как же — уела она его. А Лешка сидел, пряча довольную улыбку в маленькую ладошку.
Кашу разложила всем, как бы ни хотелось тарелку все-таки не на стол поставить, а мужу одеть на голову! Сдобрила маслом, поставила чашечку с запаренной ягодой и еще одну — со смесью орешков.
— Смотри, Лешка, можно в кашу вот так добавить земляники, и еще орехов. Мне так очень нравится.
— Мне тоже так мамулечка моя варит. Я так и ем всегда.
Ложка замерла на полпути, задрожала рука. Да что же это такое! Ну, конечно, он будет говорить о своей маме. Он ребёнок. Горько, все равно горько, хоть и две ложки сахара положила. Теперь их в семье даже не трое. Теперь их точно четверо, вместе с Лешкиной мамой.
38
Янка бесилась и Саша чувствовал это всеми фибрами души. Она редко себя так вела, на его памяти от силы пару раз, и Сашка боялся её этого состояния. Боялся, что она что-то с собой сотворит.
Понял только сейчас, насколько глупо повел себя, когда привез Лешку и представил его вот так сразу, прямо с порога. Что она успела там накрутить в своей голове за две минуты, черт ее знает!
Конечно, стоило сначала поговорить. Только теперь и объясниться вот не получается! Она фырчит, как рассерженная кошка, носится по дому, порядок наводит. Яна вообще помешана на чистоте. А они с Лешиком, почувствовав свободу и, наконец-то, единение душ, оторвались по-полной. Играли, дурачились, распаковывая многочисленные покупки и подарки.
И вообще он купил ему все, о чем мечтал все эти годы сын!
Ну и пусть, пусть у него был уже велосипед! Так будет ещё один, здесь, в городе. Тут и кататься интересней. А вот роликов у Лешки не было, и он их очень хотел! И вертолет! И огромную географическую карту — Лешка так и замер, увидев это разноцветное великолепие на стене в книжном магазине. Оказалось, что он уже научился вполне складно читать, увлекается динозаврами, обожает детские энциклопедии.
Ну как Сашка мог отказать своему сыну в чем-то?
Возможно, потом и научится общаться построже, как родителю положено. Но сейчас он старался заполнить пустоту в сердце мальчика, не стесняясь прижимать сына к себе покрепче и даже иногда взять на руки.
Вечером Янка ушла сразу, без объяснений, не выслушала даже. Хлопнула дверью. Он кинулся за ней, но та уже выбежала с подъезда и, сев в такси, уехала.
Выбор у нее был не велик, Сашка знал, что жена поедет к своей единственной подруге — Наташке. Позвонил, предупредил Кожевниковых. Ничего не стал рассказывать, для начала им самим стоило разобраться в этой ситуации. С одной стороны даже лучше, что так все случилось — у него появилось время на передышку. Время, чтобы переосмыслить свой поступок, взглянув на всю эту ситуацию глазами Яны.
Да, как же ей сейчас больно, его маленькой пташке!
Он чувствовал эту боль вместе со своей любимой, когда успокаивал ее вчера, рыдающую в ванной. Чувствовал, как душит ее отчаяние где-то там, в чужом доме, а сам крутился один на кровати без сна.
Выкурил, наверное, целую пачку сигарет, пока не затошнило.
Пятьдесят раз за ночь проверял сына, уснувшего рано, прямо на диване в зале. Подходил, смотрел, проверял, дышит ли. Руки тряслись, как хотелось погладить Лешика по его вихрастой голове, но боялся разбудить.
Трясло. Трясло, честно сказать, не только руки. Душа тряслась, как праздничное желе, не в состоянии вместить в себя всю ту гамму чувств, что навалилась на него разом. А теперь ещё и проблемы. Проблемы, созданные по сути им самим. Потому что Янке больно, потому что она не готова принять эту ситуацию.
Да, черт, она просто ничего не понимает! И не знает! А говорить с Яной при Лешке совершенно не уместно. Они наверняка сорвутся на крик. И вовсе не стоит слышать сыну их разговоры о Вере, о ее болезни…. Нет, нужно что-то предпринять…
Возможно, Вселенная услышала Сашкины молитвы, или побоялась, что Янка сотрет стены до дыр, но в тот же миг раздался дверной звонок. На пороге стояла молодая женщина с ребёнком. Кажется, это Петя — с ним вчера Лешка играл во дворе на площадке.
— Здравствуйте! Я ваша соседка, со второго подъезда. Нина Еременко, жена Кости Еременко, вы с ним зимой машину выталкивали, помните? — женщина робко и какой-то надеждой смотрела на Сашку, и он утвердительно кивнул. Конечно, Костю он знал хорошо, не раз друг друга выручали.
— Здравствуйте, приятно познакомиться, Нина. Мужа вашего хорошо знаю, вот и Вас увидел. Что-то случилось?
— Вы же знаете, — смутилась она, — вчера Петя мой и ваш Алексей играли вместе! И так хорошо они сдружились! Петька заладил одно, все утро мне: "Хочу с Лешей играть! Хочу с Лешей"! И слышать ничего больше не хочет! — она любовно погладила мальчика по лысой белесой голове, — Я вас очень прошу! И Петя вот мой тоже, мы очень просим вас Лешу отпустить с нами погулять, тут во дворе, на площадке. Вы не переживайте, за ними присмотрю, я и сама одного Петеньку пока боюсь отпустить. Мы не долго. Час, от силы полтора пробудем, а потом приведем его сами домой. Можете и сами к нам присоединиться! Разрешите?
— Минутку, — Сашка замотал головой, пытаясь осмыслить вылившийся на него поток информации, но тут же поправился, — Я сейчас у сына спрошу. Захочет если… Лешка! Иди сюда!
Лешка, карауливший за углом, вынырнул в ту же секунду, счастливо улыбаясь от уха до уха:
— Я тут! Я пойду! Можно, пап?
Снова екнуло и потеплело в груди, как хорошо звучит это короткое "пап"!
— Вы точно от них не уйдёте? Справитесь с двумя? Может велосипед спустить, мальчики по очереди покатаются? У вас я так понимаю, нет велосипеда, а Лешка поделится с другом. Правда, Леш? Давайте, вы запишите мой номер, если что, сразу звоните. И спасибо вам! — теперь Сашка уже сам торопился высказаться, боясь, что соседка вдруг передумает, или Лешка забоится пойти один.
Нина Еременко ответила ему своей доброй улыбкой, согласно кивая в ответ на все вопросы, а потом с радостью обменялась номерами телефонов.
Сашка проводил ребят до детской площадки, спустил вниз велосипед и мяч, строго поговорил с обоими мальчиками о правилах поведения и безопасности и ещё раз напомнил Нине, что он всегда на связи.
В квартиру на четвертый этаж летел, перескакивая через две ступеньки, не веря ещё той удаче, что внезапно появилась в лице этой милой женщины. Дверь прикрыл и сразу понял, что жена принимает душ. В ванной играет музыка, шумит вода.
Яна ведь не будет сидеть там полдня? Или будет?
Ни на что особо не надеясь, коснулся ручки двери и она плавно опустилась вниз, бесшумно открывая проход, маня ароматом Янкиного геля для душа — с горячей, будоражущей ноткой, и в тоже время — возвышенно-изысканной, как и его любимая.
Разделся быстро, стараясь двигаться бесшумно, чтобы не спугнуть. У них есть время, чтобы побыть вместе, и еще останется, чтобы поговорить.
