втроем болтали обо всем и ни о чем – дружеские, семейные посиделки. Анна нарочно игнорировала нас, хотя, уверена, что она знала, где находились все домочадцы за исключением нее.
Перед сном я достала мамин телефон, разглядывая наши фото.
Я так по тебе скучаю, мамочка! Я бы все на свете отдала, чтобы ты была здорова, чтобы мы уехали из этого города и забыли все, как страшный сон.
Мы вдвоем справились бы со всеми трудностями. Мы были бы счастливы…
Глава 18
Роберт
Папаша испортил нашу с Кэс небольшую идиллию. Или, наоборот, помог не случиться тому, что происходило каждый раз, когда ангелочек оказывался рядом?
Я смотрел, как ее губки аккуратно снимают жаркое с вилки и чувствовал, что меня самого поджаривает похотью и сильным желанием войти.
В нее. Глубоко. Одним толчком.
Да твою же мать!
Я пытаюсь, честно, но чем больше я пытаюсь не думать о ней, тем чаще ее образ мелькает в моей голове. Надо просто принять это. Принять, что я – озабочен ею и хочу ее до невозможности сильно.
Я уже лежал в своей постели. И мне, черт побери, не спалось.
Ни на боку, ни на спине. Я перевернулся на живот и совершенно некстати вспомнил, как широко были распахнуты ножки ангелочка, когда она принимала меня в себя.
Сейчас я обязан вести себя по-братски, должен заботиться о ней, как о своей сестренке, а не о девушке. У нее должен появиться нормальный парень, с которым можно завести отношения и не прятаться по углам, опасаясь плевков общественности.
Но я дико сильно хочу ее и не могу позволить, чтобы она принадлежала другому.
Не могу. Но должен.
Твою мать…
Она принадлежала мне так чертовски мало, что становится обидно до зубовного скрежета.
Кэс, определенно, заслуживает человека, лучшего, чем я. Но когда она прикасается ко мне или просто сидит рядом, я взрываюсь, словно фейерверк. Мой член опять затвердел о мысли о ней.
Словно тринадцатилетний девственник, я представил девчонку и непроизвольно совершил движение бедрами. Прикусив подушку, едва слышно постанывал, и таранил бедрами матрас. Врезался в него до боли окаменевшим членом, смеясь над самим собой.
Дьявол, я вот-вот трахну кровать, представляя, что подо мной лежит Кэс, мой ангелочек. Я позволил своим грязным фантазиям овладеть мной. Вспомнил ее нежную, алебастровую кожу и прозрачные капельки пота на ней после бурного секса. У Кэс небольшая, но жутко аппетитная подтянутая грудь. Ее грудки полностью помещаются в моих ладонях, соски сильно набухают и становятся невозможно острыми, когда ангелочек возбуждается.
Черт побери. Мой член потек смазкой, а на висках выступила испарина. Я перевернулся на спину и обхватил член пальцами у самого основания, совершил несколько скользящих движений.
Закрыв глаза, я ритмично поглаживал член пальцами. Горячий воздух вырывался со свистом из моих легких. Я удовлетворял себя, но представлял ангелочка.
Обнаженная. Передо мной на коленях…
Она уже брала у меня в ротик, но не так.
Я хочу видеть ее на коленях, покорную, готовую отдаться. Хочу видеть ее влажные губы, туго обхватывающие мой толстый член. Хочу, чтобы ее соски касались моей кожи, пока она будет ублажать меня ртом.
Застонав, я обхватил свой член крепче и начал дергать по нему рукой в сумасшедшем темпе. Я словно пытался выиграть гонку.
Мне дико хотелось сбросить напряжение, но так сладко было фантазировать о ней, что я останавливался. Я менял скорость движений, заставляя себя тормозить, когда подступающий оргазм уже кусал меня за позвоночник.
Я хватался свободной рукой за простынь, стискивая ее в кулаке, и снова двигал по члену безобразно жадно и быстро.
Еще…
При мысли о губах Кэс, о ее язычке, обводящим головку, я кончил, выстреливая спермой. Обессилено опустил руки и тихо рассмеялся, восстанавливая дыхание.
Мне нужно держать себя в руках.
И, похоже, что скоро я стану специалистом по дрочке. Потому что хочу Кэс и думаю только о ней.
* * *
Кассандра
Следующие две недели были самыми мирными и спокойными за последнее время. Я почти не видела Анну в доме Пирсманов и, честно говоря, была этому очень рада. Мне не нравилась эта женщина. Я чувствовала ее неприязнь и понимала, что она рада несчастью, приключившемуся с моей мамой, и не могла простить ей этого. Лично я бы никогда не стала желать такого несчастья никому, даже злобной стерве вроде жены моего отца.
Я приехала в кофейню, где работала Сью. Первые два дня были испытательными.
Администратор остался доволен моей работой. В кофейне мне понравилось. Здесь собиралась довольно адекватная и вежливая публика.
Был наплыв клиентов рано утром и в обед, вечером тоже заглядывало немало людей. Но в целом, я справлялась с объемом работы и была рада коллективу, с которым, на удивление, быстро нашла общий язык.
Бариста Николя вовсю строил мне глазки и флиртовал со мной. Он был французом, иммигрировавшим в Штаты. Если бы мои мысли не были заняты кое-кем другим, я бы пошла с Николя на свидание, как он и предлагал.
Но, увы, я не могла заставить себя даже подумать о том, чтобы этот смуглый и темноглазый парень прикасался бы ко мне губами или ласкал мое тело.
С мамой не было никаких изменений.
Я навещала маму ежедневно, перед тем, как ехать на работу, я приезжала в больницу и целовала прохладную щеку. Меня беспокоило ее состояние. Но я не хотела падать духом и расклеиваться, поэтому старалась пребывать в хорошем расположении духа.
Отдушиной для меня стали курсы фотографии, которые я посещала с огромным удовольствием. Я ходила на курсы несколько раз в неделю, после работы.
Вечером я возвращалась в дом Пирсманов и валилась с ног от усталости. Я почти не принимала участия в беседах за ужином, добиралась до ванной, принимая душ, и падала замертво на кровать.
В очередной день я уже
