– Вот это вот всё, – водит кругообразно большими пальцами водитель, – ты расскажешь Нейману. А из нас верёвки вить не нужно. Неоправданный риск. Без ярмарки вполне можно обойтись. Тебе мало магазинов со всевозможным барахлом.
Он не понимает. Это дух. Азарт. Драйв толпы. Возможность поторговаться. Я хочу быть живой, а не музейным экспонатом за стеклом или тепличным растением, что никогда не увидит настоящего солнца. А если вдруг увидит, то пропадёт, потому что не закалённое.
Я не могу плакать. Не умею. Но что-то, наверное, в моём лице такое, что Георгий Павлович плюётся, матюгнувшись, и заводит мотор.
– Недолго, – сверлит он взглядом Антона. – И созваниваться.
А я наконец-то обретаю свободу. Улыбаюсь счастливо.
– Спасибо большое! – искренне благодарю водителя.
– Высечь бы тебя, чтоб на задницу не села, – крякает он, отворачиваясь.
– Всё, что купишь, будешь нести сама, – предупреждает меня Антон, как только мы попадаем на площадь, где раскинулась ярмарка. – Я не носильщик, а телохранитель. У меня должны быть свободными руки.
Я улыбаюсь ему рассеянно и почти не слушаю: ноги несут меня вначале к изделиям из дерева, где я покупаю серьги и бусы – себе и Моте. А потом – резную шкатулку, а позже – сову.
– Вот на кой она тебе? – ругается Антон.
– Поставлю в библиотеку, – прижимаю я «птицу» к груди, словно кто-то её отнять пытается. – Не бурчи, ладно?
А потом мы отправились на бал хризантем – и я пропала. Сразу представила, как будут красиво смотреться вот эти кустики и вон те на клумбах… Но утащить всё я точно не смогла бы, поэтому, ругаясь, Антон всё же становится добровольным носильщиком, потому что отказаться от этой красоты у меня не хватает духу.
Он уводил меня оттуда почти насильно: я сопротивлялась и хотела побыть ещё немного. Но Антон был прав: лучше не расстраиваться.
Я уже прикидывала, как обрежу хризантемы и поставлю их в Мотиной комнате и у себя. Будет пахнуть немного полынью и свежестью. А цветы простоят долго. Хризантемы – замечательные цветы, я помню…
Я мечтала и по сторонам не смотрела, а поэтому вскрикнула и уронила сумку с покупками, когда чья-то жёсткая ладонь ухватила меня за запястье.
Глава 33
Тёмный бархат глаз. Лёгкая ирония и ласка поглощают, окутывают, берут в плен. Медовые соты, выкатившись из упавшей сумки, растекаются по асфальту. Это всё, что я успеваю заметить.
А затем – безжалостно брошенные кустики хризантем. Жестокость, что болью отзывается в сердце.
У Индиго всегда была отличная реакция – он повалил меня на землю быстрее, чем Антон успел что-то сделать. Ладони под голову мою подставил, чтобы не ударилась. Навалился всем телом, прикрывая.
– Привет, Нина, – прошептал он так тихо, что я слова буквально по губам прочитала.
– Меня зовут Ника. Вы ошиблись, – произнесла с дрожью в голосе. Она меня выдала с головой, а я досадовала и злилась. Я ведь даже имени его не знала, только прозвище.
А потом стало легко – Индиго исчез. Это Антон сдёрнул его с меня.
– Не нужно! – крикнула я, поднимаясь. – Он ошибся!
Индиго не сопротивлялся. Лишь смотрел на меня с насмешкой, приподняв бровь. В уголке губ – кровь. Рука заломлена.
– Отпусти! – наконец-то встала я на ноги. – Извините, – сказала, твёрдо глядя Индиго в глаза.
Прошлое – оно такое: приходит и не спрашивает. Я даже помыслить не могла, что встречусь с ним на ярмарке, где так много людей и где безумно тяжело найти кого-то в толпе. Индиго смог. И что-то кольнуло в груди. Может, это не случайность?.. Но лучше не думать об этом, не зацикливаться, не уподобляться Антону или Георгию Павловичу.
– Это ты меня извини, – прикрывает Индиго опасно сверкнувшие глаза, – ты очень похожа на одну отчаянную девчонку. Но та бы никогда не стала таскаться с холуём, что носит ей сумки, как раб.
– Антон, – предупреждающе повысила голос, но мой охранник и без того отличался повышенной выдержкой и умением концентрироваться на главном.
Он отпустил руку Индиго и мягко скользнул, вставая рядом со мной.
– Пойдём, Ника, нам пора, – и сжал мою ладонь.
Я только и успела, что подхватить сумку. Речь о том, чтобы попросить о хризантемах, не шла. Бесполезно. И тогда я от отчаяния поступила по-своему: просто наклонилась и попыталась их забрать.
Безумство. Я маленькая. Пакетов много. Это и тяжело, и неудобно. Но на чистом упрямстве я всё же вознамерилась их ухватить.
– Ника, – Антон был настроен просто утащить меня прочь. И я его понимаю. Но бросить красоту? Особенно, когда я уже намечтала цветы на журнальном столике у Моти? Невозможно. Да на них деньги потрачены, в конце концов!
– Я помогу, – за спиной Антона маячит Индиго, но благоразумно не приближается.
– Хочешь побыть моим персональным рабом? – язвлю, не сдержавшись.
– Почему бы и нет? – улыбается Индиго на все тридцать два. – Я ж по доброте душевной, а не за деньги.
Я вижу, как переводит взгляд с меня на Индиго Антон. И ничего хорошего в его взгляде я не наблюдаю.
– Свободен, – говорит он с угрозой этому засранцу.
– Да ладно, шеф, ты ж меня ощупал. У меня, кроме мобильника и кошелька, нет ничего. Физически здоров, морально не опасен. Тебе по инструкции не положено сумки таскать, а мне, как вольнонаёмному, можно.
Он легко выхватывает из моих рук пакеты с цветами и идёт вперёд, ловко огибая прохожих. На нас уже глазеют. Антон прав: нужно уходить.
Мы так и движемся: Индиго впереди, я – за ним, Антон – сзади.
Уже на парковке мой бывший инструктор по стрельбе оборачивается. Вручает мне пакеты. Его пальцы сталкиваются с моими. Он это делает намерено. Издевается, судя по всему.
– Рад был помочь, – снова сверкает он белозубой улыбкой и, не спеша, удаляется. Походка у него лёгкая, немного вразвалочку, руки он прячет в карманы брюк. Я слышу, как Индиго насвистывает какую-то мелодию. Провожаю его взглядом, не в силах оторваться от широких плеч.
– Ника, – приводит меня в чувство голос Антона.
Да-да, я помню. Он злится. И лучше не сердить его ещё больше.
– Кто он? – спрашивает телохранитель, как только мы выруливаем со стоянки. – Только голову мне не морочь про «ошибся». Он тебя знает, и ты его – тоже.
Что я могу сказать? Да я лучше язык проглочу, чем скажу, что звала его Индиго – как он и представился. Но школа жизни у меня хорошая. Выкручиваться не впервой.
– Ты считаешь, я вышла из лаборатории по созданию искусственного интеллекта и сразу же попала в дом Неймана? У меня было и есть прошлое. И этот молодой человек – оттуда. Кто он? Не знаю. Я даже имени его не помню. Пересекались однажды.
– Но ты почему-то решила сделать вид, что его не знаешь, – не унимался Антон.
– А я его и не узнала! – огрызнулась я, понимая, что разговор приобретает опасное направление. – Перестань параноить, хватит уже искать какие-то заговоры и скрытые угрозы. Как я и говорила, ничего не случилось да и не могло случиться. А нужно тебе – догони, потребуй паспортные данные. Мне они были не нужны тогда и не интересуют сейчас.
Я сделала вид, что надулась. Ловила на себе косые неодобрительные взгляды водителя. Сзади тяжело дышал Антон.
– Стефан Евгеньевич вернётся – разберётся, – брякнул Георгий Павлович.
– С чем разберётся? – вспылила я. – Выеденного яйца ситуация не стоит.
Нейман, кстати, вот уже неделю отсутствует. Как в воду канул. До расспросов я не унизилась, конечно. Да и никто, наверное, не стал бы меня просвещать на тему его исчезновения.
Жизнь идёт, дом живёт. Мы с Мотей общаемся с помощью сигнальных знаков. Я даже привыкать начала к размеренному существованию. Некие радости начала извлекать и из уроков вождения, и от походов в магазины. И вот сегодня спокойствию пришёл конец. Нужно было Антона слушать – не идти ни на какую ярмарку.
Что-то подсказывало: встреча с Индиго ещё аукнется. Тревога засела глубоко внутри и уходить не спешила. Я не очень верила в случайности.
