— Так в чем дело? Давайте ее пригласим! — радушно предложила хозяйка.
— Увы, мама умерла восемь лет назад, — опустила взгляд Катя и тут же спохватилась: — Ой, а зачем вы встали? Вам нужно снова лечь в постель и измерить давление!
— Уже измерила, Катенька. Все в норме.
Гостья недоверчиво посмотрела на хозяйку.
— Правда, милая. Поверьте. А вот перекусить чего-нибудь не отказалась бы.
— Да, конечно. Только вы ложитесь, я вам в постель принесу! Мне Зина подсказала, что лучше приготовить.
— Ну что вы! Я не настолько нездорова, чтобы есть в постели. Лучше мы пойдем на кухню, поужинаем, чайку попьем. Поговорим. О поэзии, к примеру.
— Ну хорошо, — согласилась Катя. — Вам действительно стало лучше? Голова не кружится?
— Не кружится, — улыбнулась женщина. — Разве что от Кельвина, — показала она взглядом на вертевшегося у ее ног пуделя. — Ну что, дружок? Пойдем ужинать?
Пес радостно тявкнул и первым понесся к кухне…
— …А теперь почитайте что-нибудь из своего, Катенька, — допивая чай, попросила хозяйка. — Очень хочется послушать. Вы ведь сказали, что пишете.
— Ой, ну что вы! — засмущалась гостья. — После Вероники Тушновой мои стихи покажутся вам такими… детскими, что ли.
Почти час они сидели за столом, говорили о поэзии и читали друг другу стихи любимых авторов.
— А вы давно начали писать?
— Еще в школе. Но долго никому не признавалась и не показывала, даже маме, — поделилась Катя.
— Почему?
— Стеснялась. Как вам сказать… Для меня с детства все поэты и писатели… как бы с заглавной буквы «П», и стоят на верхней полке. Как можно сравнивать свои рифмованные строки с их великими творениями?
— Но ведь они тоже когда-то были начинающими, — не согласилась Нина Георгиевна. — И наверняка у них тоже были свои кумиры, которых они почитали. Ведь, чтобы понять, получается или нет, рано или поздно придется вынести свое творчество на суд читателей. И не стоит этого бояться, — ободряюще улыбнулась она. — Поэт ты или нет, может решить только время. Давайте, не смущайтесь. Я с удовольствием вас послушаю.
— Ой, даже не знаю… — Катя слегка покраснела и опустила глаза. — Тогда из нового. Правда, я могу запинаться, припоминая. Удивительное дело, но свои стихи приходится учить точно так же, как чужие.
— Я все понимаю, начинайте.
— Ну хорошо, — собралась та с духом:
Как это мучительно и больно…
Близок уж финал знакомый пьесы:
Спрятавшись от всех, заледенеет
Сердце заколдованной Принцессы.
Только лишь душа ее согрелась,
Только лишь растаяли сомненья —
Зимние укутали метели
В плащ из белоснежного забвенья.
…Осень наигралась и украла,
Все, что так нежданно подарила.
И сказать «спасибо» не успела…
И застыла… И опять застыла…
— Ой, как здорово! — восторженно отреагировала Нина Георгиевна. — А еще? Читайте, читайте!
Зеркальный блеск… Разбитое стекло…
Пронзающая режущая рана:
Коснулась — и мгновенно запекло.
Но нет всей правды — нету и обмана.
Застрявший лифт, две цифры на листке —
Тускнеющее призрачное счастье.
И падает еще одно стекло —
Все краски прошлого смешались в одночасье!…
…Судьбы зазубрины. Осколки жития
Никак соединяться не желают.
Секунды истины, жестокость бытия…
И так болит, что слезы выступают…
— Бедная девочка! У вас, наверное, очень сложный период в жизни, если вот такие пронзительные строки — и из нового, — впечатлившись услышанным, посочувствовала Нина Георгиевна. — Это из-за развода с мужем?
— Возможно… Я вас, наверное, уже утомила…
— Ну что вы, милая! Я невероятно рада, что познакомилась с таким одаренным человеком, как вы, Катенька! Вы себя недооценивает!
— Вам правда нравится? — Катя зарделась от похвалы.
— Еще как! И хочу послушать вас еще! Продолжайте!
— Ну, тогда… Предлагаю перебраться в вашу комнату: вы приляжете, а я вам еще что-нибудь почитаю… Нина Георгиевна, а можно узнать, как вам удалось собрать такие редкие книги? — решилась спросить Катя. — Честно говоря, первый раз в жизни держала такое в руках.
— Увы, это то немногое, что удалось сохранить моим родителям от своей библиотеки. Я расскажу, если вам интересно.
— Очень интересно! — воодушевилась гостья. — Вы себе не представляете, как интересно!!! Вот только, Нина Георгиевна, я вас очень прошу: пойдемте в постель!
— Уговорили, — улыбнувшись, сдалась женщина. — Но сначала захватим с собой несколько семейных альбомов из кабинета Сергея Николаевича…
Около двенадцати ночи неожиданно зазвонил мобильный. Постелив себе по настоянию хозяйки в комнате сына, Катя аккуратно отложила раритетную книгу, которую ей позволили полистать, и недовольно покосилась на дисплей. Номер незнакомый, время для звонка довольно позднее. Скорее всего, кто-то ошибся. Однако звонивший абонент был настойчив. Как бы он не разбудил Нину Георгиевну!
— Да, я вас слушаю, — тихо ответила она.
— Катя? Привет! Это Андрей Заяц, — послышалось в трубке. — Ты не спишь? Только что освободился, перезвонил Зине, она рассказала, что случилось, и дала твой номер. Что там у вас?
— Здравствуй, Андрей. Нина Георгиевна уже спит. Давление нормализовалось, чувствует себя хорошо. Поужинали… Что еще рассказать? Поговорили, пообщались. В общем, все хорошо.
— Ну слава Богу! Дежурство тяжелое выдалось, даже покурить не мог выйти. И Саша, как специально, только завтра утром появится. В Польшу уехал, в гости к будущим родственникам. Но если что не так, я могу ребят попросить, кто-нибудь подскочит.
— Среди ночи? Нет, не стоит. Правда, все в порядке. Не волнуйся.
— Ладно. Номер мой забей, если что — звони. Или «скорую» вызывай. А ты… Ты как там оказалась? Ну, в смысле у Нины Георгиевны? Вадим попросил присмотреть? Он когда возвращается?
— Зина сказала, что завтра. Но он меня ни о чем не просил, случайно все получилось. Так что… — Катя замялась, — просьба к тебе: не говори ему, что я была здесь.
— Почему?
— Ну, понимаешь… Не думаю, что ему это понравится. Мы давно не общались, и он может решить, что я ищу повод для продолжения…
— Даже так? Ну, хорошо, как скажешь, — чувствовалось, что собеседник в некоторой растерянности. — Меня снова зовут в операционную. Я утром загляну, не возражаешь?
— Как я могу возражать? Ты — друг Вадима, я здесь не хозяйка. Конечно, заезжай. И мне спокойнее будет оставить Нину Георгиевну.
