Не моя. Мне понравилось.
— Тебе нужно гордиться, а не стесняться. Классные фотки!
Эти плечи, рельеф рук, груди. Про задницу вообще молчу. Я бы на месте этих клиентов или клиенток не ограничилась просмотром, точно потянулась бы пощупать, а, может, и попользоваться. Я даже перестала жевать, такие сказочные картины нарисовало воображение: не фото — видео.
Илья наклонился ко мне через стол, подтянул к себе за шею, прижался губами к уху… И словно хотел что-то сказать, но так и не смог. Вдохнул, ткнувшись в щёку холодным носом и… отпустил.
— Тебе противно? — удивил меня его вопрос.
— А похоже? — откусила я очередной кусок и всё так же с удовольствием продолжила жевать.
— Я не знаю, — пожал он плечами.
Но ему словно стало легче. Взяв гамбургер, он сжал его своими красивыми длинными пальцами и впился идеальными ровными зубами. И вышло у него так, что хоть рекламу снимай. А если его ещё и раздеть…
Святые продюсеры! Я, конечно, и раньше замечала, что он красавец. Но мне словно только что озвучили ценник и я поняла две вопиющих вещи: как сильно я его недооценивала и как действительно плохо знала.
— Нет, Илья, — покачала я головой. — Если тебе важен мой ответ. Мне не противно. Я тебя не осуждаю. И не стыжусь. Скорее наоборот. Горжусь. А ещё представляю сколько нужно трудиться, чтобы поддерживать в такой форме тело, за которое платят деньги и хотят его снимать. У меня только, знаешь, какой вопрос, — прищурила я один глаз. — Зачем ты работаешь в кофейне?
— Хороший вопрос, — усмехнулся он, жуя. Да что там, практически дожёвывая. И как он умудрился в три укуса проглотить свой гамбургер, не представляю. Я со своим ещё боролась. Но тоже уже почти, уже вот-вот поборю.
— Для отвода глаз? Чтобы не возникало глупых вопросов: откуда у тебя деньги? — облизала я пальцы.
— И это тоже, — кивнул он, вытирая руки, и протянул мне салфетку. — А вообще мне там просто нравится.
— Достойный ответ, — кивнула я. — И даже не хочу спрашивать зачем тебе столько денег и на что ты их тратишь. Откладываешь?
— У меня есть ответы на все твои вопросы. Но не всё сразу.
— Мы куда-то торопимся? — удивилась я, видя, что он собирается.
— Да. А то совсем остынет, — кивнул Илья на бумажный пакет.
Я кивнула и встала.
Точно, раз он купил еду на вынос, значит, мы кому-то её несём.
Илья потянулся пальцем к моим губам, видимо, испачканным. И когда я уже расслабилась, нагнулся и… нет, не просто слизал соус — поцеловал.
Легко, нежно, бережно, но ведь поцеловал!
Это что, твою мать, сейчас было? — застыла я. Манекены в витринах выглядели живее, чем я в этот момент.
— У тебя… — он вытер след от своего поцелуя, — такой вид, будто ты увидела огромного паука. Пойдём, это просто я, — потянул он меня за руку, как ни в чём не бывало. И пока я на ходу надевала куртку, добавил: — Здесь недалеко.
— Ты меня поцеловал, — упёрлась я как ослица, когда мы вышли на улицу.
— Да, — кивнул он уверенно. Подтянул меня за шею и снова впился в губы.
Клянусь, я раньше этого никогда не делала, но вышло само.
Пощёчина прозвучала звонко.
Коротко, хлёстко. И оставила на его щеке след, что тут же покраснел.
Если он думал, что я уже забыла, как ещё вчера буквально умоляла его куда о большем, чем поцелуй, а он открещивался высокопарным бредом и втоптал в грязь мои чувства, то он сильно ошибся.
Он молча тёр щёку, пока я задыхалась от возмущения.
— Если для тебя вчера ничего не произошло, то для меня всё очень сильно изменилось, Илья, — выдохнула я.
— Для меня тоже изменилось, Ян. Очень сильно. Всё. Со вчерашнего дня. Иначе я бы здесь не стоял. Не показывал тебе эти фотографии. И не вёл тебя туда, куда мы идём. Поверь.
Чёрт тебя побери, Лейкин! Чёрт. Тебя. Побери.
Я взмахнула руками как раненая птица. В груди пекло, словно в меня и правда выстрелили. И попали, больно, в самое сердце.
— Ты сказал мне вчера, что любить одну, а трахать другую — плохо. Ты шарахнулся от меня как от бешеной собаки, когда я предложила переспать. А теперь целуешь?! И я просто промолчу о том, что ты трахал Светку.
— Её пол общаги трахало, пока она не связалась со своим Костей. И тогда да, мне было всё равно кого трахать. А сейчас — нет.
— Ой, всё! — подняла я руки. — Давай просто пойдём, куда шли, а то и правда остынет, — показала я на пакет в его руке. — Потом поговорим. О тебе. О дочери Риты Борисовны. И обо всём остальном тоже.
— О ком? — удивился он.
Но я не ответила. Сказала же: потом.
И по крайней мере мы пошли.
Я переставляла гудящие ноги.
Я могла дышать.
И я могла не думать о том, насколько всё изменилось со вчера.
— Подожди. Это же?.. — уставилась я на здание, у которого мы остановилась.
Обычное старое серое здание. В несколько этажей.
Но мы остановились у одной двери, где даже табличку не повесили, а я показывала на другую — возле неё на стене белел на красном рыцарском щите восьмиконечный крест.
— Это же?.. — повторила я, надеясь, что Илья подскажет. И не ошиблась.
— Мальтийский крест, — кивнул он.
— Того самого Мальтийского ордена, о котором ты пишешь диплом?
— Того самого. Это «Мальтийская служба помощи». С той стороны столовая для нуждающихся, где кормят бесплатно, и служба помощи беременным женщинам и одиноким матерям с детьми, попавших в сложную жизненную ситуацию. Это принцип Мальтийского ордена, заложенный ещё в одиннадцатом веке: служить больным, страждущим и социально отверженным.
— А здесь? — показала я на дверь, у которой мы стояли.
— Сейчас узнаешь, — ответил Лейкин и позвонил.
— Илья! — обрадовалась женщина в форме, что пошла бы служительнице приюта или какой-нибудь богадельни: платье, косынка, строгий белый фартук.
— Здравствуйте, Мария Владимировна, — завёл меня Илья внутрь, когда она отступила. — Это моя подруга, Яна.
— Очень приятно, — кивнула женщина и показала рукой. — Проходите. Она тебя с утра сегодня ждёт.
Она?
Я оглядывалась по сторонам, пока мы шли по широкому коридору мимо комнат. Одни стояли закрытые, в распахнутые двери других виднелись мебель и вещи людей, что в них живут. Пахло лекарствами, совсем как у бабушки, когда она натирала больные ноги своими мазями.
Нам навстречу попалась заплаканная молодая девушка. Она прошла с потерянным видом, нас и не
