А зарделась как, вы поглядите! Румянец во всё лицо.
— Не верю, — довольно улыбаюсь. — Ладно, я пошёл, раз гонишь. Продолжим завтра.
Квартира встречает меня неуютным молчанием. Жутко переволновавшийся, толком не спавший торопливо уминаю всю коробку эклеров, запивая сей нехитрый ужин водопроводной водой. В сон проваливаюсь, кажется, едва коснувшись головой подушки. А тот глубокий, тяжёлый какой-то, полный тревоги, непонятных шорохов и диких фантазий.
То ледяным воздухом обдаст, будто лечу с обрыва. То заскрипит где-то крадущимися шагами.
Мне редко, чаще в детстве, доводилось видеть сны, когда казалось, будто я уже проснулся, а продолжение снов — явь. И оттого они кажутся ещё реалистичнее. Так вот, настолько ярких и одновременно бредовых сновидений мне ещё видеть ни разу не доводилось.
Вот вроде привычная стена, на ней прямоугольник лунного света — ничего, казалось бы, необычного…
Если б не тень по центру в форме больших садовых ножниц!
Кромсает воздух методично так… неспешно…
Чик-чик…
Чик-чик…
Меня аж в пот отчего-то бросает. Верчусь, сажусь на кровати, хочу проснуться, а хрен там!
С обжираловом на ночь точно пора завязывать.
— Кошмар, пошёл вон, ты перепутал квартиры. К Соколовской шуруй, в её пыточной камере тебе самое место.
Крепко зажмуриваюсь и резко открываю глаза, как советуют знатоки на форумах для практикующих осознанные сновидения.
Ключевой момент тут, наверное, тренировка, потому что ножницы мою попытку нащупать реальность поднимают на смех. Причём ржут они в буквальном смысле — мужским голосом, ужасающе реалистичным и вполне способным сподвигнуть наложить кирпичей.
— Ну ты и придурок, — звучит с досадой отовсюду сразу. — Вот что Мари могла в тебе найти? — повисает пауза, во время которой лезвия ещё раз мерзко сходятся, заставляя буксовать переутомлённый мозг. — Помимо органа, что я тебе сейчас отчикаю.
— А, понял! — с облегчением откидываюсь на кровать. — Это типа во мне говорит комплекс вины?
— Ты, мать твою, издеваешься?!
— Нет, анализирую, — рассуждаю вслух — В принципе, желание наказать себя за давний проступок типичный ход подсознания. Что-то типа искупления. Ну, там очистка совести и всё такое.
— По-твоему, разок обмочить матрас достаточно, чтоб спать потом спокойно?
Бездушный кошмар. Никакого сострадания к моей тонкой душевной организации. Да что я оправдываюсь?
— Пошёл к чёрту, — ворчу, поворачиваясь набок.
Шаги за спиной приближаются. Мой дурной сон подкрадывается ближе, отчего я чувствую себя чертовски неуютно.
Чик-чик… Опять.
Прямо над ухом!
Я чувствую, как по щеке соскальзывает отстриженная прядь…
— Да чтоб тебя! — Рывком опять сажусь и вижу те же ножницы, только объёмные и в руках у незнакомого мужика. — Ты кто?
— Совесть твоя.
Картинка настолько же реальная, насколько зашкаливает по своей абсурдности!
Гость в запертой квартире на пятом этаже. В костюме. Траурном.
Луна бьёт ему в спину. Морду лица видно смутно, что, согласно утверждениям как раз таки типично для сна. И это, конечно, очень весело — иногда выходить за рамки привычного. Но мои-то рефлексы так не считают!
Я спросонья всегда неуклюжий, а тут как бы не до разминки. Отбиваться нужно прямо сейчас. Вот и получается, что вскакиваю с грацией медведя-шатуна. Одной ногой чего-то там цепляю, второй — запутываюсь в покрывале. Равновесие мгновенно ускользает… и, естественно, падаю плашмя!
Так сказать, спешу пасть ниц, аж лбом искры высекаю.
Зато один, наконец, остаюсь. Кажется, без сознания. Ни голосов в голове, ни картинок. Красота!
Прихожу в себя быстро, правда, наглотавшийся как следует воды. Всё на том же полу, только в холодной луже и со склонившимся надо мной чуваком в чёрном костюме. Рядом стоит пустая трёхлитровая банка. В его руке ещё одна — полная.
— Сгинь! — отплёвываюсь после новой порции бодрящего «душа».
Ну кто ж так варварски в чувство приводит?! Он же меня утопит, ещё до окончательного прихода в сознание! Если, конечно, не задался целью добить…
— Пять лет мечтал тебе морду начистить, но ты молодец, сам не хуже справился, — погано улыбается мой незваный гость.
И банку над моим лицом снова наклоняет!
— Хватит! — Отталкиваю его руку, пока вода через уши вытекать не начала. Садист какой-то. И так голова раскалывается.
— Проснулся, сновидец? — то ли зло, то ли с издёвкой справляется мой кошмар, убирая опустевшую тару в сторону.
— Можно подумать, сам бы сразу сообразил на моём месте, — огрызаюсь, усиленно протирая глаза.
В голове продолжает плясать хоровод, но одно понятно ясно: закон подлости сегодня просто в ударе. Даже в худшем из возможных раскладов я не мог себе представить, что при повторном знакомстве с братом Мари буду беспомощно сверкать трусами даже ярче, чем шишкой на лбу.
— А чего в этот раз без надписей, парашютист? — усмехается он, проследив за моим взглядом.
— Завязал с экстримом.
— Рано.
Рано… Как много в этом слове стали. Особенно с учётом, что парень снова берётся за секатор и проходится по лезвию моим же алмазным напильником для ножей.
В комнате вдруг становится очень-очень тихо. Я даже слышу, как с крана срывается капля воды. А ведь межкомнатные двери закрыты! Но громче звука из ванной по темечку бьёт высказанное ранее намерение мне чего-то там откромсать.
Атмосфера настолько нездоровая, что от неё мурашки по спине бегут.
Какова вероятность, что у человека с мозгами порядок? Думаю, как и со всем — возможны варианты. И те пока что-то совсем безрадостные.
Но страх во мне надолго не задерживается. Есть ведь не менее важные темы, которые хорошо бы сразу обсудить.
— Как ты попал в квартиру? — первым делом всё же сдаюсь под гнётом любопытства.
— Знакомый вскрыл, — отрезает Амиль и по его тону понимаю: тема исчерпана.
Я озадаченно поднимаюсь с пола, пытаясь прикинуть, чем нужно заниматься, чтобы иметь такие интересные знакомства. Да и в целом его спокойствие напрягает. Хотел бы на эмоциях вмазать — была возможность, так он и наезжать не спешит. Всё страннее и страннее…
— Какие планы на Мари? — спрашивает, как бы между прочим.
Можно, конечно, огрызнуться. Сказать, что сами разберёмся. Ещё недавно я бы так и поступил.
Но негатива нет, несмотря на жуткий антураж. Я благодарен Амилю за то, что в трудное время был рядом с сестрой. За заботу.
— Женюсь. Только сперва добьюсь её заново. Не знаешь, как по юности лажают?
— Без понятия.
Логично. Откуда ему знать, если он в свои двадцать семью один содержал? Не до похождений было явно.
Снова сажусь на пол, опираюсь спиной о кровать. Трудно донести что-то словами, когда человек очень смутно понимает о чём речь.
— Сам не знаю… Может, обида тогда подлила масла в огонь. — Ломаю себя, впервые произнося вслух то, о чём даже думать теперь тошно. — На мои подарки она носом крутила, а чужие приняла без разговоров. Звучит тупо, но на деле нехило подгорает, когда другому позволено больше, чем тебе. Когда другой в её глазах лучше, чем ты. Меня это вынесло. Ушёл, чтоб дел не наворотить. Сделал, блин, как лучше… Идиот.
Амиль разводит руками. Что тут скажешь…
— Когда подгорает, сиди в погребе, грызи морковку. Ишь ты, нервный какой уродился. Ладно, едем дальше. Ты его в лицо запомнил?
— Не особо. Снег пошёл, да и смотрел я на Мари.
Ахметов становится в фас, в профиль. Насмешливо проводит ладонью по ёжику тёмных волос.
— Ну что, похож?
Ага, попробуй сосредоточиться и не заржать, глядя на панду в классическом костюме. Похоже, долбанул я его в переносицу сильно, раз фонари подсвечивают оба глаза. Неудивительно, что парень слегка поехал кукухой. Но ржать в моём положении рисково. По ста пунктам из десяти!
— Что-то общее есть, — вздыхаю с самым серьёзным из возможных лиц. Я, конечно, готов поддержать любой кипишь, но лишних зубов не имею. Впрочем, с тормозами у меня тоже беда, иначе не объяснить, что мешает вовремя заткнуться. — А волосы куда дел? Солдаты помоложе будут… К колонии, что ли, готовишься?
