Возможно, если бы она оттолкнула меня сильнее, я смог бы сдержаться, но она все равно хотела меня, даже когда отрицала это перед самой собой. Я не уверен, сколько прошло времени, когда Роуэн выходит. Он резко останавливается, когда видит, что я все еще стою за дверью, которую он тихо закрывает.
— Тебе нужно уйти, Алек. — Его глаза темны и полны ненависти, может быть, даже страха, но его слова сильны.
— Я не могу этого сделать.
— Почему, черт возьми, нет? Тебе было легко уйти два года назад.
— Тогда она не была моей.
— И теперь она не твоя, — рычит он.
Я делаю глубокий вдох, поворачиваясь к нему лицом.
— Она моя, Роуэн. Она была моей… еще до того, как узнала, что она была. Не стой там и не притворяйся, будто ты этого не предвидел. — Когда его лицо вытягивается, я продолжаю. — Это именно та причина, по которой ты начал набираться сил, когда я вернулся. Ты уже много лет знал, что она то, чего я хочу, поэтому держал ее на расстоянии вытянутой руки, следя за тем, чтобы она меня не видела. Ты боялся, что если она узнает, что я хочу ее, то, возможно, она тоже захочет меня. И что останавливало тебя, младший брат? Если бы ты любил ее, ты бы давно понял, что ради нее стоило рискнуть всем. — Я ударил себя в грудь. — Я знал это. Я ждал…
Он смеется, протискиваясь мимо меня, и я следую за ним несколько шагов, но не покидаю зал.
— Ты ни хрена не ждал, Алек. Ты, блядь, женат. Все, что, по твоему мнению, ты хотел или планировал сделать с Оукли, закончилось.
— Ты нихуя не знаешь о том, что здесь происходит, так что не играй так, как ты это делаешь.
— Скажи мне! — Кричит он, снова поворачиваясь ко мне лицом. — Скажи мне, что происходит. Расскажи мне, где ты был и что делал, пока тебя не было. Скажи мне, почему у вас с мамой всегда были личные разговоры, которые замолкали, как только я входил в комнату. Скажи мне, почему, когда ты вернулся после двух гребаных лет, когда от тебя не было ни слова … все, о чем ты заботился, это вытащить одного человека, который дал мне все, что у нее было, прямо из-под меня?
Мои брови приподнимаются, когда я изучаю лицо Роуэн.
Сукин сын.
Это гораздо глубже, чем моя девочка, лежащая в его постели.
— Сейчас все сложно…
— Ты вернулся из гребаного ниоткуда и портил то, что я пытался построить с ней! Ты должен быть моим братом!
— Я твой брат!
Когда он начинает смеяться, кладет руки на бедра и отворачивается, покачивая головой, мой позвоночник выпрямляется.
О черт.
Он смотрит мне в глаза и видит, что все щелкнуло.
Я опускаю голову, и он усмехается.
— Я должен был догадаться. Мы не могли быть более разными. Черт, мы даже не похожи”.
— Как ты узнал об этом?
— Мне понадобилось мое оригинальное свидетельство о рождении в первый раз, когда начиналась академия. Кажется, имя Дэниелса прошло мимо меня.
— Роуэн…
— У нее был роман, и она забеременела после того, как отца уже закрыли. Он не позволил ей дать мне своё имя. Думаю, теперь я знаю, почему ему не очень нравилось возвращаться домой, а? Не мог смотреть на меня.
— Он кусок дерьма.
Он игнорирует меня.
— Неудивительно, что тебе было так легко сбежать. Ты ведь не так уж много оставил после себя, верно?
— Только потому, что у нас разные доноры спермы, это не значит…
— Ты мне не брат! — Его взгляд становится жестче. — Брат не стал бы вмешиваться туда, где он не нужен.
— Это не то, что здесь происходит. — Я делаю шаг ближе к нему, стараясь говорить тихо. — Сейчас все нелегко объяснить, Роуэн, но…
Он усмехается:
— Поговори со мной, Алек. — И снова его голос звучит твердо, но его глаза умоляют, когда они бегают между моими. — Черт, скажи мне что-нибудь.
Когда я на мгновение отвожу взгляд, прежде чем снова встретиться с его взглядом, его плечи опускаются на дюйм. Он облизывает губы.
— Если бы она пришла сюда прямо сейчас и потребовала ответов, ты бы дал их ей?
Это легко, потому что я знаю, что она не спросила бы.
— Да.
Он кивает, отводя взгляд.
— Именно так я и думал. Убирайся к черту из моего дома. — Он встречает мой взгляд. — Или я вызову полицию, и тебя арестуют за домогательства.
— Я не оставлю ее здесь.
— Чего ты боишься, старший брат? — насмехается он. — Думаешь, ситуация может немного выйти из-под контроля?
— Она сейчас очень эмоциональна. Я не позволю ей питаться этим и делать то, чего она на самом деле не хочет.
— Ты имеешь в виду меня, верно? Она не хочет меня? — Роуэн откидывается на спинку дивана. — Несколько недель не стирают двенадцать лет чувств, Алек. Все еще может измениться.
— Нет.
Его ухмылка медленная.
— Если бы ты был уверен, тебя бы здесь не было. Если бы ты был уверен в том, что, по твоему мнению, у тебя есть или чего ты хотел от нее, ты бы дал ей время, в котором она нуждалась.
Храбрый маленький ублюдок вот-вот получит по заднице.
Ему больно, и я это понимаю, но здесь происходит нечто большее. Нам придется отложить это на другой раз. Он достает свой телефон, чтобы подразнить меня своей фальшивой угрозой, поэтому я делаю ему лучше. Я достаю свой телефон и набираю 911.
— Да, в квартире "Северные ворота", номер двадцать три, пожар. — Я вешаю трубку, прежде чем они зададут еще вопросы.
Его глаза прищуриваются, а затем расширяются, когда я вытаскиваю из кармана коробок спичек то, что мы должны держать под рукой, как Блейз. Я ударяю ими о стену, зажигая всю пачку сразу. Я швыряю его мимо него на диван, который, оказывается, завален бумагами, и мчусь в его комнату.
Я поднимаю Оукли с кровати, сжимая ее крепче, когда она начинает сопротивляться. Мы входим в холл, и она ахает от знакомого запаха, отчаянно оглядываясь в поисках Роуэна, который пытается потушить пламя, охватившее несколько подушек.
Она кричит, и он кричит.
И я выхожу за дверь.
Глава 20
Оуклей
Он бредит.
Я не знаю, чего он ожидал после дерьмовой бури, от которой я проснулась два утра назад. Чтобы появиться, бросить меня на свое чертово тело и заставить вернуться в мой дом, где его чертова жена крепко спала в кровати, в которой я спала всего за день до этого.
Как законченный лицемер, он ругал меня за мое решение уйти, как будто этого не ожидал, он фактически запер меня в моей собственной комнате, как будто у него было право. Я позволила ему. Я не сопротивлялась, даже не произнесла ни слова. Это был правильный ход, потому что большой плохой Алек не мог скрывать или не хотел свои эмоции. Ясно, как день, страх сиял в его предательском взгляде, и это вызывало у меня отвращение.
Как он мог подумать, даже на секунду, что я подчинюсь его воле или даже соглашусь с его мыслями или чувствами? Как я уже сказала, бред, и это одна из многих причин, по которым я снова сбежала при первом удобном случае.
Я едва держалась на ногах, когда он нашел меня у Роуэна, но после его трюка мое тело накрыла волна переизбытка эндорфинов. Наступила ночь, я была на ногах целых сорок восемь часов, и я не смогла отдохнуть. Я пролежала в своей пушистой гостиничной кровати пять часов, уставившись в потолок из гальки, и даже не могла заставить себя закрыть глаза.
Со вздохом я выключаю воду и откидываюсь на спинку стула. Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох. Дурацкая ванна это единственное, что я могла придумать, чтобы попытаться расслабить свой разум. Мне нужен сон, а он не приходит. Я продолжаю видеть моего отца, создавая сценарий за сценарием того, что могло бы произойти. Где я нахожусь, я ничего не знаю, я ничего не понимаю, и это заставляет меня тонуть в беспомощности, к чему я не привыкла. Я ненавижу это.
Как раз в тот момент, когда напряжение в моих плечах начинает исчезать в обжигающей воде… сработала чертова пожарная сигнализация.
Ты, должно быть, издеваешься надо мной.
