книге номер Крыжевского-старшего, жму на зеленую кнопочку. Номер телефона он мне оставлял, когда Жасмин в больнице лежала. На всякий случай.
— Алло? — отзывается мужчина почти сразу же.
— Алло… — мычу в ответ. Как неловко-то! — Эм…
— Даниэла, что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Антон Павлович.
Тут же ругаю себя. Человек итак на нервах, а тут я… Эм…
— Да, это я, — всё-таки мне удается договориться со своим речевым аппаратом и начать произносить слова, — Антон Павлович, мне Жасмин только что сказала про поездку…
Крыжевский к моему удивлению тихо смеется.
— Я был уверен, что вы позвоните, Даниэла. Не забивайте себе голову. Если предлагаю, значит у меня есть возможности. Не думаете же вы, что я выжил из ума? А Жасмин так будет лучше, спокойнее. Соглашайтесь.
— Хорошо, — выдыхаю я. Чувство неловкости никуда не делось, но назвавшись груздем, приходится лезть в корзину.
— Отдайте свои документы Жасмин, она мне их сегодня завезет и через два дня собирайтесь на самолет.
Всё-таки расплываюсь в счастливой улыбке.
— Спасибо вам большое.
— Пустяки, Даниэла. До свидания.
— До свидания.
Жас, чуть наклонив голову, наблюдает за мной. Я встречаюсь с ней взглядом и неожиданно для себя самой взвизгиваю и кидаюсь к ней обниматься.
— Ура! Мы летим на Мальдивы!
Она какое-то время терпит мои обнимашки, потом отстраняется.
— Так, всё. Задушишь. Как приятно, когда ты ведешь себя как нормальный человек.
— Ты обалдела! — возмущаюсь я, — Я себя всегда так веду.
— Угу, — раздается в ответ, — Документы давай. Я отвезу. Завтра начнем собираться.
Остаток дня я смотрю в интернете ролики про Мальдивы и созваниваюсь с сестрой, решая, что мы с собой возьмем.
Крыжевский выполняет свое слово. Через два дня мы втроем стоим в аэропорту и оживленно обсуждаем предстоящий отдых.
Герман
Иду по залу аэропорта. Рядом со мной перекатывается исполнительный директор. У нас самолет в Мюнхен, где нас ожидает подписание выгодного контракта. Это моя личная победа и прорыв для моей компании. Такой шанс упускать нельзя. Исполнительный — невысокий толстяк с поистине выдающимися дипломатическими способностями, поэтому я и прихватил его с собой. Однако за мной он поспевает с трудом, да еще и постоянно вытирает струящийся по лицу пот платком. Раздражает. Меня последнее время много что раздражает. И никто в этом не виноват. Разве что одна вредная коза с непонятными моральными принципами. В чем-то я с Демьяном даже согласен — если ты настолько правильная, то почему согласилась на это бля*ство? А раз согласилась, то не такая ты и правильная… И нечего набивать себе цену, надеясь, что я буду за тобой бегать.
Не буду. Осталось дождаться, когда этот переклин пройдет. Он ведь пройдет, да?
Зачем-то поворачиваю голову в сторону и резко торможу. Она… Даниэла… Кто её так назвал вообще? Она меня не видит, так как занята тем, что улыбается во все зубы какому-то старпёру. Да ему под шестьдесят! Это с ним она семью собралась строить?! У него же не стоит уже. Волна ярости поднимается изнутри и проходится вдоль позвоночника.
Я даже не сразу замечаю, что исполнительный директор из-за моей резкой остановки споткнулся и упал.
Набираю номер начбеза.
— Что-то случилось? — осторожно интересуется тот, приняв вызов, — У вас же посадка должна быть…
— Дубен Даниэла Генриховна вылетает сегодня из того же аэропорта, что и я. Мне нужно знать, куда и с кем.
— Хорошо. Сейчас сделаю, — он очень толковый спец. Не сомневаюсь, что сделает.
А сам чуть ли не с открытым ртом наблюдаю, как этот старый хрен любезничает с Данькой. Это она меня на него променяла?! Мозг подсказывает мне, что она никогда со мной и не была. Тот единственный раз не в счет. Мужик ей помогает, что-то говорит, а меня буквально разрывает от злости. Перед глазами темнеет.
— Посадка… — блеет толстяк под боком, — Мы опоздаем и сорвем договоренности…
Огромным усилием воли мне удается заставить себя направиться вместе с толстяком. Понимаю — надо. Но всё существо рвется туда, к ней. Оттащить от него, затолкать в ближайший туалет и показать ей, почему женщина должна слушаться мужчину.
Успокоиться получается лишь после взлета. И после сообщения начбеза, что Даниэла улетела с сестрой и Крыжевским Антоном Павловичем на Мальдивы. Компания странная. Сестра Даниэлы время от времени терлась с сынком Крыжевского, который к тому же погиб недавно. Вряд ли эту троицу связывают сексуальные отношения. Хотя чем черт не шутит. Я повидал всякого.
И перед глазами снова темнеет. Особенно, стоит мне представить чужие мужские руки на ее теле. Я готов признать, что в этот раз попал.
Эта потребность обладать строптивой игрушкой кроет меня с головой. Могу ли я перейти границы, чтобы добиться своего? Раньше думал, что нет. Был в себе уверен. Не привязывался. Никогда. Брал то, что мне нужно, и уходил.
И сейчас ушел. Только забыть не выходит.
Что делать-то, а? Как от этого избавиться? Знал бы, что так увязну, близко бы не подошел…
Прикидываю в уме, сколько займут дела в Мюнхене. И бронирую билет на Мальдивы…
Я спятил… По-другому объяснить себе свое поведение не могу.
Как только приземляемся, мой телефон начинает звонить. Жена… Этой-то что от меня надо?
— Ты улетел? — визгливо спрашивает, едва я беру трубку.
— Да, — стараюсь звучать ровно. Не то время она выбрала, чтобы выедать мне мозги.
После того, что она сделала, стараюсь все контакты с ней свести к минимуму.
— Обалдел совсем?! — усиливается она до состояния ультразвука, — Папа же сказал, что мы должны быть на приеме вдвоем…
— В жопу и тебя, и твоего папу! — негромко отчеканиваю я.
— Что ты сказал? — прекращает вопить жена. Не привыкла, что я могу так с ней разговаривать.
— Что слышала.
Я обрываю вызов. Если подпишем контракт, подам на развод и разорву все деловые отношения с тестем. Этот брак изжил себя. И никаких шансов у него не было изначально.
Воспоминания прорываются сквозь блоки, мучают моей беспомощностью. Хотя, наверное, поделом мне.
Я недостоин простого человеческого отношения. Сам выбрал.
Даниэла
Как же давно я не летала на самолете! Сейчас после посадки во мне теснятся воспоминания, но не о последнем перелете. А счастливые картинки из детства. Папа был состоятельным человеком, и мы много путешествовали. И может быть, это оттого, что в детстве мы всё воспринимаем иначе, но в душе до сих пор остались отголоски того безграничного счастья, которым была пронизана наша жизнь тогда.
Мое место возле иллюминатора, мы уже взлетели. Я смотрю на облака и вспоминаю. Моих
