Похоже, Алекс все-таки решил пойти на компромисс, подумала Джина. Выходит, он не такой твердолобый, каким казался поначалу.
— Папа также сказал, что ты можешь остаться, если захочешь, — продолжил мальчик. — Согласна? — умоляюще взглянул он на Джину. — Пожалуйста, скажи «да»! С тобой здесь все гораздо интереснее.
Джина опешила.
— Я…э-э…
Остину отчаянно хотелось, чтобы она осталась. И не из-за Джины — тут она себе не льстила, — а потому что он нуждается в обществе. Удивительно другое: Алекс поддержал эту идею. Или он просто не нашел в себе сил отказать?
Джина и сама оказалась сейчас в сложном положении. Проявив некоторую трусость, она произнесла:
— Сначала я должна обсудить это с твоим отцом.
— Блеск! — Остин явно воспринял ее слова как завуалированное согласие. — По-моему, он еще в кабинете.
— Тогда я наведаюсь к нему.
Он сидел за столом и, как показалось Джине, ждал ее появления.
— Ты в самом деле сказал Остину, что я могу остаться? — напрямик спросила она.
— Он спросил меня, и я ответил, что не возражаю, если ты сама захочешь. А что, ты против? Судя по твоему виду…
— Тебе отлично известно, что я собираюсь на некоторое время покинуть страну.
— Чтобы избежать назойливого внимания прессы?
— Да.
— В течение последних двух дней тебе это прекрасно удавалось, — заметил Алекс.
— Согласна. Но как долго это продлится? Как знать, может, репортеры проследили наш путь от ворот клиники. Хочешь, чтобы в один прекрасный день они устроили осаду вокруг твоего дома?
— Нет, но я это переживу, — невозмутимо заметил Алекс. — Мне в самом деле кажется, что будет гораздо лучше, если ты останешься здесь.
— Лучше для кого? — саркастически усмехнулась Джина. — Не имеет ли это какого-либо отношения к необходимости обеспечить Остина няней?
— Нет. В случае чего за моим сыном присмотрит экономка. Хотя сам он явно предпочитает тебя.
— А ты? — с вызовом спросила Джина.
Он ответил не сразу
— Я думаю, что ты лучше справишься с переменчивым настроением Остина.
С этим трудно было спорить, но подозрения Джины не улеглись.
— На самом деле речь идет о нас с тобой, верно?
— О нас с тобой? — Во взгляде Алекса читалось лишь прохладное безразличие. — Я принял то, что ты сказала: между нами ничего не может быть. Даю слово, что принуждать тебя ни к чему не буду.
Алекс говорил, подчеркнуто равнодушным тоном, и Джина поняла, что ему можно верить. Его внезапная страсть к ней, по-видимому, прошла. И осознание этого почему-то вызвало у Джины щемящее чувство утраты.
— Так остаешься? — нарушил Алекс повисшую в кабинете тишину.
Она шла сюда с намерением отказаться, и у нее нашлось бы для этого множество причин. Слетевшие с уст слова не только явились неожиданностью для Джины, но и создали ощущение, что отныне переменится вся ее жизнь.
— Хорошо, остаюсь.
Она не собиралась задерживаться надолго. Надо только, чтобы успокоился Остин и поутих интерес газетчиков. Однако дни шли, постепенно складываясь сначала в одну неделю, затем в другую.
С Остином не было никаких проблем. Они вместе ходили в кино, посещали деревенский боулинг и магазины, слушали дома музыку или рисовали. Это было похоже на общение с младшим братишкой.
Присутствие мальчика, кроме всего прочего, облегчало ей существование под одной крышей с Алексом. А может быть, Алекс наконец стал самим собой — более спокойным, остроумным и интеллигентным, чем казался сначала. Он честно придерживался данного Джине слова и не предпринимал попыток повторить то, что произошло между ними в кабинете.
Джина подружилась даже с экономкой, миссис Брикстоун.
Все шло прекрасно до тех пор, пока однажды не позвонил Уилл Риверс. Они сидели за ужином, приготовленным и сервированным Джиной в столовой, когда раздался этот звонок. Лэнг извинился и направился к телефону, но, послушав, передал трубку Джине. Его лицо имело холодно-отчужденное выражение.
— Ведь я запретила тебе звонить в это время! — прошипела она в трубку.
— Почему? Лэнг возражает? — насмешливо спросил Риверс.
Джина решила оставить менеджера при его мнении на сей счет, и в свою очередь спросила:
— Что тебе нужно, Уилл?
— Сама знаешь, дорогая. Если мне придется отменить европейское турне, я буду вынужден платить неустойку, а это чертова уйма денег. Не думай, что ты останешься в стороне. Тебе это тоже обойдется в кругленькую сумму. Понятно?
— Я уже сказала: мне все равно. Хочешь — подай на меня в суд.
— Дождешься, что я так и сделаю, — негромко произнес Риверс.
— Действуй! Кстати, не забудь привлечь к ответственности и Вив с Эдди, за то, что своей смертью принесли тебе убытки! — Не дожидаясь ответа, Джина в сердцах швырнула трубку. Ей пришлось пару минут постоять на месте, чтобы успокоиться.
Когда она повернулась к Алексу и Остину, они одновременно взглянули на нее. Никто не улыбался.
Наверное, они все поняли, подумала Джина.
Она села за стол, но почувствовала, что аппетит пропал. Да и еда успела остыть, равно как и атмосфера в комнате.
— Я уберу. — Джина собралась встать, однако Алекс многозначительно взглянул на сына.
— Нет, это сделает Остин.
— Конечно, пап. — Мальчик собрал столько посуды, сколько мог захватить с собой. — Принести десерт?
— Мне не нужно, — сказал Алекс. Джина тоже отрицательно покачала головой.
— Тогда кофе? Я сварю. Ведь ты починил кофеварку.
— Разве ты умеешь?
— Мне уже двенадцать, папа, — со вздохом напомнил Остин.
— Ну да… — в свою очередь вздохнул Алекс. — Ладно, свари. Только осторожно. — Он проводил сына взглядом, затем повернулся к Джине. — Думаешь, справится?
— Не сомневаюсь. Остин уже несколько раз самостоятельно варил кофе.
— Да, многому ты успела научить его… Что мы будем без тебя делать? — Он прямо взглянул на нее и спросил с прохладцей: — Когда ты уезжаешь?
Его тон задел Джину.
— Завтра, если хочешь, — сердито ответила она.
— Не хочу. Просто мне необходимо знать, когда ты отправляешься на эти свои гастроли.
Джина удивленно взглянула на него.
— Откуда ты знаешь?
— Беседовал на днях с твоим менеджером. Вы с Остином были на прогулке. Мистер Риверс полагал, что мне известно о предстоящем турне. Между прочим, он обвинил меня в том, что я стою на твоем пути и вообще всячески препятствую развитию твоей карьеры.
— Прости. Я ничего об этом не знала. И что ты сказал?
— Ничего. Чтобы что-то говорить, надо быть в курсе дела.
