В течение пяти дней они почти не покидали свой номер.
Он сделался увлеченным и опытным учителем, с наслаждением и радостью отдаваясь этой роли, она – внимательной и усердной ученицей, страстно стремящейся ему угодить. Через пару дней она начала преодолевать свою застенчивость, и теперь их любовные ласки не вызывали в ней ни малейшего чувства неловкости. Она полностью отдавалась ему, и на ее лице было написано восхищение им. Он был преисполнен радости, обнаружив, что матушка-природа наделила его робкую и застенчивую девственницу глубоко скрытой чувственностью, так же, как и его самого. Co счастливым волнением он видел, что ее темперамент становится таким же горячим, как и его собственный.
Как он любил ее, эту нежную пылкую молодую женщину, которая теперь принадлежала ему… и принадлежала навсегда. Его женщина. Его любовница. Его жена.
Сознание того, что он обладает ею до кончиков ногтей, будоражило его. Один взгляд на нее разжигал в нем огонь. Он не отводил глаз от ее тоненькой, но такой женственной фигуры, отчетливо вырисовывавшейся под струящимся атласом, облегающим ее тело. Она была тонкокостной, но все линии ее тела были соблазнительно округлыми. Ее высокая грудь, обтянутая шелком, была такой упругонапряженной, что он видел остро выступающие соски.
Жар охватил его поясницу, в паху возникла тупая боль.
Его мужское естество восстало с необычайной силой. Такого взрыва желания он еще не знал за те пять дней и ночей, которые провел с нею. Опьянение ею не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытывал от близости с другими женщинами.
Он сделал шаг вперед. Его движение нарушило тихую неподвижность воздуха.
Она повернула голову к двери и, увидев его, улыбнулась.
Подойдя к ней, Винсент очень нежно обхватил руками ее лицо и заглянул в самую глубину ее глаз. В тусклом свете они казались чернильно-темными. Он наклонился и, целуя ее лоб, глаза и щеки, почувствовал соленый вкус ее слез.
Испугавшись, он отпрянул назад в смятении.
– Одра, в чем дело, любимая? Разве ты не счастлива со мной?
Возбуждение улеглось.
– О, Винсент, я счастлива. Конечно, счастлива. – Она прижалась к нему и, обхватив руками его спину, положила голову на его гладкую обнаженную грудь. Глубокий вздох вырвался из ее груди.
– Что же тогда? Чем ты так огорчена?
– Я не огорчена, правда, совсем не огорчена. – Она еще теснее прижалась к нему, надеясь, что этим рассеет его тревогу. Она так сильно любила его, всем сердцем, всей душой всеми помыслами. Ей не хотелось, чтобы он неправильно истолковал ее слезы.
Медленно выговаривая слова, она сказала:
– Я стояла здесь, ожидая тебя и восхищаясь красотой моря в лунном свете, и вдруг представила себе, сколько бесконечных милей океана тянется отсюда до Австралии. И внезапно я так затосковала по Уильяму и Фредерику. Это было похоже на острую боль в груди, как будто ее очень сильно сдавило. Мне стало так грустно и так захотелось, чтобы они были здесь, в Англии. Хоть где-нибудь. Пусть в другом городе. Все равно, лишь бы под одним со мной небом… и потом я вспомнила нашу свадьбу и заплакала. О, как бы мне хотелось, чтобы они были там, чтобы они видели наше венчание. – Одра снова вздохнула, но это был легкий, едва слышимый вздох. – В церкви был момент, как раз перед тем, как священник обвенчал нас, когда я почувствовала себя совсем одинокой. Это было ужасно.
– Да, я понимаю, – нежно пробормотал Винсент, гладя волосы Одры и сжимая ее в объятиях. – Конечно, ты скучала по своим братьям и хотела, чтобы они присутствовали на твоей свадьбе, это вполне естественно. – Он поцеловал ее в макушку. – Но с того момента, как мы поженились, ты уже не одна. И никогда больше не будешь одинокой. У тебя теперь есть я.
– Я это знаю, Винсент. А у тебя есть я.
– И я никогда не забуду, как ты выглядела тем субботним утром в церкви, Одра. Не забуду до конца жизни. Ты была такой чудесной в своем голубом платье. Ты всегда должна носить голубое, этот цвет очень идет тебе, любимая.
Он почувствовал, как она улыбается, уткнувшись ему в грудь, и понял, что грусть ее уходит. Он был рад этому.
Она попросила:
– Винсент, скажи мне снова… то, что говорил прошлой ночью.
Он тихо засмеялся.
– Я многое говорил прошлой ночью. Что именно ты имеешь в виду?
– Почему ты женился на мне.
– Потому что я люблю тебя.
– А почему ты любишь меня?
Он опять тихонько рассмеялся.
– Скажи мне, – настаивала она едва слышным голосом и провела пальцами по его лопаткам.
Его бросило в дрожь.
– Потому что я люблю смотреть на тебя, люблю слушать звук твоего голоса, чувствовать прикосновение твоих рук. Я люблю ощущать твою кожу, когда прикасаюсь к ней. Люблю каждую частичку тебя. О, Одра… любимая. – Он откинул ее голову и стал целовать ее шею, ее мягкие податливые губы. Кровь бросилась ему в голову. Желание поглотило его.
Она страстно отвечала на его поцелуи. Когда он нашел ее губы, она слегка приоткрыла рот, чтобы его теплый, любящий, ищущий язык смог прижаться к ее языку. Объятия его становились все крепче, поцелуи все более страстными. Их зубы соприкоснулись.
Одра чуть передвинулась, и их тела слились воедино. Она ощутила через тонкую ткань атласа напряженную твердость на своем животе и невольно вздрогнула. В глубине тела Одры запульсировал яростный огонь, дрожь усилилась в предвкушении того, что произойдет дальше, того чувства, которое она испытает, когда он возьмет ее. В первую брачную ночь, первую ночь их физической близости, она, увидев его обнаженным перед собой, ощутила некоторую тревогу. Но он был так осторожен и нежен, так искусен, что вместо боли она почувствовала лишь мгновенный острый дискомфорт. Теперь же они совершенно подходили друг другу.
Винсент перестал ее целовать. Отступив назад, он спустил с ее плеч тонкие бретельки и потянул рубашку вниз, обнажив грудь. Рубашка упала на пол и лежала у ее ног, как сверкающее озерцо. Винсент снова заглянул Одре в глаза. Подняв руку, погладил по щеке и долго стоял так, не отводя влюбленных глаз, затем закрыл их и, встав перед ней на колени, прижался головой к животу, обвил ее руками, потом, медленно касаясь ягодиц, слегка подвинул ее, несколько изменив позу.
Она дрожала от его прикосновений, влечение к нему охватило ее с новой силой. Кровь стучала в висках, сердце колотилось, тело покалывало от нетерпения. Протянув руку, она погладила его волосы, затем дала им упасть на плечи.
Покрывая ее живот легкими, трепетными поцелуями, он продолжал гладить ее спину, ягодицы и бедра. Затем, слегка отодвинувшись и откинувшись назад, он положил руки на ее живот, по-прежнему продолжая гладить Одру. Наконец его руки остановились на мягких, шелковистых завитках светлых волос, покрывавших бугорок между ее ногами. Медленно, с большой осторожностью, он раздвинул нежные лепестки и прикоснулся к маленьким складкам теплой влажной ткани, защищавшим ее женское естество.
