тряпку, нашла в себе силы посмотреть в глаза самому близкому когда-то человеку.
– Я не вижу смысла в подобных разговорах, если ты будешь продолжать мне врать. Более того – считать меня такой дурой, которая удовлетворится твоими недоговоренностями, купится на пустые слова о том, что неважно, кто эта баба, а важно лишь, преодолеем мы это или нет…
Я ощущала, как с каждым произнесенным словом распаляюсь все больше. При мысли о Мише в соседней комнате пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не перейти на крик, но эмоции внутри уже бешено бурлили, искали выхода, и невозможно было теперь остановить грядущий взрыв. Я и так слишком долго терпела…
– Ты мне врешь – вот что важно, ясно тебе? И продолжаешь врать дальше, давая понять: эта ложь тебе дороже наших отношений. И чем больше времени проходит, тем сильнее я начинаю задумываться – а с кем я вообще прожила эти чертовы шестнадцать лет?!
Я судорожно вобрала в себя воздух, ощутив, что дыхание резко иссякло. Муж стоял напротив, полный такого ненормального спокойствия, что свойственно было лишь тому, кому больше нечего терять.
– Ты права в каждом своем слове, – отчеканил он. – В каждом упреке. И я не хочу дальше так продолжать…
– Учти, солжешь мне снова – и я это пойму. И тем самым на нашем браке, на наших отношениях будет поставлен крест, – предупредила, наставив на него указательный палец.
– Я это понял и сам, – вздохнул он. – Злата, я вел себя неправильно, но пойми… это было прежде всего ради тебя самой. Потому что я тебя люблю…
Самые важные слова отозвались во мне мучительным спазмом слева.
– Ты надеялся, что мы все переживем, но сам в это не верил, – с горечью покачала я головой. – Не знаю, могла бы я простить, если бы ты сразу был со мной честен… но знаю, что теперь это будет еще сложнее. Потому что ты слишком безалаберно и глупо растратил мое к тебе доверие.
Он помолчал пару секунд, потом твердо произнес:
– Я не знаю, чем закончится этот разговор… Но знаю, что не могу тебя потерять. Что готов буду днями, месяцами, годами, если нужно, заслуживать твое прощение…
– Так, может, перейдешь наконец к делу?
Окончание моей фразы потонуло в трели телефонного звонка. Разрывался мобильный Валеры.
– Не отвечай, – резко кинула я, но он уже взглянул на экран и моментально поменялся в лице.
– Прости, это с работы… видимо, что-то важное, иначе они бы не звонили сейчас. Да?
Последнее слово было адресовано уже не мне. Я с досадой отвернулась, ощущая, как растет и копится внутри раздражение. Как все более призрачным кажется шанс все наладить…
– Злата…
Рука мужа легла на мое плечо: он мягко, но властно развернул меня к себе лицом. Я взглянула ему в глаза и ощутила, как по телу бежит странный мороз.
Он казался встревоженным. Нет, не так: он был напуган.
– Тоннель, который мы строим, обрушился, – проговорил он быстро и четко. – Мне придется туда поехать сейчас же.
Захотелось истерически рассмеяться от очередного выверта судьбы, но губы меня не слушались. Они, словно живя собственной жизнью, изогнулись в ломаной, скорбной гримасе.
– Езжай, конечно, – только и сумела сказать.
– Мы закончим этот разговор как только я освобожусь, клянусь, – горячо пообещал муж, в неосознанной мольбе сжимая мои плечи. – А до той поры… пожалуйста, никого не слушай. Дождись меня…
Его губы жадно, отчаянно впились, врезались в мои, словно он хотел оставить на мне свой знак, напоминание о своих последних словах…
Я инстинктивно подалась к нему, потянулась в каком-то неясном предчувствии, хотя вовсе не собиралась откликаться на эту грубую, но все еще желанную ласку.
Губы горели, когда Валера отстранился, снова захватил в свой плен мой взгляд и повторил:
– Я люблю тебя. Вот самая главная правда.
Он шагнул в сторону, готовясь уйти и вдруг растерянно замер.
– Миша… – прошептал практически одними губами.
– Я о нем позабочусь, – пообещала я и в следующий миг уже наблюдала, как муж выбегает из дома прочь и его поглощает промозглая, тревожная ночь.
Глава 25
Я и себе самой не могла объяснить, откуда на душе взялась эта странная тяжесть. Знала лишь, что очень рада тому, что в эту ночь я в доме осталась не одна…
Пусть даже рядом был только маленький ребенок. Но это осознание, тем не менее, придавало сил, порождало в груди тепло…
Уложив Мишу спать, я сама еще долго ворочалась в постели, не в состоянии абстрагироваться от мыслей о сегодняшнем вечере.
Итак, что же мне удалось понять? Миша не узнавал Дашу. Оттого ли, что она не имела к нему никакого отношения или потому, что у него попросту не осталось воспоминаний о матери?
Наиболее странным в этом всем было поведение самой Даши. Она нервничала. Нервничала настолько, что в какой-то момент сама пошла в атаку, намекнув на мою беременность. Она знала – или только догадывалась – об этом, но отчего-то во мне возникло ощущение непокоя от того, что она намекнула на мое положение. Так, словно придавала этому какое-то особое значение…
Или это была скрытая угроза?..
Во всяком случае, нельзя было отрицать того факта, что подруга совершенно явно не хотела нашего с мужем примирения. Не хотела этого так откровенно, как ей было не свойственно выказывать…
И верхушка всего этого айсберга – молчание Валеры за столом. Его отказ ехать с Дашей. Его намерение все мне рассказать…
Еще там, на террасе мне казалось, что он хотел снова уйти от темы. А после ужина сам же инициировал новый разговор…
Почему? Мне на ум приходил лишь один вариант: потому, что понял, что я о чем-то догадываюсь.
И от этого становилось страшно и горько. Потому что это означало: мои худшие догадки были правдивы…
Я бродила во всех этих мыслях, как в зачарованном лабиринте до тех пор, пока не ощутила, как
