ко мне совсем близко, и нервно задышал.
Он молча останавливается в нескольких сантиметрах от кровати. Очень странный тип. По нему было заметно, что в этот раз он уже конкретно на взводе – даже вчера вечером он таким не был – но он стоял неподвижно, будто ожидая какой-то реакции с моей стороны.
Несколько долгих секунд прошли в полной тишине, затем он показал мне свой телефон, который был у него в руке. Он что, хочет показать мне, что вызовет копов потому что я зажал его сучку дочь? Так пусть уже возьмет и сделает это, и не тянет кота за все подробности.
И, видимо, из-за того, что я никак на него не реагировал, он подошел ко мне ближе и выдернул сигарету прямо изо рта. Затем он резко разворачивается и со злостью выбрасывает ее на балкон. Если он хотел, чтобы я отсюда побыстрее убрался, потому что обидел его дочь, то хотя бы мог оставить мне мою сигарету.
Он вернулся и показал пальцем на потолок.
Да блин, не понимаю, что он от меня хочет?
Я не поднимал глаз, несмотря на то, что он этого требовал. Внутренне готовый ко всему стою перед ним неподвижно.
Интересно, он меня ударит?
– Я в отпуске и сейчас шесть часов и тридцать две минуты утра, и мне совсем не нравится то, что пришлось встать из-за того, что ты куришь в своей комнате! Или ты поступишь как заправский хулиган и просто отключишь это дерьмо, или будешь курить только на улице, но если мой телефон зазвонит хотя бы еще раз из-за детектора дыма, то спать ты будешь в саду! – заканчивает он.
Прозвучит глупо, но я не смог сказать ни слова. Лишь проследил за направлением его пальца и увидел, что он показывает на красный огонек детектора на потолке, который судорожно мигал.
А! Блин, ну я и придурок!
Я так перенервничал из-за этой сучки львицы, что закурил в кровати, прямо под ним.
Так вот, значит, почему он ввалился в мою комнату с видом человека, который готов меня убить? Не из-за своей дочери?
Не дождавшись ответа, он развернулся и быстрым нервным шагом направился к двери, так что его халат летел вслед за ним.
– И спи давай! Ты видел, который сейчас час? На тебя смотреть страшно, – добавляет он, выходя из комнаты.
Я так и стою посреди комнаты, пока с лестницы доносятся его тяжелые шаги.
Если правильно понимаю, львица ничего ему не рассказала. На несколько секунд я испытал невероятное облегчение, но вдруг мое сознание молнией пронзила мысль: это она пока не сказала.
Зная ее, я смело могу сказать, что она дождется самого дерьмового момента, чтобы воспользоваться этой информацией.
Блин, я так говорю, будто знаю ее всю жизнь, но ведь прошло только четыре дня!
Никто раньше так не занимал мои мысли.
Глубоко вздыхаю, но ничего не поделать, во мне безнадежно поселилось чувство какой-то мнимой паники. Со мной уже такое бывало, и знаю, что оно так и будет сосать где-то под ложечкой, пока с грохотом не взорвется. Надеюсь, Елена не отдает себе отчета, что на самом деле находится в руках моей паники.
Черт, нужно перестать ее недооценивать. Все она прекрасно знает, знает и то, что я только что дал ей козырь в руки.
Запрыгиваю на кровать. Отец прав, надо похулиганить немного и отключить это дерьмо, чтобы он больше не заваливался ко мне в своих трусах с видом серийного убийцы.
Мне даже подпрыгивать не пришлось – я встаю на кровати и дотягиваюсь до детектора. Кручу его, снимаю и достаю батарейки. Потом стараюсь приделать его обратно, но у меня ничего не получается.
Три секунды спустя я бросаю о стену ту часть, которая оставалась у меня в руках.
От удара она разваливается на куски, и они падают на ковер. Ну вот, одной проблемой меньше. И мне становится даже легче, что я разбил хоть что-то, пусть и не лицо львицы.
* * *
Уже почти час дня, а я все еще не ложился. Около восьми утра принял горячий душ, чтобы смыть с себя последние события. Было ощущение, словно я всю ночь бухал где-то в баре и вернулся с жестким похмельем.
Но лучше бы у меня был старый добрый сушняк, чем вот это; сидеть на кровати с сигаретой в зубах и пытаться уловить любой шорох, который может издать львица, выйдя из своей комнаты.
Пока ничего.
Только гробовая тишина, но я уверен на все сто, что она еще не покидала своего убежища.
Мать поднималась сюда где-то час назад, робко со мной поздоровалась и протянула маленький поднос с банкой содовой и сэндвичем.
Прежде чем спуститься вниз, она ставит такой же поднос перед дверью львицы.
Я так голоден, что готов проглотить все вместе с подносом. Сэндвича оказалось мало.
Но когда я зажигаю сигарету и затягиваюсь, то слышу какой-то шум в комнате Елены.
Я уже наготове. Медленно сползаю с кровати и засовываю сигарету в банку из-под содовой. Она едва слышно шипит, прикоснувшись к газировке, остававшейся внутри.
Тихо, насколько это возможно, направился к двери в ванную комнату, к той, которая лишилась двух петель сегодня ночью. Дверь в комнату львицы была открыта, но ее саму я нигде не вижу. Прохожу чуть дальше и резко останавливаюсь. Ее задница торчит из-за ширмы, за которой унитаз. Не могу пошевелиться, отчетливо понимая, что она там наверняка стоит и блюет.
Но у меня нет времени подойти поближе и пнуть ее ногой под зад – тут же из ее комнаты раздался голос.
– Елена, где ты? – Это ее мать и, судя по ее тону, она в том же настроении, что и отец, когда ввалился в мою комнату сегодня утром. Львица резко выпрямляется и вытирает рот. Она действительно делала то, что я подумал?
Внутри меня поднимается волна какого-то неконтролируемого гнева, я даже не сразу понимаю всю его силу.
Львица поворачивается ко мне, подпрыгнув от неожиданности.
– Вот дерьмо… – шепчет она.
– Елена? – снова зовет мать, но я ее не вижу.
Голос приближается, и львица нервно нажимает на кнопку слива, глядя на содержимое унитаза.
Отсюда мне было не видно, что же она пытается скрыть, но очень сомневаюсь, что там была пачка сигарет или героин.
Затем она выходит оттуда, проходит прямо перед моим носом и бегом бежит в свою комнату.
– А! Елена, что ты
