жертва окажется напрасной?
Катя кусает губы уже практически в кровь, настолько сильно нервничает.
— Я ни в чем не уверена! Знаю только одно — или вытащу Настю, или буду рядом с ней. Вот и всё.
Я порываюсь хоть как-то утешить ее на прощанье, но никак не могу найти подходящих слов. Впрочем, Катя уже качает головой при виде моих беззвучных попыток.
— Диан, не надо. Не жалей меня, а то размякну и зареву. А я должна быть сильной.
Пожалуй, она права… но, блин, как же хочется обнять ее и посочувствовать! Уговорить остаться и не рисковать… позвать кого-нибудь на помощь, в конце концов!
Стискиваю зубы и киваю.
— Тогда иди и сделай это! И пусть будет как будет.
Катя на мгновение прикрывает глаза, потом сдавленно шепчет:
— Только не показывайся ему на глаза… — и выходит из раскрытых дверей служебного входа прямиком на задний пандус здания, где обычно паркуются грузовые машины с товаром для агентства.
Её быстрые шаги какое-то время нарушают уличную тишину, потом затихают. Я сглатываю вязкую слюну, напряжённо прислушиваясь к звукам снаружи. Вроде бы оттуда доносятся очень слабые отзвуки голосов — мужского и женского, — а затем все стихает.
И мне становится страшно до жути.
Неизвестность пугает сейчас больше всего. Хочется позвать Катю вслух и спросить, всё ли у нее в порядке, но этот глупый порыв — всего лишь импульс перенапряженных нервов…
Но я не могу больше этого выносить, просто не могу!
Зубы у меня стиснуты так, что ещё чуть-чуть — и начнут крошиться. Нет, ну хватит этого безумия! Я должна знать, что происходит, иначе просто свихнусь тут, в углу возле грузового лифта.
Быстро выдыхаю, как перед прыжком в холодную воду, и очень осторожно, всего одним глазком, выглядываю из-за края распахнутой стальной двери…
И замираю, боясь даже шелохнуться.
В десятке метров от пандуса, возле ряда старых заброшенных гаражей, припаркован грязно-белый микроавтобус. Катя тоже там… стоит в медово-золотистом платье, которое так радостно примеряла совсем недавно в вип-зале. А напротив нее — какой-то неказисто-тощий жилистый тип в джинсах и низко надвинутой бейсболке. Одну руку держит под расстёгнутой полой оттопыренной серой ветровки. Встретишь на улице, и не запомнишь. Потому что таких там сотни и тысячи.
Они о чем-то тихо беседуют… хотя нет, уже не беседуют. Катя смотрит на него прямым спокойным взглядом. Бессильно опущенные руки сжаты в кулаки.
Непонятный тип с птичьей фамилией Филин чему-то усмехается. А затем, помедлив, одним резким и на удивление сильным для такого задохлика движением отодвигает длинную дверь микроавтобуса.
Оттуда выскакивает малышка с перепуганным личиком и бросается Кате на шею, захлёбываясь плачем. Та держит ее в своих объятиях всего секунду, а затем, повинуясь окрику задохлика, подталкивает ее в сторону здания. А сама ныряет в машину.
От щелчка захлопнувшейся двери микроавтобуса я вздрагиваю и еле удерживаюсь, чтобы сразу не выскочить к маленькой Насте.
Она совсем одна перед пандусом, да ещё и ревмя ревёт. С минуты на минуту охрана здания поймет по камерам, что творится что-то неладное и прибежит сюда, а мне надо успеть увести ее. Вдруг не только у Кати в телохранителях крыса завелась, но и у самого Лебеды? Лучше перестраховаться.
Как только микроавтобус скрывается за углом, я наконец выбираюсь на улицу, сиганув на асфальт прямо с высоты разгрузочного пандуса. Просто чтобы не тратить драгоценные секунды на крутой спуск по небольшой железной лесенке сбоку.
— Настюшка, иди сюда! — зову девочку, стараясь убрать из голоса ноты паники. — Ты же помнишь меня? Мы выбирали платье наверху…
Она оглядывается на меня с искривлённым от плача ртом. Маленький подбородок мелко дрожит, да и вся она трясется от пережитого ужаса.
— Катя… там… — лепечет она невнятно. — Катя…
— Я знаю, знаю, все видела, — торопливо говорю ей и протягиваю руку. — Идём! Мы должны спасти твою Катю и позвать на помощь одного крутого дядю.
Девочка настолько перепугана, что даже говорить не может, только безутешно всхлипывать. Но смысл слов она улавливает и послушно хватается за мои пальцы. Правда, идёт очень медленно и постоянно спотыкается.
— Нет, так не пойдет, — останавливаюсь я и сажусь на корточки. — Давай, запрыгивай мне на спину.
В таком положении наше передвижение значительно ускоряется. Я успеваю забежать с Настей в служебный лифт и нажать кнопку, а затем замечаю через щель закрывающихся дверей грозные лица Катиных охранников.
Пока лифт поднимается наверх, я пытаюсь отдышаться и бормочу на автомате:
— Не бойся, Насть, всё наладится, всё будет хорошо и…
— Это всё из-за меня! — шмыгает носом девочка, размазывая по моей шее слезы и сопли вперемешку. — Я не… знала, что королева обманет…
— Какая королева?
— С-снеж… ная.
Снежная Королева..? М-да. Похоже, у девочки совсем в голове помутилось от стресса.
Пока я раздумываю, стоит ли комментировать нелепую детскую фразу, лифт останавливается, и значок «Приемная генерального директора» вспыхивает зелёным. Так что все эти непонятки мгновенно вылетают из головы.
— Диана? — вскидывает тонкие брови секретарша Лебеды и с изумлением смотрит на девочку, которая так и сидит у меня на закорках.
Я ссаживаю свой живой груз на пол и пару секунд стою, упираясь в колени и тяжело дыша. Снова накатывает приступ кашля.
— Слушайте, можно попить чего-нибудь, а? — хрипло прошу секретаршу.
Но та малость подзависла и на просьбу не реагирует. А на ее столе, между прочим, стоит чашка…
— Можно? — я с бесцеремонной поспешностью беру ее и отпиваю всего один маленький глоточек. Ладно, не глоточек, а огромный глоток, который опустошает чашку сразу наполовину.
Это какой-то ароматный терпкий чай, вроде каркадэ. Он еще горячеватый, но свое дело делает отлично. Снимает приступ несвоевременного кашля.
— Спасибо! — я возвращаю чашку на место и вдруг понимаю, что от горячего чая у меня прорезался нормальный голос.
Вот это, что называется, упс. Теперь, если войду к боссу и заговорю с ним, он наверняка меня узнает.
Где-то сбоку раздается длинный прерывистый всхлип горюющей девочки, и мне становится стыдно. Из-за какой же ерунды я переживаю… Вон Катя не побоялась пойти в добровольные жертвы к похитителю детей, а у меня тут всего лишь угроза разоблачения. Это же пустяки в сравнении с вопросом жизни и смерти. Раз Катя смогла преодолеть свой страх, то я — тем более смогу!
Приняв решение, беру Настю за руку и решительно иду к кабинету Лебеды.
— Эй! — очнувшаяся секретарша возмущённо барахтается в своем кресле-вертушке, спеша выбраться из-за стола и преградить мне путь. — Туда нельзя! Тимур Аркадьевич сегодня не принимает!
— А меня примет, — нагло заявляю я
