но я точно уверена, что из туго заплетенной косы вряд ли выбился хоть крохотный локон, а потому делаю вывод, что Ваня просто хочет касаться меня. От этого осознания в груди разливается тепло, но вместе с ним, там же я чувствую покалывание тысячи иголочек.
– Аська, постарайся никуда не встрять, пока меня не будет. – Я молча киваю, прикусив нижнюю губу. Предстоящее расставание становится настолько реальным, что хочется выть. – Береги себя, потому что ты мне еще понадобишься.
– В качестве тренажера для траха в твои редкие визиты?
– Дурочка, – выдыхает он и крепко сжимает меня в объятиях.
Я закрываю глаза, уткнувшись носом в изгиб его шеи, и дышу. Дышу и дышу, пропитываясь его мужественным запахом. Мне кажется, он проникает куда-то глубоко в мои вены, напитывает меня, просачивается в каждую клетку.
Мы слишком быстро приезжаем в аэропорт, хоть Витя вел машину достаточно медленно. Слишком быстро Ваня проходит регистрацию. Слишком быстро наступает время посадки. Я! Не! Готова!
Вжимаюсь в его тело, сминая футболку на спине, и так и стою, пока он разговаривает с семьей. Это, в конце концов, неприлично – так поступать. Я должна отойти, дать ему спокойно проститься с братом, он ведь тоже скучает. Но я успокаиваю себя тем, что Ваня и сам меня не отпускает, крепко прижимает к себе одной рукой, пока второй размахивает, участвуя в диалоге с семьей. А я стою с закрытыми глазами, совершенно не желая отлипать от него даже на миллиметр.
Иван обнимает Витю, а затем и Иру одной рукой, так и не выпустив меня из объятий, а потом они отходят, оставляя нас наедине. Мы стоим так несколько минут, пропитываясь друг другом.
– Я буду скучать, – наконец решаюсь признаться.
– И я. Будешь писать мне?
– Ты еще устанешь от моих сообщений, я привыкла документировать свою жизнь.
– Знаю. Видел твои соцсети.
– Когда только успел?
– Предпочитаю укладывать в свою постель девушек, о которых знаю хоть что-нибудь.
В груди завязывается узел, когда я слышу множественное число в его словах. Мне просто нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что Иван свободный мужчина, которого я сама отказалась сковать отношениями. Конечно, у него будут другие девушки, и наверняка совсем скоро. Когда я тяжело вздыхаю, Ваня обнимает ладонями мои щеки и заставляет посмотреть на него.
– Ну что такое?
– Хочется развернуть тебя и отвезти назад.
– Аська, – шепчет он, а потом целует меня.
Не плакать! Не плакать! Не плакать!
Я чувствую, как дрожит моя нижняя губа, которую Ваня всасывает и прикусывает. Как слабеют ноги и колотится сердце. Нечеловеческими усилиями беру себя в руки. Позже, когда он уедет, а я доберусь до дома, буду переживать наше расставание, но сейчас нужно держать лицо. И впервые в жизни мне трудно это сделать.
– Ась, – отрываясь от меня, шепчет Ваня, – если ты проявишь свои чувства, никто тебя за это не осудит.
– Все нормально, – отвечаю как можно бодрее и даже улыбаюсь.
– Ты потрясающая, Ась, – с улыбкой отвечает он. – И я уже чертовски сильно скучаю.
Ваня бросает взгляд на очередь на посадку, в которой осталось всего человек пять, и поворачивается ко мне.
– Я напишу после приземления.
– Уж будь добр.
– Береги себя, Заноза. И пиши мне в любое время.
– Специально буду писать из ночных клубов, не давая тебе спать.
Ваня крепко сжимает челюсти, но потом все же кивает.
– Даже из ночных клубов пиши.
С моих губ рвутся три слова, которые щекочут кончик языка, но я прикусываю его, а потом это делает Ваня. Он целует меня с таким остервенением, с такой страстью, что у меня кружится голова. Я продолжаю вцепляться пальцами в его футболку, словно этим жестом могу отменить его возвращение домой. Но наступает момент, когда мне приходится его отпустить и остаться на месте, обхватив себя за плечи и наблюдая за тем, как он двигается в конце очереди, а потом, махнув, скрывается в коридоре посадки.
Вот и все. Короткое приключение с Иваном Богомоловым подошло к концу.
Через пару дней я обязательно буду в порядке. Приду в себя, вернусь к нормальному ритму жизни, все встанет на свои места. А сегодня, вернувшись домой, я позволяю себе немного меланхолии. По дороге из аэропорта Ира пыталась выяснить мое ви́дение их гендерной вечеринки, вовлечь меня в беседу, но я отделалась коротким «Я подумаю и свяжусь с вами завтра». Нужно ли говорить, что до этих выходных у меня был с десяток идей, как все провернуть, как закатить самую крутую гендерную вечеринку в городе? А теперь я не могу дарить радость и счастье, потому что два этих чувства поднялись на борт самолета европейских авиалиний высоко в небо и улетели в Гаагу.
Вечером звонит папа, а я смотрю на телефон, как будто он способен взорваться и разнести к чертям весь мой дом, и не беру трубку. Почти сразу отец присылает сообщение:
«Если ты сейчас не ответишь, я найду тебя и приеду лично».
Это не угроза, я знаю, что он волнуется обо мне, особенно учитывая, что за все выходные я так и не ответила на его звонки. Так что поднимаю трубку и откидываюсь на подушки, прикрывая глаза.
– Привет, пап.
– Ась, говняный способ показать свое недовольство, тебе уже не пять лет.
– Знаю, – устало выдыхаю я. – Прости.
– У тебя что-то случилось? Голос какой-то потухший.
– Нет, пап, все нормально, не переживай. Просто уже отдыхала.
– В восемь вечера?
– Ага.
– Асенька, ты же знаешь, что можешь поговорить со мной?
– Знаю, папочка, – хрипло шепчу я, проглатывая едкий ком. Ну вот зачем он сейчас такой понимающий и любящий? Мне было бы куда легче продолжать злиться на него и весь окружающий мир, если бы не этот его отеческий тон, полный сочувствия.
– Тогда поговори со мной.
– Как дела у Кристины?
– Ась, – со вздохом произносит он.
– Ты правда ее любишь?
– Нет, дочь, не люблю. У нас была просто краткосрочная связь. Наверное, так я пытался ухватить воспоминания за хвост. Она так похожа на твою маму в молодости.
– Рада, что ты это понял.
– А если бы я любил?
– Тогда я бы нашла в себе силы принять это.
На другом конце провода повисает тишина. Ага, пап, сама в шоке. Но теперь я знаю, насколько больно терять человека, к которому чувствуешь такое сильное влечение. Не к телу, не к вниманию, а к душе.
– Я другую люблю, – тише говорит папа.
– Меня? – с улыбкой спрашиваю я, напоминая ему нашу постоянную шутку. Я спрашиваю его, влюбился
