что он язык проглотил:
– Лолита Ивановна, мы это… Домой, наверное.
– Куда в таком виде? – спросила я. – Или до первого угла, чтобы снова сцепиться? Запомните, это в первый и в последний раз, когда я без родителей вытаскиваю вас из отделения. А что дальше будет? Колония? Учет?
– Мы это… Ну…
– Давайте без «это» и «ну», иначе оба мне завтра напишете сочинение страниц так на пять.
Я заметила справа от нас небольшую аллею, куда и направилась. Гаврики безропотно потопали за мной, даже ничего не спросили. Усадив их на ближайшую свободную скамейку, я сказала:
– Сидите здесь и ждите меня.
Они обреченно кивнули, переглянувшись, но спорить не стали. Десяти минут мне хватило, чтобы сходить в соседнее здание, где находилась аптека. Но минуты растянулись – очередь из двух человек казалась бесконечной, сто метров показались километром. Я должна позвонить и одному, и второму. Только вряд ли я смогу вести себя непринужденно и педагогично, когда рядом окажутся эти мужчины.
Когда я возвращалась, уже рассчитывала, что увижу новую драку. Но обошлось. Парни все так же сидели на скамейке, где я их и оставила.
Я подошла к ним и начала выкладывать свои покупки. Ян и Герман смотрели с интересом, но вопросов не задавали. Даже молча терпели, пока я их мучила пыткой «перекись водорода».
Роль медсестры на сегодня была выполнена, но они все так и сидели, пока Ян не подал голос:
– Все-таки родителей в школу?
Знал бы ты, мальчик, как я твоего отца видеть не хочу… И какой найти выход? Он пришел как-то сам.
– Обо всем, что сегодня произошло, – улыбнулась я, – расскажите сами. Не врите, но можете кое-что утаить. Пусть пребывание в опорном пункте останется нашей маленькой тайной, но синяки на лице придется как-то объяснить. И советую вам сказать правду. Повздорили, подрались, разошлись.
Я не знаю, была ли права, поступила ли бы так же, если бы они были просто учениками. Но они были, по странному стечению обстоятельств, детьми двух мужчин, которых я знала довольно близко. И сказать об этом я не могла, и включить только педагога не могла, забыв при этом, что… Господи, с отцом Яна я вообще спала на протяжении нескольких месяцев, пусть и десять лет назад, а с отцом Германа… Я, честно говоря, думала, что все к этому и идет.
– Лолита Ивановна, так родителей в школу не надо? – все-таки уточнил Герман.
– А вы так хотите, чтобы я их вызвала?
– Нет-нет, – в унисон закивали парни. – Мы сами разберемся. Мы все расскажем. Честное слово.
Конечно, я не поверила им. Они придумают что угодно, но только не скажут правду.
– А если я попрошу вечером позвонить и рассказать, как прошел разговор с родителями?
Снова насупились. Что и требовалось доказать.
– Лолита Ивановна… – на выдохе сказал Ян.
– Так, я предупредила. А теперь разошлись в разные стороны.
Я почти без сил упала на скамейку, когда Ян с Германом ушли. Они меня вымотали. Как продержаться еще почти два месяца, если Светлова не вернется до конца учебного года? Я бы продержалась, ведь и не такие бывают подростки, но дело не в них. Как же отвратительно я себя чувствую… Как будто лгу на каждом шагу. А еще пытаюсь воспитывать чужих детей и прививать им какие-то… Ай, ладно. Мне кажется, что я выполнила обязанности классного руководителя на сегодня. А самобичевание отставить.
Но все равно… Почему именно эти двое вечно вляпываются во что-то?
Вечером, конечно, мне никто не позвонил. Ладно, завтра ждет нас опять разговор. Если не пресечь их повторяющиеся драки, то они будут повторяться снова и снова. И в следующий раз им может не повезти так, как в этот. Даже боюсь представить, что бы было, если бы разнял их не Антон, а кто-то другой.
На следующий день в классе было непривычно тихо. Третий урок с моим классом прошел без сучка и задоринки. Я не стала спрашивать при всех у Германа, как прошел вчерашний вечер, но отсутствие Яна обеспокоило. В другом случае я бы уже позвонила родителям и спросила, но звонить Сергею не стала, конечно.
После урока Герман сам подошел ко мне, дождавшись, когда все выйдут из кабинета. И хоть виноватым снова выглядел он, я чувствовала себя не лучше. Я себя чувствовала вообще лицемеркой.
– В чем дело? – спросила, понимая, что парень первым не начнет.
– Я вчера вам не позвонил…
– Не позвонил.
– Но я все рассказал бате, в смысле, папе.
Смотреть мальчику в глаза стало сложнее, едва он упомянул своего отца. От Григория Александровича не было ни звонка, ни сообщения вот уже несколько дней, и я не знала, то ли он дал мне тот самый тайм-аут, о котором я просила, то ли еще что-то случилось.
– И как он отреагировал?
– Ну… Я послушал небольшую лекцию, еле отговорил его не ехать в больничку, а потом батя просто отправил меня спать.
Герман говорил сдержанно и без лишней эмоциональности, но я поняла, что ловлю каждое его слово.
– Что вы опять не поделили с Яном? – спросила я.
– Ничего.
Не расскажет. Ладно, давить не буду, а то еще хуже сделаю. Может, для них снова что-нибудь совместное придумать? В прошлый раз вроде сработало, хоть и на время.
Следующие два урока я пыталась привлечь внимание одиннадцатиклассников, которых с началом последней четверти как подменили. И волновали их отнюдь не экзамены и предстоящий ЕГЭ, а выпускной. Да, эти два месяца с ними будет сложно, но так происходит каждый год, поэтому знаем – плавали.
В первую неделю тетради домой таскать не приходится, поэтому я после уроков закончила заполнение журнала и уже собиралась уйти, когда в дверь раздался стук. Не дождавшись моего разрешения войти, стучавший вошел в кабинет, а я снова опустилась на стул, начав себя мысленно успокаивать. Вдох-выдох, Лола, все нормально.
Обычный родительский визит после инцидента. Наверное…
– Слушаю вас, Сергей Леонидович, – взяла я себя в руки и даже попыталась улыбнуться.
Поддерживать беседу в подобном русле он не был намерен. Поморщился от моего обращения и сказал:
– Привет.
Я ждала, пока Сергей обозначит причину своего визита, глядя, как он, кажется, невероятно медленно подходит к моему столу, смотрит в глаза… Просто пытка прошлым. Он остановился слишком близко.
– Сергей Леонидович… – начала я.
– Лола, я тебя прошу: прекрати этот цирк. Здесь нет никого, кроме нас, так что оставь свое официальное обращение.
– Присаживайся, – кивнула я на первую парту перед своим столом.
Мое предложение было проигнорировано, поэтому поднялась
