всем представляет, как свою девушку.
Заботливо надевает на меня шлем, туго затягивает на запястьях перчатки. Поправляет одежду, дает инструкцию, как вести себя пассажиру на этой махине.
— Ну что, кошка, поехали? — перекрикивает рев моторов Платон.
— Поехали! — крепко прижимаюсь к нему, стараясь не пищать от восторга.
София
Маршрут проложили так, чтобы мы проехали по самым красивым местам этого района. С возвышенностей открывается шикарный вид на ближайший поселок, утопленный среди деревьев. Дома светятся теплыми желтыми огоньками, подсвечивают снег и будоражат воображение. В груди щекочет настоящий детский восторг, смешавшийся с адреналином.
— Юхуу!!! — довольно кричит Платон, подпрыгивая на отлично пружинящих колесах на кочке.
В нас летят хлопья снега от пролетающего рядом квадроцикла Гордея.
Непередаваемые эмоции! Из головы выветривается совершенно все! Все проблемы, страхи. Мысли становятся такими же чистыми, как белое полотно у нас под колесами. Я крепче прижимаюсь к сильной спине Платона. Он мне кажется самым родным, самым близким на всем белом свете. Он понимает, слушает, советует, заботится, любит…
Квадроцикл останавливается. Мы вернулись в лагерь.
В центре образовавшегося круга уже горит костер, чуть дальше, прямо в сугробы вставлены настоящие факелы, как и рассказывали парни.
— Иди ко мне, — Платон помогает спуститься с квадрика. — Снимает с меня шлем, поправляет волосы, натягивает поглубже капюшон. — Какая же ты у меня…
— Какая? — кокетливо кусаю губы, прикасаясь холодными пальчиками к его щеке.
— Самая красивая, — прижимает к борту квадроцикла.
А губы у него теплые. Он держит меня за капюшон, целует и улыбается.
— Эй! — в нас летит перчатка Гордея. — Идите сюда. Хорош там тискаться уже!
— Пойдем, — Платон берет меня за руку, ведет ближе к костру.
Вопреки опасениям Арины, алкоголя на поляне ни у кого нет. Ребята привезли с собой в термосах горячий чай или кофе. Под бурные обсуждения гонки и громкий смех разливают его по пластиковым стаканчикам.
— С открытием сезона! — Гордей поднимает свой стаканчик. Остальные его поддерживают. Под дружные крики, свист и смех, стаканчики встречаются бортиками. Пьем быстро, пока все не остыло.
Достают шампура. На них насаживают сочные сардельки. Несколько минут в открытом огне, и они покрываются румяной корочкой с темными подпалинами, пропитываются дымом костра. Зимний «шашлык» ничуть не хуже любого другого. В такой атмосфере насыщаешься самими эмоциями, общением с интересными людьми.
Доев свои сардельки, Платон достает из внутреннего кармана куртки шоколадку, делит ее пополам, протягивает кусочек мне.
Чай быстро остывает. Становится холоднее. Ребята делают еще пару кругов на квадроциклах, и мы собираемся по домам.
— Гордый, — Платон зовет брата. Тот оглядывается и ловит ключи от машины. — Обратно нас везет он. — поясняет мне.
Устроившись в машине, прижимаюсь к Платону. От работающей печки салон автомобиля быстро наполняется теплом. Лицо горит, веки тяжелеют, так и норовят закрыться.
— Поспи, — Калужский прикладывает мою голову к своему плечу.
— А давай не поедем домой, — озвучиваю вслух мысль, крутящуюся в голове последние пару часов.
— А куда мы поедем, кошка? — поднимает мое лицо за подбородок. От его взгляда у меня перехватывает дыхание.
— Не знаю… Не хочу, чтобы сегодняшний вечер просто взял и закончился. Это было бы несправедливо по отношению к нему, — смелея, глажу подушечками пальцев его губы. Целует их, улыбается. Он теперь часто улыбается. Приятно думать, что я к этому причастна.
— Ты уверена, Сонь? — и его дыхание слегка сбивается на этом вопросе.
Вместо ответа, подаюсь вперед и сама целую его губы. С довольным урчанием принимает поцелуй, отвечает на него.
— Гордый, высади нас в центре, — просит брата.
— Проблем с твоим отцом не будет? — беспокоюсь.
— Нет. Он же просил никуда не встревать и не косячить. Мы не будем.
Гордей останавливает машину у обочины. Выходим. Братья перекидываются парой слов. Платон что — то забирает у Гордея, прячет в карман. Прощаются. Его ладонь скользит по моему запястью, наши пальцы переплетаются. Он прячет наши руки к себе в карман и ведет меня по хрустящему снегу.
На смену решительного порыва приходит легкая паника. Она такая необычная. Это смесь предвкушения еще чего-то волшебного со страхом. При виде переливающейся вывески отеля сердце начинает стучать прямо в горле. Идем мимо и меня немножко отпускает.
Сворачиваем в подворотню. Наши шаги разносятся эхом по арочному проходу во двор, состоящий из четырех жилых домов. Платон останавливается, смотрит по сторонам и уверенно ведет меня к одному из подъездов.
Поднимаемся на последний этаж. Он достает из кармана ключи, открывает дверь.
— Ты их забрал у Гордея?
— Угу. Проходи, — щелкает выключателем. В прихожей загорается свет. — Братишка снимает ее уже пару лет. Тебе понравится.
Как может не понравиться трехкомнатная квартира в «сталинке»? Просторные комнаты, высокие потолки. Современные ремонт и мебель в едином стиле только добавляют плюсов. Она не холодная как новостройки. В этой квартире есть душа. Платон оказался прав. Мне нравится!
— Хозяин живет где — то в Европе, — рассказывает Калужский. — Гордей все мечтает ее выкупить. Деньги собирает. Ценник здесь, конечно, конский. Но согласись, жить в такой квартире в самом центре города было бы круто.
— Соглашусь, — грустно улыбнувшись, подхожу к окну.
— Что с настроением? — он ставит на стол чашки с горячим чаем, подходит ко мне сзади, обнимает.
— С ним все хорошо, — разворачиваюсь, сажусь на подоконник, подпускаю Платона еще ближе.
— Я вижу, — он заплетает в косу мои волосы, лежащие на одном плече.
— Давай пить чай, — ухожу от неприятного разговора.
Зачем портить потрясающий вечер моими заморочками? Я не для этого здесь. Я хочу взять максимум от своих чувств, от наших отношений с Платоном, пока у меня есть такая возможность.
Он забалтывает меня, смешит. Снова становится легко и место страха занимает простое волнение.
— Можно мне в душ? — спрашиваю у него.
— Конечно.
Приносит большое полотенце, показывает, как работает навороченная душевая и оставляет меня одну.
После мороза горячая вода, падающая на кожу, вызывает легкий озноб. Или это не вода? Провожу ладошкой по запотевшему зеркалу. Смотрю в свои дикие зеленые глаза. Вдохи удаются через раз.
— Все будет хорошо, — убеждаю свое отражение. Выключаю воду.
Вытираюсь дрожащими руками. Заматываюсь в полотенце. Оно закрывает меня
