дергайся, — еще целую. Жадный я, мало мне! Да и согреть очень хочется.
Шурша куртками, прижимаемся друг к другу. Сейчас бы совсем другой физики. Я бы преподал ей пару уроков по силе трения и нам бы точно было тепло. Наглея, засовываю руку ей под куртку, забираюсь ладонью под свитер, а там еще футболка, заправленная в джинсы. Ненавижу зиму! Столько лишней одежды!
— Что ты делаешь? — возмущенно ерзает Соня.
— Греюсь, — подмигиваю ей. — Сиди смирно, — медленно вытягиваю футболку из-под ремня джинсов, добираюсь пальцами до поясницы.
— Платон! — взвизгивает так, что даже водила дергается. — Ну холодные же руки!
— Нормально все, — успокаиваю мужика за рулем. — Не шуми, жадина, — поправляю кошке одежду, устраивая ладонь поверх свитера. — Так лучше?
— Лучше, — обиженно отворачивается.
— Ну что, мне вот прям совсем — совсем нельзя потискать любимую девочку? — шепчу ей на ушко.
— В машине? — возмущенно на меня смотрит.
— Да я ж ничего такого не сделал, Сонь. Просто хочется чувствовать тебя еще немножко ближе. Это плохо?
— Непривычно, — успокаивается мой сопящий котенок.
— Это мы быстро исправим, — обещаю ей. — Приехали вроде как, — выглядываю в окно.
Водила проползает еще несколько метров, останавливается. С моей карты списываются деньги. Жду, когда кошка поправит курточку, протягиваю ей руку, помогая выйти из машины.
Во дворе закидываем друг друга снежками. К нам, виляя хвостом, несется довольный Рай и вклинивается в игру, пытаясь поймать снежные шары. Пёс прыгает, толкает Соню лапами, и они вместе летят в сугроб.
— Рай, зараза! — смеясь, отгоняю немца, зализывающего розовые кошачьи щеки. — Это я должен так делать. Кыш!
В ответ получаю недовольный «Аф!» и толчок носом в бедро.
— Вставай, холодно же, — тяну Соню за руку.
— А мне классно, — счастливо сияет она.
В снегу вся, он теперь у нее даже в капюшоне. Отряхиваем друг друга, дергаю ее за ворот куртки и быстро целую, пока никто не видит. Из-за угла появляется Дамир, свистит, подзывая Рая к себе.
— Вы в сугробе валялись что ли? — скептически приподнимает бровь.
— Да, — отвечаем хором, ржем и убегаем в дом, пока не заболели.
На нас с порога накидывается заботливая Арина. Забирает мокрые куртки, отправляет переодеваться и принимать горячую ванну.
— Дети, ей-богу! — ворчит она. — Через тридцать минут жду вас обоих в столовой. Будете пить горячее молоко с медом.
— Гадость, — кривлюсь в ответ.
— Марш греться, я сказала! — топает ногой.
А можно вместе?
Вслух я, конечно, этого не говорю. У нас с Соней впереди еще вся ночь для занимательной физики. Это даже приятнее, чем французский, хотя целоваться с ней мне чертовски нравится!
Вместо ванны лезу в душ. Так быстрее. Высыхая на ходу, перебираю свои конспекты, нахожу тему лабораторной, кидаю на кровать еще пару книжек и ноутбук. По коже все еще бегают морозные мурашки. Передернув плечами, надеваю футболку с длинным рукавом, вешаю на шею полотенце, чтобы с волос не стекало за шиворот и топаю пить молоко. Арина не отстанет.
Кошка тоже утеплилась. Уютная такая, совсем домашняя. Штаны мои наделка, что Арина выдала ей в первый день, и толстовку с капюшоном.
— Ого, — смотрит на стопку тетрадей и учебников. — Нам это все будет надо?
— Взял на всякий пожарный, в процессе разберемся, — отодвигаюсь. Арина ставит передо мной горячее молоко и в центр корзинку с печеньем.
— Неужели заниматься собрались? — она тоже с недоверием смотрит на учебники.
— Ты сейчас так сказала, будто я вообще не учусь, — кривясь, отпиваю молоко из своего стакана. — Ну и гадость.
— Пей и не ворчи. Завтра спасибо скажешь, когда горло не прихватит и нос будет дышать нормально. Вам в библиотеку вкусняшек каких — нибудь принести?
— Мы у Сони в комнате будем, — отвечаю честно.
— Эта идея мне совсем не нравится, — и опять на меня смотрит.
А что я? Не хочу я в библиотеку. Там обниматься неудобно! Должен же я получить хоть какой-то приятный бонус за эту чертову физику. Нет, чтобы фильм посмотреть.
— Тогда в моей, — предлагаю компромисс, ответ зная заранее.
— Еще чего! Здесь вы у меня хотя бы под присмотром будете, — заявляет Арина.
— Аррр, — закатываю глаза. — Нам же не по двенадцать лет, — напоминаю ей.
— Вот именно! — получаю легкий толчок в затылок. — Говоришь много, Платон. Пей давай, пока совсем не остыло.
Допиваю эту гадость залпом, закидываю в рот пару печенек, чтобы перебить вкус.
— Может и правда в библиотеку, — шепчет мне Соня.
— Нет, — заявляю категорично. — Там стулья неудобные и стол твердый. Пойдем уже готовиться к твоей лабораторной, — зеваю, наконец, согревшись.
— И дверь не запирать! — кричит нам вслед Арина.
— Да-да, конечно. Как — будто это меня когда-то останавливало. И вообще мы физику идем учить! Фи-зи-ку!
— Дать бы тебе по заднице, Калужский!
— Поздно, — смеюсь, сжимая Сонины пальчики в ладони. — Поздно, Арина. Я давно вырос, — отвечаю тихо, чтобы она не слышала.
София
Я давно так не смеялась. Заниматься с Платоном оказалось довольно весело. К нам пару раз заглядывала Арина под предлогом что-то принести или забрать, а мы угорали до слез. Калужский аж с кровати скатился, ударился затылком об пол и лежал там минут пять счастливо улыбаясь.
Уходить не хотел, но я его все же выпроводила. Спать легла уверенная в том, что все точно сдам.
— Искришься как первый снежок, — подмигивает за завтраком Арина. — О, а вот и еще одна лампочка проснулась. Доброе утро, Платон. Я твою теплую куртку достала, мороз сегодня. И отец денег оставил, чтобы вы Соне купили сапожки и курточку. У нее совсем тоненькая. Справишься?
— Доброе. Спасибо, справлюсь, — сонно бурчит он и тянет руки к чашке с кофе.
— Опять поздно лег? — гладит его по голове Арина.
— Читал. Гордый, доброе, — жмет руку старшему брату.
Завтрак проходит за неторопливой болтовней и забавным спором парней.
— Сонь, поедем? — на меня умоляюще смотрит Платон. — Ну, пожалуйста. Тебе понравится. Квадрики на снегу — это такая
