он меня не убьет.
— Скажи, что тебе на меня плевать. Скажи, что я лишь временное развлечение для тебя. Скажи, что я для тебя совершенно ничего не значу, что я во всем хуже него, что скоро тебе надоест. Скажи, что ты не воспринимаешь меня всерьез, что я ничтожество. Скажи, что ты лишь играешь со мной и поебать ты хотела, что я чувствую, — с каждой секундой мне все больнее, но я сражаюсь в битве взглядов. Между нами такое напряжение, что я не уверена, что мы оба его переживем. — Скажи, что я тебе нужен…
Боль выхлестывает из его глаз, все кругом в страшной боли. Знаю, что ему сейчас больно, и мне давит в груди от того, что это делаю я.
— Ты нужен мне. Нужен, — совсем убитым голосом говорю я.
Ничего не меняется в Диме, абсолютно ничего. Он добился того, что хотел, только рукам становится еще больнее. Он, видимо, сжимает на максимуме своих сил. Я бы закричала, только в горле ком. Наверное, сейчас у меня вылезут кости наружу, хотя нет, Дима все-таки отпускает меня и садится на край кровати. Я продолжаю лежать и тру свои запястья, которые прилично так ноют.
— Как думаешь, смог бы меня убить? — сама удивлена, что спрашиваю непринужденно.
— Вряд ли, а вот ты уже справилась.
Прежде всего нужно объяснить, почему я решила начать писать новую книгу. В моей жизни давно все пошло под откос, я запуталась в своих чувствах и чувствах окружающих, не знала, что лучше сделать, только не тянуло писать. Ничего такого особенного и не произошло. Я изменяла Андрею, как и раньше, он, как и раньше, ничего не замечал и временами приносил мне дорогие подарки. Однажды вечером я сидела на кровати и поняла, что сойду с ума, если не забью голову чем-то, кроме моих мыслей о жизни. Так внезапно и начала писать эту книгу. Мне показалось, что если начну рассказывать о том, что происходит со мной, сама смогу хоть немного разобраться. Впервые я начала писать, не зная концовки, начала писать о себе, писать то, что знала и чувствовала. Мне было плевать красиво выходит или нет, на месте все запятые, есть ли в предложении тавтология. Писать стало для меня спасением, а не любимым занятие. Меня так затянуло, что я забыла о еде и времени, печатала и печатала, отбивая пальцы.
Чудо: у меня отключилась голова и я растворилась в черных длинных строчках, быстро продвигающихся вперёд. Зато, когда решила, что четыре главы за день достаточно и убрала ноутбук, поняла, до чего себя довела. Выгорание. Да, я горела, пока писала. В такие моменты я живу чем-то не от мира сего, чувствую себя нужной, чувствую, что наконец все правильно. Тем не менее я израсходовала что-то лишнее и, глядя в потолок, поняла, что хочу умереть от усталости. Не осталось чувств, лишь тьма и предельная усталость. В последнее время я и так доводила себя до предела, теперь перешагнула черту и разорвала важную ниточку, которая все еще поддерживала мою жизнедеятельность. В себе не могу найти сил для нового вдоха, мне нужно их у кого-то украсть.
Именно сегодня Андрея нет дома, хотя уже больше одиннадцати: он опять уехал в Берлин, на этот раз на два дня. Ничего, я уже привыкла к тому, что я всегда одна, а он работает. Но мне нужен человек, и я еду к Диме. Без предупреждения вваливаюсь в дом и плюхаюсь на его диван. Дима что-то печатает и делает вид, что меня здесь нет. Я закрываю глаза и глубоко дышу, говорить первой мне не хочется. Лишь минут через двадцать Дима убирает ноутбук и подсаживается ближе. Моя опустевшая голова лежит на его коленях, Дима перебирает мои волосы. Теперь открываю глаза и смотрю на квадратную люстру.
— Что с тобой?
— Я очень устала. Решила, что пора бы написать новую книгу и писала с самого утра, часов восемь.
— Зачем так много?
— Я не умею иначе. Если начинаю, то меня пожирает. Вдохновение многие представляют светлым и возвышенным, чем-то безумно приятным и воодушевляющим. На самом деле оно убийственно, страшное чувство, которое намного сильнее тебя. Оно безжалостно отбирает у тебя все, и лучше отдать, иначе будешь страдать еще больше от чувства незавершенности.
— Подозрительно похоже на любовь, — улыбается Дима.
— Обычно не позволяю себе заходить так далеко. Сегодня оставила все свои силы там, вообще ничего не хочется. Внутри пусто, и от этой пустоты как-то тоскливо.
— Чем тебе помочь?
— Ничем, просто я свихнулась бы одна.
— Где же Андрей?
— В Берлине, приедет только завтра, — вздыхаю я.
Дима решает встать, мне хочется ругаться, потому что моей голове было вполне уютно на его коленях, но не успеваю: Дима берет меня на руки. Я оказываюсь в спальне на его низкой кровати и говорю:
— Если хочешь трахаться, принеси мне сначала еды. Вообще ничего сегодня не ела.
Передо мной появляется тарелка с яичницей и помидорами, ем и не чувствую вкуса еды. Потом Дима подает чашку ароматного индийского чая.
— Пей чай и ложись спать. Тебе нужно отдохнуть, сон — идеальный вариант.
— А что будешь делать ты?
— Тоже лягу спать.
Чай горячий, поэтому я допиваю его медленно, затем Дима ставит чашку на тумбочку, тушит свет и ложится ко мне. Так непривычно лежать с ним в темноте под одеялом. На нас белье, все равно, когда Дима обнимает меня всю целиком, ощущение, что, кроме тепла его сильного тела, ничего нет.
— Спокойной ночи, Мира.
— Спокойной.
Дима целует меня в висок и прислоняется лбом к моему затылку. Мне лучше, я буквально чувствую, как пустота во мне заполняется, это он заполняет ее. Все-таки я устала и быстро засыпаю.
Мои глаза еще закрыты, думаю вставать или поваляться. Успеваю только поднять руки над головой и потянуться, как получаю быстрые поцелуи по всему лицу. Дима целует мои щеки и лоб, и нос, и подбородок, даже закрытые веками глаза. Последние получают поцелуй губы, этот поцелуй самый длинный и приятный.
— Доброе утро, я сделал тебе кофе.
— Доброе, спасибо.
Теперь открываю глаза и вижу сияющее лицо Димы совсем рядом. Я давно не видела его настолько радостным, он подает мне чашку и садится рядом.
— Мне очень понравилось обнимать тебя ночью и делать тебе кофе, и целовать, пока еще не открыла глаза.
— Можно еще поспорить, кому это понравилось больше. Ведь все приятное получила я.
— Это спорно. Все зависит
