Отпиваю еще шампанского.
— Какой другой женщине? — устало выдыхает Роберт. — Нет у меня никаких женщин.
— Ну а как же та, которой вы дарили корзину белых лилий?
Сдались мне эти лилии…
Но в памяти почему-то отпечатался этот эпизод и не дает покоя. Когда после нашего первого секса корзину цветов получила не я.
— Запомнила... — иронично и грустно улыбается Роберт, покачиваясь в своём кресле. — Поверь, той женщине уже ничего от меня не нужно. Давно не нужно.
— Ну это ваши проблемы, — развожу руками и допиваю шампанское до дна.
Мужчина складывает руки на столе, сплетая их в замок, и подается ко мне. А я снова обращаю внимание на обручальное кольцо на его пальце. И на душе становится еще паршивее.
Не могла ты, Маша, влюбиться в Ванечку, например?
Надо было тебе запасть на сложного, бездушного дяденьку, который любит умершую супругу, дарит каким-то женщинам цветы, которые им даже не нужны, а тебя просто трахает.
— Часы назад я не приму, — понижая тон, сообщает он мне. — Так что делай с ними что хочешь.
— Да не хочу я быть за них обязана еще больше, чем есть! — нервно выдаю.
— И к чему же они тебя обязывают? — переходит на свой привычный ледяной тон. Тоже злится. — Даже интересно, что ты опять нафантазировала в своей прелестной голове, — зло иронизирует.
— К сексу, — огрызаюсь, снова показывая характер. — Я и так вам должна за защиту.
— Ммм, вот оно что, — мне совсем не нравится его тон.
Ну пусть убедит меня, что я неправа. Это в его силах. И я же, дура, поверю. Только он не хочет.
— Защиту я даю тебе как мужчина. Если взял на себя твои проблемы, то решу их без ожидания твоей отдачи и благодарности. Это и в моих интересах тоже. Ты очень зашла Артему как няня, и я не хочу его этого лишать. А секс... — ухмыляется, отъезжает в кресле назад, встает, обходит стол. — Встань, — велит он мне.
Ничего не понимаю, но встаю, хлопая глазами. Мужчина идет на меня, а я отступаю, пятясь назад, пока не натыкаюсь бедрами на подоконник. Он подходит вплотную, нависая надо мной, ставит руки на подоконник по обе стороны от меня, заключая в свой плен.
Запах его парфюма и сигарет снова кружит в голову и заставляет сердце биться сильнее. Мурашки по коже разбегаются, ноги подкашиваются. Я никогда не обманывала себя, признавая, что Роберт меня будоражит. Но это не имеет значения.
Сглатываю.
— Секс... Машенька, ты о чем вообще? — вкрадчиво спрашивает он меня. — Если бы я хотел купить секс, я бы вызвал шлюху. Секс у нас с тобой уже был, и, заметь, я его не покупал. Так о чем ты сейчас?
— Не покупали, да. Я отдавалась сама. Но это только потому, что дура, — отчаянно отвечаю я.
Устала молчать, чего-то ждать и разочаровываться снова и снова.
— Я не могу перед вами устоять. Я запала на вас и… — всхлипываю, не договариваю. — Я и сейчас не устою, если вы захотите меня взять. Я безвольная дурочка рядом с вами! — повышаю голос, чтобы он меня услышал.
— С тобой! — вдруг перебивает меня мужчина.
— Что «со мной»?
— Не с «вами», а с «тобой». Прекрати «выкать», — выдыхает мне в лицо. Его губы совсем рядом. И они такие порочные. А ведь он ни разу меня ими не поцеловал. Ни разу не прикоснулся ими к моим губам. И оттого понимание еще больнее. Значит, ему не хочется. А я не могу больше отдавать себя мужчине, который даже не может меня поцеловать.
— Не могу я перейти эту границу. Я не чувствую, что вы разрешаете. Вы отгораживаетесь. А я так не могу...
— А я по-другому не могу, — с сожалением выдыхает он. — Хотел бы, Машенька, — прислоняется колючей щекой к моему виску, вдыхает запах моих волос. — Но не могу. Только такой формат имею возможность предложить. Я душевный инвалид, Машенька, — хрипит. — Не ищи во мне большего. Нет у меня ничего, — продолжает говорить мне в висок. И внутренне начинает потряхивать от этой больной близости.
Вот он вжимает меня в себя, пахнет желанным, любимым мужчиной, говорит хрипло, надрывно, но то, что срывается с его губ, приносит боль. А мне всего лишь надо, чтобы меня полюбили.
— А я так не умею… — снова всхлипываю. — Не научилась… Отпустите, — упираюсь в его грудь ладонями, там, где бьется бездушное сердце.
Толкаю.
Потому что еще чуть-чуть, и я уплыву, растворюсь, снова не смогу устоять перед его напором. Опять потеряю себя. А я не хочу больше себя терять, иначе от меня ничего не останется.
Мужчина не реагирует, не поддается, не отпускает.
— Ну, пожалуйста. Пожалуйста! — уже бью его в грудь в истерике. — Отпустите!
Еще толчок, и Роберт поддается, отшатываясь от меня. Зажмуриваю глаза, сжимая в ладонях края подоконника, пытаясь прийти в себя.
Убежать сейчас будет означать окончательно потерять этого мужчину. Потерять те крохи близости, что он мне может дать. А потому унизительно хочется остаться, чтобы еще раз испытать эту близость, еще раз прикоснуться, почувствовать его. Но так нельзя, так станет еще хуже и невыносимее.
Мужчина отходит к столу и прикуривает сигарету, снова садясь в кресло, чувствую, что смотрит на меня, но боюсь посмотреть на него.
Беру себя в руки, отталкиваюсь от подоконника и выбегаю из кабинета. Несусь наверх, запираюсь в комнате, падаю на кровать, утыкаюсь лицом в подушки и рыдаю, как ненормальная, захлёбываясь в истерике. Я не просто запала на этого мужика.
Я влюбилась.
Влюбилась безответно.
Без продолжения и без надежд...
Глава 26
Роберт
Ее проблемы я решил. Только девочка об этом не знает. Хотел сказать, но…
Мария где-то права. Я вынуждаю ее быть обязанной. Что-то подсказывает, что после сцены в моем кабинете Маша способна уйти, если исключить внешнюю опасность. А я не хочу, чтобы она уходила. Постоянно обманываю себя мыслью, что всё ради Артема. Но это ложь. Мне эгоистично не хочется терять ее из виду. Сам до конца присвоить не могу и отпустить тоже.
С появлением Марии наш дом стал похож на дом, а не на склеп и место моей скорби. Что с этим делать, я не знаю. Глупо, тупо, не по-мужски, бессильно. Но мне всё равно. Я такой же потерянный, как и Мария. Она не принимает мой формат, я – ее.
А компромиссов здесь не может быть.
И вот она рыдает в своей спальне в подушки, а я пью коньяк в кабинете, закусывая тортом, и смотрю в камеру. Темно, свет она не зажигала, я вижу всего лишь очертания, но слышу, что плачет.
И нет, мне не всё равно. Мне, сука, очень жаль, что я не могу дать ей то, чего девочка хочет. Она слишком романтична и ванильна, а я таким уже никогда не буду. Она молода, и у нее всё впереди, а у меня позади. Она ураган, энергия, солнце. Я… я даже не понимаю, кто я.
Натыкаюсь глазами на коробку с часами, и хочется расхерачить их о стену. Я не знал, что у нее день рождения. Нет, данные Марии я изучал, но даты не запоминал. Незачем… Узнал случайно, наблюдая в камеры. И мне захотелось поднять девочке настроение. Она в четырех стенах, Артем болеет, и поздравить Машу некому.
Не знаю, как меня занесло в ювелирный. Кольца, серьги, цепочки – всё не то, неуместно в нашем случае. Часы мне показались подходящим подарком. Изящные, нежные, на ее утонченную руку.
Лучше бы не дарил. Лучше бы вообще не лез к ней с этим поздравлением. Большей чуши про плату за секс я не слышал.
Какая, на хрен, плата и обязанности?
Секс у нас уже был, причем бесплатно.
Бред.
Порадовал девочку, вон до сих пор рыдает, под впечатлением от моей щедрости.
