к чему я когда-либо прикасался. До зуда в пальцах хочу трогать ее снова и проверить, какая же она тогда на самых чувствительных и нежных участках тела. Это желание сводит с ума, рисуя в воображении — как она там говорила? Гладенькое все? Пиздец мне, походу, сдохну от разрыва члена еще до конца уикенда.
Интересно, чья это идея — притащить сюда Мартино-буратино на время нашего визита? Папы или бабушки? Ни за что не поверю, что это случайность. О нашем с ним давнем соперничестве знает вся семья. И этот поганец частенько уводил из-под моего носа девчонок. А пару раз вообще пришедшие ко мне красотки просыпались в его постели. Лил им мед в уши и красовался своим перекаченным торсом. Специально вис на турнике у них на виду, вытворяя там наиболее выгодные упражнения. Гондон малолетний. Хоть и всего на три года младше меня. Но с Катей у них разница совсем маленькая. А я в свои двадцать четыре вдруг почувствовал себя устаревшим и второсортным мужичком.
— Только не говори, что Медвежайцы не умеют плавать, — Катя, вернувшись, стояла рядом, но не брала полотенце и сверкала на солнце мелкими каплями морской воды на коже, а я уставился на пирсинг в ее пупке. Маленькая серьга из дешевого металла стала контрольным мне в голову. Из последних сил выдавил из себя:
— Умеют.
И рванул в воду со скоростью сверхзвуковой ракеты. Наверняка побил Олимпийский рекорд в заплыве на длинные дистанции. Немного успокоившись, погреб обратно к маленькой точке на берегу в ядовито-зеленом купальнике.
— А что этот индюк тут делает? — спросил я у бабушки после ужина. Конечно же, приготовленного несравненным поваром, который весело смеялся, рисуя что-то на тетради Кати и показывая ей жестами, что сражен ее красотой. Мудак. И Кате явно с ним весело и интересно, и языковой барьер не помеха.
— Массимо, а ты планируешь все выходные дома провести? — не ответив на мой вопрос, спросила бабушка. Она всегда так делает, если считает вопрос глупым и неуместным. Ну конечно, он такой же внук для нее, как и я, захотел да приехал, типа без ее участия.
— Катрин тут нравится. А что?
— Она впервые в Италии, квадратная твоя голова! Отвези ее в Рим или Венецию! На худой конец в Риомаджоре!
— Да ну. Что я там не видел?
— На устах мед, а в сердце лед, Массимо! Попрошу твоего брата, он не откажет бедной девушке в сопровождении!
И откуда в твоем загашнике такой арсенал оружия, бабуля? Папочка подогнал от большой любви к теще?
— В Венецию поедем. Давно не дышал зловонными каналами и не слушал завывание гондольеров под всплески зеленой протухшей воды со всеми прелестями канализации, туда стекающими.
— Очень романтично, Массимо. Споешь для меня нашу с дедом песню?
Я хотел отказаться, но в памяти всплыл взгляд Кати на моем дне рождении, когда мы спели дуэтную. Ей нравится мой голос. И лиричная песня Адриано Челентано ей точно понравится. И отвлечет от общения на пальцах с этим говнюком.
— «Ti Amo»? — уточняю у бабушки, хотя знаю, что она ее любимая. Их с дедом песня.
У них была настоящая любовь. Безграничная и страстная. Которую они пронесли через всю свою жизнь. Дед всегда дарил ей только один цветок. Но каждый день. Срывая любой на улице, спешил принести его ей до ее пробуждения. И когда я спрашивал, для чего он это делает, дед отвечал: «Так я говорю ей, что люблю. Каждый день и каждую минуту она в моем сердце».
Песней я действительно забрал все внимание на себя. И пигалица даже отказалась от танца с Мартино, несмотря на его настойчивость. И пересела к бабушке, ближе ко мне. И не сводила с меня глаз. Как и я с нее. Бешеный ритм сердца закладывал уши. Но я исполнял эту песню сотни раз и необходимости слышать музыку у меня не было. Моя маленькая пигалица растопила лед.
Врубив еще одну итальянскую ретро-песню о любви, пригласил ее танцевать. Ну, потому что можно будет целоваться. Зрителей полный зал.
— Скучаешь по Фильке? — спрашиваю Катю, не в силах остановить свои руки, гладящие хрупкую спину.
— Я опять сутулюсь? — шепотом спрашивает Катя, поняв мои действия по-своему.
— Немного, — вру ей, плотнее прижимая к себе.
— Скучаю. Очень. Он такой мурлыка у нас.
— Ну давай я помурлычу за него, — предлагаю Кате и не жду одобрения, наклоняясь. — Ф-ф-фы-ы-ыр-р-р-р, — намеренно хриплым шепотом тихо выдыхаю ей в ушко. И сам покрываюсь мурашками, глядя на ее кожу, реагирующую на этот звук и дыхание. Прикасаюсь губами к нежной шее, уже не думая о том, что она создана не для Медвежайца. Слишком хрупкая для меня.
Мартино прекрасно готовит, жаль, не могу научиться, не понимаю, что он говорит. Поблагодарила его как смогла и как показал Максим: жест крутить пальцем у щеки — значит, что было очень вкусно. Приступила к выполнению важного задания Владимира Александровича. Он сказал, что с парнем происходит что-то странное и он находится на грани срыва. Вся семья очень за него переживает и не знает, как ему помочь. Он отказывается делиться своими бедами. Сказал, что у меня очень добрые глаза и брат Максима мне обязательно откроется. И посоветовал общаться с ним при помощи рисунков и жестов. Задание, конечно, для меня показалось невыполнимым, но мне так знакома эта ситуация, когда боишься рассказать даже самым близким, что у тебя на душе. И я захотела помочь парню.
Мартино не показался мне депрессивным парнем, но, может, он хорошо прячет свои эмоции? Он рисовал мне сердечки, цветы, глаза девушки, наверное. И я подумала, что он влюблен.
— Ты влюблен в девушку? — спрашиваю на русском и пытаюсь жестами показать свой вопрос. Указав ему на сердце ну и на себя, тут же нет других.
Мартино радостно закивал и начал жестикулировать, что-то лопоча на своем. Рассмешив меня выразительной мимикой и смешно сложив губы, изображал поцелуй, тыча себя пальцем в голову. Мечтает ее поцеловать? Или вспоминает поцелуй? Непонятно. Я вот тоже мечтаю кое-кого целовать. Покосилась на Макса, и возникло желание пойти посмотреть в зеркало. Что он там выпиливает на мне своим грозным взглядом? Только Макс начал петь, я сразу же пересела ближе. До дрожи нравится его голос с хрипотцой. И
