на пороге. Разъяренный. Глаза красные. Руки в кулаки сжимаются.
— Нина, блядь!!! Вы что тут устроили?!
— Я вообще никого не трогала. — бурчу я. — Она на меня с ножом кинулась!
— Врет! Она все врет! Сама кинулась на меня! — Кошмара повисает на плечах у Сулеймана. — Она ревнует меня к тебе, вот и задевает.
— Серьезно, что ли? — заламливает недоверчиво соболиную бровь Сулейман.
— Еще чего! Вас ревновать! Отпустите меня домой! Слышите!? Я вам не вещь, чтобы приносить и запирать!
Сулейман смахивает Кошмару со своих плеч, словно надоевшую перхоть. Подходит ко мне. Всматривается в расцарапанное Кошмарой лицо.
— Нин, ты охуела?! Я с работы уехал! С важного совещания! Чтобы бабские драки разнимать?! Да нах мне это сдалось, вы обе сучки подзаборные!?
Кошмара вздрагивает, и поджав хвост уносится к себе в комнату.
— Я не собираюсь оправдываться! Меня чуть ножом не пырнули! — выкидываю я от себя руку мужчины.
— Ну все, Нина, терпение мое кончилось! — ревет на меня Сулейман. — Вчера я купил достаточно клизм. И сегодня я выдеру тебя в задницу! Но сначала… — делает он жесткую паузу. Уберешь здесь все на кухне! Сама! Миу-ша!
— Да, господин, — вытягивается пухляшка в струнку.
— Выдай ей все необходимо и иди, отдыхай. Раз устроила потасовку, пусть отвечает за свои поступки!
Ничего я не устраивала, и убираться тут не собираюсь!!! Пусть его силиконистая Барби убирается! Сначала на кухне, а потом из дома!!!
Злая как сто фурий я подлетаю к столу и смахиваю вместе с кремовой кружевной скатертью, любовно постеленной Миу-шей и девушками из юго-восточной Азии, все, что на этом столе стоит: а это коллекционный сервизный чайник, фарфоровые чашки с душистым чаем, испеченные пэпэшные блинчики, в дорогом блюде под крышкой и китайскую вазу с милыми осенними герберами.
Все это падает с диким шумом на мраморную плитку, и разбивается в дребезги! Но мне мало всего этого. Ощущаю себя той самой Маргаритой, что взяла молоток и принялась разносить квартиру критика, как писал любимый мною Булгаков. Мне обидно ничуть не меньше чем его героине. Ведь меня мало того, что насильно притащили в эту золотую клетку дважды, едва не пырнули ножом, ввязали в драку, так еще и убираться тут после погрома заставили?!
Ну, дудки, знаете ли?
Подскакиваю к рабочей поверхности. К черту на пол летит кофе-машина. Хрясь, и каюк кухонному комбайну. Навороченная микроволновка чудом повисает на шнуре, воткнутом в розетку. Смахиваю миску с размораживающимся фаршем. Мясо и кровь разбрызгиваются по плитке и разбитым ранее предметам. От напольного мрамора откалывается кусочек.
— Теперь тебе, дорогой Сулейман еще здесь и плитку перекладывать, — злорадно хихикаю я, переходя к содержимому навесных шкафов.
Трындец тарелкам и чашкам! Сметаю с полок все сковородки, кастрюли и миски, что могу только достать. Злая, вспотевшая, но вошедшая в раж, я не помню, как очутилась около ящика со столовыми приборами. Ножи, вилки, ложки, соломинки, и другие штуковины так же летят об стену, ломаясь, или погнувшись от падения.
Что я еще тут не расхерячила? Холодильник? Да это мы в два счета! Это для нас не проблема! Подскакиваю к холодосу. Морозилку собираюсь распотрошить первой — на пол летят замороженное мясо, ягоды и прочие полуфабрикаты. Я не просто выкидываю пакеты на пол, я еще подбираю ножик, и вскрываю все содержимое, чтобы вообще ни один клинер никогда в жизни не отмыл эту кухню!
Так, дальше! Молоко! Отлично! Хватаю сразу несколько бутылок, откупориваю крышки и поливаю белой жидкостью весь тот срач, что устроила ранее. Я не только не успокаиваюсь, но завожусь еще сильнее! Йогурты! То, что надо! Выплескиваю содержимое бутылочек на плиточные стены. Дальше! Ага, греческий салат. Небось Миу-ша для своего сраного господина с любовью нарезала томаты, сыр-фета и оливки. Тем приятнее мне сейчас вываливать это все в раковину, забивая трубу пищевым отходом. Выкидываю из холодильника остальные продукты в кучу. На пол, разумеется.
Эх, был бы у меня пенис, чесслово, нассала бы сверху! Наверно, впервые в жизни жалею, что родилась не мужчиной! Сейчас бы мне личный шланг с жидкостью ох как пригодился бы!
Но у меня еще остался не раскуроченный электрический чайник! Наливаю колу и нажимаю кнопку. Горячей газировкой заодно испорчу и кипятильник!
Черная жидкость вскипает и я несу ее в морозильник. Хана камере! Газировочным кипятком поливаю внутри морозилки, со странным удовлетворением наблюдая, как скворчит и испаряется чернотой ароматный пар.
Жидкость шипит, а я не замечаю, что на кухонном погроме появляется мой первый и главный зритель.
— Ебанаврот!!! Няшка… ты что натворила?!
— Пошел к черту, Сулейман! Я тебе сейчас всю хату к дроздам разнесу!!!
— А ну быстро сюда иди!!! — у Сулеймана аж белки глаз покраснели! — Да я тебя! Да я тебе… в рот… в горло… в жопу…
Далее идет долгое и красочное перечисление как именно он будет заниматься любовью со мной, в какой позе, как долго и в какое отверстие. Лидирует, конечно же описание жесткого анального взаимодействия его ствола и моего сфинктера, но я решаю, что хватит уже с меня всех этих запугиваний.
Здесь целиком и полностью не моя вина. Пусть свою Кошмару имеет как хочет и сколько захочет.
Меня же так сильно хватанул за запястье, что там следы его пальцев останутся! Ну ничего, потом чувство вины сильнее будет. А сейчас я хочу проверить одно весьма любопытное предположение. Ради чего обхватываю свой совершенно здоровый округлый животик и резко складываюсь по полам.
— … я в тебя на протяжении двух часов буду долбиться… Няшка!!! Господи, Няшка, что с тобой?!
Эффект от разыгранной боли в животе превосходит все мои ожидания.
— М-м-м… — стону я, хмуря бровки и лобик.
— Что?! Где?! — Сулейман обхватывает меня за плечи и пытается развернуть лицом к себе. — Ребенок?! Что-то с ребенком?!
— Ой… о-о-ой… — собираю я в кулак все свои актерские способности, — ой, усади меня, не могу стоять…
— Да, конечно, я сейчас! — суетится рядом Сулейман.
Оглядывается, но сажать меня не куда — все стулья перевернуты и перепачканы едой.
— Я уложу тебя! — наконец выдавливает из себя Сулейман.
— Вот… ты только про то, как меня уложить и думаешь… а мне так плохо!
— Нет, Нина! Ну что ты! — праведным гневом
