Я могу сказать Азату про сына, но этим спровоцирую еще большее количество проблем. Он не возьмет меня в свой дом, я чужая жена… Позор. А любовницей я не пойду. И Адам окажется между двух огней. Нельзя. Нельзя этого допускать!
Солнце светит Адаму в глаза, я прикрываю кроватку легкой полупрозрачной простынкой.
Поднимаю взгляд и в ужасе замираю.
Прямо навстречу , по аллее, усаженной канадскими кленами, идет Азат. В свете утреннего солнца он смотрится жутко. Шайтаном, с горящими потусторонним светом глазами. Зверем, настигшим добычу…
Глава 40
В первые мгновения безумно хочется выхватить спящего Адама из коляски и, словно перепуганная лань, бежать в сторону дома. Но, конечно же, это не выход. Нервно поправляю полупрозрачную простынку на коляске, цепляюсь за ручку до боли в пальцах и смотрю на приближающегося Азата.
— Здравствуй, сладкая, — говорит он тихо, стрельнув взглядом по коляске, наклоняется и обнимает меня.
Так тепло, так уютно, так привычно… Словно происходящее — обычное дело, словно мы — полноценная семья. Я гуляю с ребенком и жду мужа с работы. Он возвращается, мы целуемся и идем домой, чтоб провести семейный вечер втроем. Я накрываю на стол, кормлю своего мужчину, потом мы вместе кормим и купаем нашего сына, потом укладываем его в кроватку… И идем в спальню. Я обнимаю его перед сном, засыпаю на его груди. И жизнь, такая простая, такая правильная…
Картинка перед глазами становится настолько реальной, что слезы выступают… От обиды, что этого не было и не будет никогда…
— Что случилось? — Азат тревожно поворачивает меня за подбородок к себе, смотрит пристально, — что? Тебе плохо? Кто-то обидел?
Обидел… Я сама себя обидела… И сына тоже… Закопалась, не выбраться. Теперь поздно уже.
Свой выбор я сделала, и менять его не буду.
— Все хорошо, — шепчу я, — просто устала немного… Зачем ты пришел?
— Мы же договаривались, что поговорим.
Ну вот. Вот как раз пример того, почему я не хочу возвращения. Еще вчера я ясно сказала ему, что не хочу разговаривать, но разве меня кто-то услышал?
Азат всегда делает то, что ему хочется. То, что он считает нужным. И чужое мнение, будь то мнение жены, матери, брата, его мало заботит, как обычно.
— Я не хочу говорить, Азат, — без особой надежды на успех, отвечаю я, — смысла нет…
— Да, я вижу, — неожиданно кивает он, — давай я погуляю с тобой, а потом провожу домой.
— Зачем? У тебя же дела… И вообще, Азат, я же сказала, что…
— Давай просто погуляем? Да? И все. Не будем говорить, гулять будем.
Я настолько удивлена, что даже не нахожу слов, чтоб возразить.
И подчиняюсь.
Мы идем по аллее, усаженной с двух сторон канадскими кленами, и разговариваем о каких-то совершенно посторонних вещах. Азат , заботливо понизив голос, чтоб не разбудить ребенка, рассказывает, как в Канаде листья этих кленов приобретают совершенно особый оттенок, такой, какого нигде нет. Там какая-то особая почва, и мимикрия деревьев, и что-то еще…
— Я бы так хотела увидеть это… — вырывается у меня помимо воли, и Азат серьезно кивает:
— Съездим. Посмотришь.
Я, опешив, открываю рот , ища слова. И не нахожу. И, в итоге, выдаю то, что на душе сейчас:
— Я замужем, Азат. Ты не забыл?
— Нет, сладкая, — совершенно спокойно говорит Азат, и только ноздри чуть подрагивают, выдавая его эмоции, — я об этом всегда помню.
— И… Как ты тогда себе это представляешь?
— Ты разведешься, я женюсь на тебе.
Всевышний… Он с ума сошел, определенно…
— Азат… Ты не спросил моего согласия. Опять.
Он застывает, потом кривится мучительно:
— Шайтан… Сладкая, ты же хочешь. Я же знаю тебя. И вчера все понял, сразу понял.
— Что ты понял? Что?
— Что ты не любишь мужа, сладкая. Меня любишь. Ты слишком честная для того, чтоб так поступать… Ты можешь говорить, обманывать, но вот тело не врет, понимаешь? И то, что мы с тобой ощущаем, когда вместе, тоже не обмануть… Я понимаю, ты испугалась тогда, год назад… — Он тянет меня к лавочке, усаживает, садится рядом. Коляска с Адамом чуть в стороне, и наш разговор ему не мешает.
Я хочу возразить, что Азат не прав, что это все ошибка глупая, но он не позволяет. Вообще, я удивлена, обескуражена таким новым Азатом.
Это не Зверь, не тот жестокий мужчина, что силой тащил меня из кабинета, рыча злобно: “Моя жена, моя!”.
Нет, сейчас это серьезный, собранный человек, изо всех сил старающийся спокойно убедить меня в своей правоте. Словно… Словно пережил это все, первый шок прошел, и теперь он принял решение и отступать от него не намерен.
— Не любишь, Наира. — Продолжает он, — я думаю, что замужество для тебя было защитной реакцией… Да? Он тебя любит, может быть, по-своему, хотя я все же не понимаю, как можно так надолго уехать и оставить свою жену и маленького ребенка… Но ты его не любишь… И сбежала ты не к нему. Ты сбежала от меня. Вчера ты это мне ясно дала понять. Я совершил ошибку, сладкая… Верней, не так. Я много ошибок совершал. И, наверно, заслужил то, что произошло. Не слышал женщину, которую люблю больше жизни, вот и потерял. А другой подсуетился и нашел. Но все всегда можно исправить, Наира. Все, кроме смерти. Если бы ты знала, сколько раз я молился Всевышнему, чтоб ты была жива… И ты жива. А значит, все исправимо.
— Я… не знаю, что сказать…
Я и в самом деле не знаю. Он впервые говорит со мной так искренне, так спокойно. И ему хочется верить.
Я знаю, Азат очень вспыльчивый и, каким бы он ни был в этот момент собранным и цивилизованным, ему ничего не стоит разозлиться и начать крушить все вокруг…
Но он никогда не причинял мне вреда. Никогда не делал больно. Кроме того случая, когда я услышала его слова, не предназначенные для моих ушей. И сейчас мне ужасно, до ломоты во всем теле, хочется ему все рассказать. Всю правду.
Но… Страшно. Что, если он опять тут же превратится в того дикого Зверя? Захочет меня наказать? Совсем мало времени прошло… Я не могу рисковать Адамом… И своей свободой.
— Просто давай попробуем, Наира, — он произносит это трудно, словно не хочет давать мне выбор, не хочет говорить этих слов и делает над собой громадное усилие, — я клянусь, все будет по-другому. Мы даже не поедем на родину… Тем более, что у меня здесь теперь работы очень много…
— А как же быть с Адамом?
— А что с Адамом? — удивляется Азат, — он будет моим сыном.
— А то, что у него есть отец?
— Значит, решим… Но он будет жить с нами.
В этом весь Азат. Уже распланировал нашу дальнейшую совместную жизнь… И сына моего принял. И даже согласен на компромисс: присутствие в моей жизни другого мужчины, отца моего ребенка…
Всевышний… Если он обманет…
— Я не обижу тебя, Наира, — ловит он мои мысли, — не обижу. Поверь мне.
Я хочу ему верить.
Очень.
— Нэй! — голос Ани раздается внезапно, я вздрагиваю, ощущая себя пойманной на преступлении, поспешно отшатываюсь от уже склонившегося ко мне Азата, с ужасом осознавая, что мы, оказывается, сидим на лавочке в обнимку, и он вполне однозначно собирается меня поцеловать! Как он это сделал? Когда успел? Дэв проклятый, с ума меня свел совсем!
Аня стоит над нами, смотрит на Азата таким неожиданным для нее, жестким взглядом, потом на меня:
— Нэй, я прошу прощения, что помешала… — она делает паузу, и я поспешно встаю, — сиди, бога ради! Я увидела знакомую коляску, ее с начала аллеи заметно, и подошла… Это же твой муж бывший, да? Нас не представили в прошлый раз, — она смотрит на Азата, без улыбки, взгляд тяжелый, напряженный, — меня зовут Анна. Анна Никлас.
— Никлас… — кивает удивленно Азат, — знакомая фамилия…
— Да, здесь она популярна, — кивает Аня, — много людей ее носит. И среди них именно тот, о ком вы, скорее всего, думаете…
— То есть, Бьорн Никлас — ваш…
— Старший сын. А Арвид Никлас — младший.
