текут слёзы, сердце разбивается на сотни осколков.
«Ты убила не только себя тогда, но и вашего неродившегося ребёнка».
В голове всплывает один из неприятных разговоров с Солсбери — мои крики на его холодную безучастность и строгий рационализм, истеричный вопрос про представление боли от потери кого-то близкого. Глубже вжимаюсь в подушку, вспоминая мужской спокойный ответ, ни разу не задевающий личной трагедии.
«Зачем я вообще туда полезла?»
Четверг. День.
Утро началось в пятнадцать часов. Наверное, мне было необходимо восполнить дефицит сна таким образом. Телефон вышел из режима «не беспокоить» и, ни на миг не замолкая, дребезжал различными поздравлениями с рождением дочери. Я только потянулась встать, как за дверью раздался звонок. Стало немного боязно.
Тихими, незаметными шажками на носочках добралась до глазка — по ту сторону всего лишь курьер с пышным букетом нежно-розовых роз. Сегодня без незваных гостей. Расслабленно выдыхаю и щелкаю замком вправо.
— Миссис Моретти? — замученный юноша лет восемнадцати на автомате задает вопрос, перекладывая букет в другую руку.
Слегка нагибается и поднимает с пола картонную коробку средних размеров. К ней скотчем примотана открытка с множеством помадных поцелуев. Я начинаю догадываться от кого эта посылка.
— Да, — киваю, сражаясь с желанием поправить мальца: головой понимаю, что юридически всё верно.
— От Р. Х. Солсбери, — протягивает букет цветов, чем на секунду выбивает почву из под ног, — распишитесь здесь.
«Откуда он знает? Пристально изучал медицинскую карту? Я проболталась и не заметила? Или этот жест в принципе не имеет ничего общего с рождением Эммы?»
Как в тумане ставлю подпись, ни на мгновение не останавливаясь от осмысления произошедшего. Ворох вопросов только растёт.
— От К. О'Нил, — парень вдруг немного замялся, — тут в примечаниях указали поцеловать вас от неё в обе щеки, но я этого делать не буду, ничего?
Не могу сдержать теплого смеха и понимающе киваю. Ставлю еще одну закорючку и забираю на руки тяжелую коробку. Теперь я в двойном смятении: не понимаю, почему Солсбери решил отправить мне цветы и не знаю, что Клэр могла засунуть в картон.
* * *
Бережно ставлю розы в воду. Раньше я всегда их избегала, считая до тошноты заезженными. Осторожно наклоняюсь и глубоко вдыхаю аромат. Чувствую, как на лице играет улыбка. Идиллию нарушает резкая трель телефона — мне звонят. Неизвестный номер.
«Нет, сначала пусть оставят сообщение и представятся. Такие вызовы я больше не принимаю».
Настойчиво звонит ещё несколько раз, но на седьмой попытке успокаивается. Становится немного страшно: вдруг этот вызов был важным? Хотя, тогда можно было написать сообщение. В век цифровых мошенников многие перестали отвечать на незнакомые вызовы.
«Да и кто в последнее время звонил мне с неизвестных номеров? Брайан, потому что я не беру трубку».
Сохраняю номер и прогоняю через известные мессенджеры, но этого контакта в них нет.
«Очередная однодневка, чтобы меня довести. Боится звонить с основного телефона после разговора с доком? Нужно отвлечься. Вскрою коробку».
Клэр запарилась по полной, оставив мне на выбор всевозможные местные шоколадки и вафли. Пару подарочных сертификатов в салон красоты, мягкую пушистую игрушку в виде котёнка для Эммы и большой стеклянный шар со снегом внутри. Как-то раз я сказала, что мне очень нравятся подобные штуки. И вот, теперь она у меня. На целых восемьсот миллилитров.
Внутри нью-йоркский Таймс Сквер, но я улыбаюсь — впервые болезненные ассоциации от разбитого сердца перекрывает что-то хорошее.
Читаю множество поздравительных сообщений от старых знакомых, новых товарищей по работе, родителей Мика и его друзей. От него тоже есть один пропущенный и последующее сообщение.
Мик
«Ты, наверное, ещё спишь. Поздравляю тебя с рождением дочери. Спасибо, что подарила жизнь этому замечательному человеку. Очень ждём тебя вечером на праздник. Эмма в восторге: сказал ей, что ты приедешь!»
Пирс
«И тебя с днем рождения дочери. Спасибо, что ты у неё есть. Я буду!»
Двадцать непрочитанных от Клэр: все подарки, кроме шара, она выбирала в режиме настоящего времени. Хотела спросить, какие сладости я люблю; что из игрушек нравится Эмме; и нет ли у меня аллергии на цветы. Не получив ответов на свои вопросы, она просто решила скупить всё.
«Кажется, ей действительно одиноко, раз она носилась по всему городу в поиске презентов для меня».
Чувствую себя грязно от её заботы. Я не заслуживаю такого отношения, а она не заслуживает такого урода в роли мужа.
Четверг. Вечер.
У особняка Моретти собрана дюжина машин: чувствую, что гостей там выше крыши. В окнах мелькают наряженные женщины в платьях, да и мужчины им не уступают: важные разгуливают в пиджаках. Всё так, как они любят. Смеюсь своему внешнему виду.
На мне зауженные прямые джинсы, высокие красные носки, облегающая черная майка и серый зип-худи на пару размеров больше. Чутка взъерошенные волосы и ни грамма косметики. Мне не страшно. Как минимум, главные люди этого дома видели меня и не такой.
Внутри тепло. Уже не наш камин тихо потрескивает. Дома пахнет томатной пастой по семейному рецепту и белым вином. Играет приятная джазовая музыка. На моё появление молниеносно реагирует Мона, машет мне ладонью и улыбается, подзывая поближе. Кажется, её ни разу не удивил мой внешний вид.
— Моя девочка, — несколько поцелуев в щеки, — это ваш общий праздник: мы с папой вас очень поздравляем.
Жанкарло не стоит в стороне и мягко целует меня в темечко, кивает в знак приветствия. Возле нас стоят новые, неизвестные мне люди: они удивлены, но ничего не говорят из-за теплого отношения семейства Моретти ко мне. Вряд ли хоть кто-то, кроме Мика, знает истинную причину нашего развода — иначе бы меня давно сожрали осуждающие взгляды.
Пара обязательных диалогов, никакого намека на мою вчерашнюю истерику. Я в безопасности, мне комфортно и даже становится немного жарко. Снимаю толстовку и оголяю хрупкие плечи, привлекая к себе больше взглядов.
«Что, в майке хуже, чем в худи?»
Только мистер и миссис Моретти тепло улыбаются, рассматривая мою шею — они видят свой подарок и фамильное обручальное кольцо. Жанкарло чуть ближе наклоняется к уху, закрывая меня от посторонних глаз.
— Эмма и Микеланджело на балконе, — говорит шепотом, — сходи к ним, они очень боялись, что ты не сможешь приехать.
— Она уже говорит? — тихо спрашиваю и чувствую, как краснею от стыда: как можно не знать разговаривает ли твой ребёнок?
— Немного, — он делает шаг назад и легким кивком указывает на дверь: словно подталкивает, чтобы я не откладывала поход к ним.
«Он прав, иначе я так и простою здесь до
