Все следующие несколько часов мы ходили по кругу и приветствовали всех, кто приехал, и потерялись в напутствиях и пожеланиях. Гости съели закуски, и все, казалось, стали немного пьяными и дикими. По правде говоря, то, что здесь было столько людей, было просто подавляющим. К этому времени обед уже был подан, толпа ревела, ножи звенели по стаканам каждые десять секунд в бесстыдных предложениях Беннетту поцеловать меня.
С каждым разом это становилось всё более пошлым, пока я не заволновалась, что он собирается скинуть всё со стола и уложить меня прямо на нем. Но когда Кристина сказала нам, что скоро группа начнет играть нашу первую танцевальную мелодию, и снова раздалась симфония ножей, бьющихся об бокалы, Беннетт слегка наклонился ко мне, сказав, «Если твой язык снова окажется у меня во рту, мы свалим нахрен отсюда, и я возьму тебя в постели, Миссис Райан.»
«Ну, тогда я пока буду хранить своё целомудрие, Мистер Миллз. Поскольку я хочу торт.»
Он закрыл глаза и подался вперед, слегка касаясь своими губами моих. Как ему так легко удается быть и милым, и командующим одновременно? Мы вышли в центр танцпола в беззвучной тишине. Прозвучало несколько первых аккордов песни, и Беннетт одарил меня дьявольской усмешкой, прежде чем потянул меня к себе и обеими руками схватил меня за задницу. Комната взорвалась в хриплых возгласах, и я посмотрела на него, качая головой, будто меня встревожило данное действие.
Но оно нихрена не встревожило.
Без обуви я была намного ниже, чем он, и иногда меня это бесило, потому что мы не были лицом к лицу, особенно во время нашего первого свадебного танца. Я встала на цыпочки, опираясь на его руки, и через полминуты я почувствовала, что он обхватил меня за талию и поднял так, что мы были лицом к лицу, а мои ноги повисли на несколько дюймов над землей.
«Лучше?» спросил он хриплым голосом.
«Намного.» Я закрутила пальцы в его волосах и подалась вперед, чтобы скользнуть своим ртом по его.
Вспышки камер взорвались вокруг нас, и я смогла вообразить сотню фотографий, где Беннетт держал меня, обнимая, а мои всё еще грязные ноги говорили всем, кто посмотрел бы на эти фотографии в будущем, какая свадьба у нас была: идеальная.
Песня подходила к концу, но прошло еще несколько долгих мгновений после заключительных аккордов, прежде чем Беннетт всё-таки опустил меня вниз.
«Я люблю тебя,» сказал он, позволяя своим глазам бродить по моему лицу, прежде чем остановиться на губах.
«Я тоже люблю тебя.»
«Черт побери. Ты – моя жена.»
Засмеявшись, я сказала, «Мы женаты. Это безумие. И кто позволил этому произойти?»
Он даже не стал скрывать улыбку. Наоборот, вместе с этим его глаза стали большими, а голос грубее. «Я собираюсь неуважительно жесткооттрахать тебя.»
Вся поверхность моей кожи чувствовала себя покрасневшей и искрящейся.
Он освободил меня, позволяя мне спуститься вниз по его телу, и тихо застонал, когда мои бедра прижались к его уже наполовину затвердевшему члену. «Я чувствую искушение проявить неуважение к тебе прямо сейчас,» сказал он. «Но моя жена хочет торт.»
Мы ненадолго разошлись, когда началась другая песня, и я почувствовала, как рука моего отца прижалась к моей спине. Беннетт развернулся и принял свою мать в объятия. Когда мы танцевали с нашими родителями, мы ловили взгляды друг друга через их плечи, головокружительно ухмыляясь. Я испытывала желание закрыть глаза и закричать так счастливо и громко, как никто и никогда этого не делал.
«Твоя мать прекрасно провела бы время сегодня,» сказал отец, целуя меня в щеку.
Я кивнула, улыбаясь. Я скучала по маме, и по мне пробежали мурашки. Она никогда не была крутой мамой или модной мамой; она была милой мамой, обнимающей мамой, сверхзаботливой мамой. Вначале она бы непременно возненавидела Беннетта, и мысль об этом заставила меня засмеяться. Мама бы подумала, что он – редкостный хрен, и что я могла бы найти себе кого-то более дружелюбного, общительного и эмоционально открытого. Но потом она бы увидела, как он смотрит на меня в незащищенный момент, увидела бы, как он проводит кончиком пальца от моей щеки до подбородка или целует мою руку, когда он думает, что никто не смотрит, и поняла бы, что я нашла именно того единственного человека, который, помимо моего отца, любит меня больше всех в жизни.
Поймав Беннетта в такие интимные моменты, мой отец в конце концов встал на его сторону. После нашего катастрофического Рождественского визита в Бисмарк больше года назад, когда отец спалил меня и Беннетта, вломившись в мою спальню, где я оседлала своего мужчину, как шумная наездница, в своей детской постели, - отец приезжал пожить к нам в Нью-Йорк на неделю. Беннетт, конечно же, работал до посинения в течение первых нескольких дней, и отец постоянно ворчал о том, что мужчина должен обеспечивать свою семью не только в материальном плане, но и духовном.
Но однажды ночью, когда Беннетт вернулся домой далеко за полночь, а отец проснулся и встал с кровати, чтобы налить себе воды, он увидел нас на диване: моя голова была на коленях Беннетта, его пальцы были у меня в волосах, а он слушал меня, пока я ему молола вздоро каждой детали своего дня. Беннетт очень устал, но, как обычно, он настоял, чтобы я провела время с ним, независимо от того, что было уже поздно. Следующим утром отец признался, что он стоял, словно загипнотизированный, наблюдая за нами целых пять минут, а потом опомнился и пошел за водой.
Я поймала его, подмигивающего Беннетту через моё плечо, а после услышала глубокий, реальный смех моего мужа – тот, который зарождался пузырьками внизу его живота и выходил, представ самым тихим и самым счастливым звуком.
«Что это вы оба делаете?» спросила я отца, отступая, чтобы взглянуть на него.
«Просто даю своему новому сыну кое-какой бессловесный совет.»
Я предупреждающе посмотрела на него, а после поймала внимание Беннетта, когда отец развернулся ко мне. Его глаза ехидно мерцали. «Спроси потом своего мужа, о чем я ему сказал.»
Отец мягко вытолкнул меня из своих объятий, целуя в щёку, после чего ко мне подошел Беннетт и, сгибаясь, прошептал, «Твой отец только что намекнул, что хочет пять внуков.»
Мой визг ужаса был заглушен тяжелым басовым звуком из колонок, сигнализирующим гостям, что сейчас начнется настоящая вечеринка. Толпа сразу помчалась к танцполу, и мы воспользовались возможностью взять себе немного воды. На нашем пути встретился Уилл, окруженный моими тетками.
Они добродушно зажали его между друг другом, и голова Уилла отклонилась назад в смехе. «Во славу Господа, Ханна, где же ты?» завопил он.
В другом конце зала она поставила свой фруктовый коктейль, подняла руку, на пальце которой было изумительное обручальное кольцо, и отозвалась, «В этом и заключается смысл кольца? В том, что я должна спасти тебя?»
