— Да, на дамского угодника ты не тянешь. А чем ты занимался на свиданиях? Наверняка же находились такие сердобольные, что и с тобой ходили из жалости? — Она почувствовала, как на ее спину нежно легла его ладонь.
— Значит, ты со мной гуляешь из жалости? Здорово. А если я буду достаточно жалок, ты меня соблазнишь?
— Не-а. Я — член инициативной группы, которая помогает садовникам-маньякам найти новых друзей и вернуться в рамки закона. — Белла подошла к газетному киоску. — Давай купим газету, посмотрим, что идет.
— Но я хочу с тобой разговаривать, — Уилл подошел к киоску за ней, — и читать хочу с тобой, и смотреть фильм, все вместе.
— Давай весь фильм шептаться, а что, так многие делают. Будем всем мешать и все комментировать: «Смотри, смотри, сейчас будет самый лучший момент! А сейчас он как прыгнет!»
Они дошли до небольшого сквера между городскими стенами, легли и разложили газету на траве. Уилл начал водить пальцем по колонке:
— Идиотский триллер, дурацкая костюмная драма. Или маразматическое детское кино про говорящих животных? Выбор, прямо скажем, небольшой. А что ты еще не смотрела?
Белла подкатилась поближе.
— От тебя так приятно пахнет, — сказал он.
— Спасибо. — Она взглянула на расписание. — В Марлоу что-нибудь идет? «Лео Сойер — всего один вечер». Он что, еще жив? Да, в театре тоже мало что идет.
Краешком глаза она уловила, что Уилл смотрит прямо на нее, и поспешно вернулась к газете, но в следующее мгновение воскликнула:
— Уилл, что ты делаешь?
— Что? Это?
— Ты меня смущаешь.
— Как думаешь, мы еще не совсем мхом покрылись? Можем поцеловаться прямо в парке?
— Мы? Я точно не покрылась, а ты — не знаю.
Губы к губам; его язык настойчиво ищет ее, и она чувствует, как внутри она словно вся раскрывается. Уилл обнимает ее и придвигается поближе. Они разъединились всего на несколько секунд, только чтобы насладиться видом друг друга и опять слиться воедино, снова предвкушая ощущение первого прикосновения.
«Сколько же мне отпущено поцелуев? — подумала она. — Сколько — между сейчас и… потом?»
Закрыв глаза, она попыталась отделаться от ощущения беды.
— А в кино мы идти не хоти-и-м. — Уилл легонько потрепал ее по щеке. — Ты, наверно, мечтаешь затащить меня к себе? Только боишься, что я перестану тебя уважать. Спешу заверить — я и так тебя не уважаю.
— Спасибо, утешил. — Она поднялась на ноги. — Идем. К тебе. Хочу увидеть твой сад.
Стоя в прихожей, Белла ждала, пока Уилл уберет разбросанные вещи.
— Две минуты! Дай мне две минуты!
Из кухни раздалось звяканье сваленной в раковину посуды и шум воды.
— Я иду! Кто не схоронился, я не виноват! Не ждать же мне в прихожей, пока ты разгребешь все, что скапливалось годами.
— Просто посуда от завтрака осталась. Если я одинокий мужчина, то это еще не значит, что я неряха.
— Конечно, нет. О, какой необычный миниатюрный коврик! — Она наклонилась и что-то подняла.
Он выхватил носок у нее из рук, засунул его в карман брюк и открыл дверь в сад.
— О, Уилл… — Белла засмеялась от восхищения.
— Я так и думал, что тебе понравится, — довольно ответил он.
По городским стандартам сад Уилла был довольно большим. Он пошутил, что не стоило его ей показывать, вдруг она расскажет о том, что видела, а это противоречит всем общепринятым представлениям о том, каким должен быть сад. Среднестатистический сад должен быть четко организован и соразмерен своему архитектурному окружению. А сад Уилла… Он бы не посоветовал заводить такой сад никому из клиентов, потому что в неумелых руках он слишком легко мог превратиться в хаос. Этот сад был похож на красивейший лес. Там был пруд с ирисами, тростником и лилиями, постепенно переходящий в небольшое болотце, засаженное водяными растениями с широкими листьями и цветущими примулами, прямыми и аккуратными, как послушницы на молитве.
Под перголой, оплетенной белым и голубым клематисом и ярко-зеленым хмелем, стоял небольшой столик и две простые скамьи.
— Сейчас тепло, давай я вынесу лампы, и мы посидим в сумерках, — предложил Уилл.
Словно бабочка в поисках нектара, спешила она от одного уголка сада к другому. Все здесь радовало ее глаз: вишня с гладкой корой цвета махагон, белые колокольчики с серебристой филигранной листвой, крохотные папоротники, растущие прямо на стене, такие же, какие он посадил и у нее.
— Можно? — Глаза Беллы загорелись.
— Естественно, ты туда смотришь с тех пор, как вошла.
Она побежала в дальний конец сада, где среди ветвей огромного дуба разместился подвесной домик. Всю свою жизнь она мечтала о таком. Когда она была маленькая, его не было ни у одной ее подружки. А теперь, стоя прямо под ним, она увидела, какой он большой, явно не для детей.
Она быстро взобралась по лестнице наверх. У домика была настоящая крыша с высоким щипцом и застекленное окошко. Внутри стояли кресло, крохотный столик и небольшой деревянный сундучок. Она подумала, как здорово было бы жить здесь, вдали от всякой суеты и остальных людей. В таком домике можно было бы грезить целый день в полном одиночестве, наедине с птицами и ветром.
Высунувшись в окошко, она помахала стоявшему внизу Уиллу.
— Рапунцель, Рапунцель, распусти косы.
— Не выросли, — подергала она себя за прядки.
— Ну, тогда ты сама спускайся.
— Тоже мне, отважный принц.
— Спускайся и поцелуй меня.
— Ты здесь много времени проводишь? — спросила она.
— Нет. Я думал, что смогу там работать, но там мало света и совсем тихо. Побудешь там час, и теряется всякое ощущение реальности. Предпочитаю шум своей мастерской.
После ужина Уилл посадил ее к себе на колени.
— Ну что, не рановато ли тащить тебя в постель? — спросил он, целуя ее.
— О, прекрати, Уилл. А то я подумаю, что ты зациклился на том, чтобы меня соблазнить.
— А о чем, по-твоему, я думал все эти два месяца?
— К чему торопиться? У тебя что, завтра самолет?
— Не знаю даже, почему я с тобой робкий, как мальчишка? В школе-то мы с пацанами девчонок еще как задирали. Говорили: «Расставь ножки, лапочка», ржали и перемигивались. Но, признаться, мы слабо себе представляли, о чем шла речь.
— А у нас с девочками было специальное название для того, ну знаешь, когда целуешься, но не больше. Мы называли это Любовное Свидание.
— Так мы с тобой на Любовном Свидании?
— Да, Любовное Свидание, стадия два: поцелуи с языком.
— М-м-м, как аппетитно звучит. А какие там еще есть стадии? Просвети.
