Призом станет ребенок.
Рут заняла мягкое обитое гофрированным велюром кресло в тихом углу Энсинитас-Холла, куда через окно падали лучи октябрьского солнца. На коленях у нее лежали календарь, записная книжка на спирали и карандаш. Рут была занята подсчетом лунных циклов и дат, когда ее отвлекли женские голоса. Девушка подняла голову и увидела группу первокурсниц, которые собирались у камина. И откуда взялась эта порода студенток?
Они сидели на полу, скрестив ноги — около тридцати девушек с длинными прямыми волосами, заправленными за уши, все в брюках, слаксах или джинсах, в крестьянских блузках, мужских рабочих рубашках, свитерах, а одна и вовсе в майке, на которой было написано: «Женщина без мужчины — все равно что рыба без велосипеда». Они общались друг с другом с небрежной фамильярностью, словно не встретились впервые в прошлом месяце, а знакомы уже много лет. Две чернокожие девушки и две чиканы[13] кивали и общались с белыми американками с такой непринужденностью, какая еще несколько лет назад была немыслима.
Они вывели Рут из равновесия в первый день введения в курс, когда она добровольно вызвалась выступить с приветствием перед первокурсницами и пришла к ним, вооружившись советами, которые еще три года назад дала ей Сельма Стоун. И поняла, что эти советы потеряли всякий смысл. Первокурсницы уже все знали. Как это случилось? По каким таинственным каналам распространялась эта информация? Как эти тридцать девушек, приехавшие сюда из разных мест, так быстро узнали друг друга и сплотились?
За одну неделю они добились того, чтобы правила одежды переписали. А когда Морено по привычке отколол свой номер с трупом, его заставили официально извиниться перед всем курсом. Доктор Морфи, наученный горьким опытом коллег, тихо убрал из своих лекций такие слова, как «милочка» и «девица». И прямо сейчас одну старую кладовую в Марипоса-Холл переоборудовали в женскую уборную.
Почему? Почему этим тридцати удалось то, в чем их предшественницы потерпели неудачу? Объяснялось ли все тем, что девушек на курсе было уже треть от общего количества и они представляли собой силу, с которой приходилось считаться, или женщины действительно менялись, становясь смелее и независимее?
Рут покачала головой, мысленно поздравляя их, и снова занялась своими расчетами.
Определить дату родов — дело очень тонкое. Надо было точно вычислить время — так точно, как только природа позволяет науке. Если к моменту интернатуры Рут будет на сносях, больница откажется от нее и отдаст ее место кому-нибудь другому. Но, с другой стороны, если она оттянет время зачатия слишком далеко, придется ходить беременной большую часть интернатуры, а это тоже ничего хорошего не сулит. Однако Рут знала медицинский персонал, с которым работала три последних лета в больнице Сиэтла (именно там в июле ей предстояло начать интернатуру), и была почти уверена, что тамошние врачи не станут возражать, если до разрешения от бремени ей останется совсем немного. Но Рут не возьмут в тот период, когда от нее в работе не будет пользы.
Девушка прикинула, что к интернатуре лучше всего приступить на седьмом месяце: утренняя тошнота и другие недомогания останутся позади, живот еще будет скромных размеров, и она сможет работать, а в сентябре все закончится. Рут знала, что к тому времени ей предоставят одну-две недели отпуска и не станут искать ей замену.
Итак…
Рут снова проверила расчеты. К дате начала последних месячных прибавим семь дней, отсчитаем назад три месяца — получится предполагаемая дата родов. Менструация у Рут происходила с поразительной регулярностью, в этом отношении ей везло. Она могла, взглянув на календарь, точно отметить дни начала предстоящих циклов. Рут вычислила, что следующая менструация начнется пятого ноября, добавила семь дней, отсчитала назад три месяца — получилась середина августа. Слишком рано.
Следующий цикл начнется второго декабря. Плюс семь… Минус три… Идеально! На этот раз предполагаемый срок девятого сентября.
Рут улыбнулась, положила ручку и откинулась на кресле. Самое подходящее время для рождения ребенка. Теперь оставалось лишь вступить в половую связь во время пика ее декабрьского цикла — между двенадцатым и шестнадцатым числами.
Теперь дело за Арни.
Почти за три года знакомства с Арни Ротом, с самой первой встречи с ним на новогодней вечеринке, они обсуждали брак всего два раза, и оба раза эту тему поднимал Арни, а Рут оба раза отказалась. У нее были веские основания, Арни не мог оспорить их: если его место работы находится в Энсино, а колледж Рут в Палос-Вердес, то как в таком случае найти жилище, устраивающее обоих? А к чему жениться, если не видеться чаще, чем сейчас? Они решили пожениться в июне, сразу после того, как Рут окончит колледж — тогда к началу интернатуры останется еще месяц, чтобы оформить роспуск товарищества Арни, переехать в Сиэтл и найти жилье. Рут знала, что Арни не поймет, какой смысл жениться сейчас, в октябре. «Мы ждали три года, Рут, — скажет он. — Можно подождать и еще полгода. Я не хочу жить в разлуке с женой первые месяцы после брака».
Теперь Рут предстояло ломать голову над тем, как уговорить Арни пожениться сейчас и жить врозь до самого окончания лета.
Рут была глубоко привязана к Арни. Его кроткий нрав и нежность стали единственным утешением в ее жизни. Она чувствовала в нем твердую и прочную опору, он уравновешивал ее полную напряжения жизнь, особенно когда приближались экзамены или вот-вот должны были вывесить оценки. Арни всегда успокаивал ее. Однажды дождливой ночью Рут спросила, как он выносит ее сумасшедшие выходки, перемены настроения и то обстоятельство, что учеба для нее порой важнее их отношений. Арни спокойно и логично объяснил, что если что-то надо сделать, это надо сделать: «Никто не может получить образование без крови, пота и жертв. Рут, придет время, когда все это останется позади, и наградой нам станет спокойная жизнь. Я готов внести свою лепту ради такого будущего».
У них была одна на двоих мечта. Рут получит медицинскую степень, три года ординатуры пролетят быстро и у нее будет частная акушерская практика; и наконец, когда материально обеспечат себя, создадут семью. У них будет свой дом, Арни прав: будущее стоит того, чтобы чем-то пожертвовать сейчас.
Но сейчас все переменилось.
Когда в июне Рут приехала домой на лето, она привезла с собой отличный приз — четвертое место на курсе по успеваемости. Из семидесяти девяти студентов она была четвертой. Теперь отцу придется наконец признать, что дочь многого стоит. К ее удивлению, отец неожиданно признал это. «Ты этого добилась, Рути. Я поражен. Я-то думал, что если ты и удержишься на плаву, то с большим трудом. Но четвертое место на курсе… Я впечатлен». Рут чуть не лопнула от гордости. Даже Джошуа не окончил Вест-Пойнт с такими показателями. «Однако…»
