Потому что дура влюблённая.
– Настя, открой дверь. Мы не можем говорить через неё. Все соседи слышат.
– Пусть, – сказала я. – Пусть слышат. Пусть тебя заснимут, запишут и где-нибудь выложат! Поделом!
– Думаешь, я этого боюсь? Настя, я не уйду.
Я расхаживала по прихожей, туда-сюда, сжимала и разжимала кулаки. В какой-то момент, поддавшись чувствам, всё же к двери подошла, отодвинула щеколду, и дверь будто сама собой открылась. Я от неё тут же отошла, стараясь на Федотова не смотреть. Ушла в комнату, слышала, как Рома закрыл за собой дверь, слышала его шаги. Он вошел в комнату, остановился, и мы замолчали. Я смотрела в окно, без конца сглатывала горький комок в горле, по крайней мере, пыталась.
– Малыш, я тебе всё объясню.
Это были самые глупые слова, которые он мог мне сказать. Которые ничего не значили, не объясняли и совсем не успокаивали. Потому что было понятно – объяснить его вранье невозможно. Единственный выход, врать дальше.
– Ты даже не собирался ничего менять, – проговорила я, глядя за окно напряжённым взглядом. Ногти впивались в кожу на моей руке, я пыталась хоть как-то сохранить самообладание. – Ты просто меня обманул.
– Я собирался…
Я отчаянно замотала головой.
– Нет.
– Настя, услышь меня, пожалуйста. Наш с Альбиной брак… Это больше, чем брак. Это не имеет никакого отношения к семье, к любви…
Я обернулась, посмотрела на него, и Федотов замолк под моим взглядом. Выглядел виноватым, но что это меняло?
– А Але ты об этом сказал? – задала я ему конкретный вопрос. – Ты сказал ей, что не любишь, что семьи нет?
Федотов в досаде поморщился, потом стянул с плеч пиджак, сел на диван. Недовольно выдохнул, на меня посмотрел.
– Альбина всё прекрасно понимает, изначально.
– Врёшь, – обвинила я его. – Врёшь.
Он головой покачал.
– Нет.
Я закинула голову назад, надеясь, что так слёзы не прольются.
– Я знаю свою сестру, – сказала я ему. – И прекрасно понимаю то, что ею двигало, когда она согласилась на этот брак. Все выгодные условия, перспективы, о которых ты рассказываешь. Вот только во всём этом есть одно большое «но», Рома. Аля очень самолюбива. И она никогда не согласилась бы на брак с человеком, который её не ценит. Который не восхищается, не боготворит. Не любит. Значит, получается, ты хорошо это сыграл, своё отношение к ней.
– Не выдумывай того, чего нет.
– Вы год женаты. И я общалась с сестрой в это время, слушала, что она про тебя говорит, как говорит, смотрела в её глаза, и не видела в них ни капли меркантильности. Пусть она счастлива не от любви к тебе, но от того, как ты о ней заботишься. Она счастливая замужняя женщина, – с горечью проговорила я, глядя на Федотова. Он смотрел в сторону, не на меня, и на его лице было прописано откровенное неудовольствие от моих речей. – И это не она обманывается, – проговорила я тише, – это меня обманули.
– Я тебе сказал, что мне нужно время, – начал он, а я швырнула в него диванной подушкой.
– Не сказал! – закричала я. – Ты ничего не сказал! Ты приехал и наговорил гору всяких лживых обещаний! А про время ты мне ничего не сказал, по крайней мере, в Лондоне! Ты сказал, что приехал ко мне!
– Я приехал к тебе!..
– Замолчи! – Я нервно сглотнула, потому что голос внезапно пропал. – Неужели ты не понимаешь?.. Неужели не понимаешь, сколько времени, сколько сил мне потребовалось, чтобы выстроить отношения с семьёй отца? Шаг за шагом, год за годом. Как бы они ко мне не относились, для меня это важно! А ради тебя я готова была всем этим рискнуть. Потому что ты пришел и рассказал мне сказочку о великой любви! – Я буквально выплюнула эти слова ему в лицо. – Ты неделями рассказывал мне, как я должна тебя любить! Потому что наше счастье зависит именно от этого. От меня, а не от тебя! Я только сейчас это поняла. – Я в сердцах развела руками. – Зачем?
– Зачем? – удивился Федотов. – Затем, что я тебя люблю. Затем, что не всё в жизни, солнышко моё, бывает так, как хочется. – Рома рывком поднялся с дивана, сделал ко мне шаг. – А чтобы так было, нужно приложить усилия, нужно чем-то жертвовать. Порой гордостью, что поделать.
– Жертвовать? – повторила я за ним. И поинтересовалась: – А почему я должна жертвовать? Ты, значит, успеваешь всё кругом, и на работе, и в браке, и со мной, всё у тебя удобно и перспективно, а жертвовать должна я?
– То есть, ты от этих отношений ничего не получаешь?
Я выставила между нами руку.
– Можешь огласить весь список, я пальцы загибаю.
– Перестань язвить, – попросил Федотов. – Я серьёзно говорю.
– И я абсолютно серьёзна. Мне интрижка с мужем сестры не нужна.
– Ах, вот как!.. – Роман хищно усмехнулся. – Даже так.
– А ты об этом не догадывался? – удивилась я. – Наверное, поэтому крутился, как уж на сковороде, лишь бы я с родственниками подольше не встретилась. При этом всё кругом успел, даже жену с тестем в аэропорт проводить! Идеальный семьянин!
– Настя, ты просто нервничаешь и злишься. Когда ты успокоишься…
– Когда я успокоюсь, Рома, ничего не изменится. Я всё тебе сказала. Я не буду спать с мужем сестры.
– Я не могу сейчас развестись! – вдруг рявкнул он, причем, по-настоящему разозлившись. – Мне нужен год!
– Я очень за тебя рада! – закричала я на него в ответ. – Вот через год и поговорим!
– Ты с ума сошла? – поразился он.
– Даже не думала, – решительно возразила я.
– Ты просто глупая девчонка.
Я кивнула.
– А вот с этим согласна. Глупая. Девчонка. Другая бы тебе не поверила.
Договориться мы ни о чем так и не смогли. Что совсем не удивительно. Ругались, пререкались, что-то друг другу доказывали, до тех самых пор, пока окончательно не выдохлись. Но мне было настолько обидно, что я никак не могла смирить в себе это чувство. Мне было страшно при одной мысли, что кто-нибудь узнает о случившемся. А ещё больше страшно от того, что на этой обиде закончатся наши отношения с Ромой, которым не место в моей жизни, которые неправильны и аморальны, но никогда и ни с кем я не испытывала подобных эмоций. Вот только прав у меня никаких на них нет.
Господи, я люблю мужа сестры. Кто ещё про это не писал книг и не снимал печальных фильмов?
– Мама, я подумала и решила, что ты права, – вздохнув, проговорила я, глядя на мать с приклеенной улыбкой. Я приехала неделю назад, якобы погостить, но чем дольше оставалась дома, тем страшнее мне было возвращаться в Москву. В доме мамы у меня появилось ощущение покоя и защищённости. Будто я перенеслась в другой мир, в котором не было места интригам, изменам, вопросам без ответа. Я несколько дней приходила в себя, встретилась с друзьями, прогулялась по городу, огляделась и вдруг подумала о том, что вполне могла бы вернуться сюда и жить нормальной жизнью. Ни от кого не прячась и никому ничего не объясняя.
– В чем права? – переспросила мама.
Я сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить.
– Я не создана для жизни в Москве. Думаю, я вполне могла бы вернуться.
Мама обернулась, смотрела на меня всё то время, что я говорила. Затем переспросила:
– Что случилось?
Я качнула головой, отводя взгляд в сторону.
– Ничего. Просто это не моё.
– Настя, тебе нужно закончить институт. Ещё полтора года.
– Я знаю, – бодро начала я. – Я думала об этом, я вполне могу перевестись на заочное обучение, найду здесь работу…
Мама присела напротив меня за стол. Разглядывала очень внимательно. И повторила:
– Настя, что случилось?
У меня по-дурацки задрожали губы, слёзы к глазам подкатили, но пролиться я им не позволила. Сделала глубокий вдох, растянула губы в задорной улыбке. И призналась:
– Влюбилась неудачно.
– И что же, в Москве, в таком маленьком городе, вам места вдвоём нет?
– Получается, что так.
– Ты беременна?
Мои глаза распахнулись, я на маму взглянула.
– Нет, конечно.
– Тогда не выдумывай. Тебе надо доучиться…
– Мама, ты не понимаешь, – начала я, но меня перебили.
