– Ты не голодна? – Богдан обхватывает ладонями мое лицо и заставляет посмотреть ему в глаза. Что он в них видит, без понятия, но вздыхает и целует в лоб.
Берет мой чемодан, обнимает за плечи и увлекает меня в сторону парковки возле вокзала. Я прижимаюсь к нему, опустив голову. Разглядываю концы своих ботинок и пытаюсь не обращать на зияющую дыру в сердце, которая возникла во мне сразу же, как только Лида уехала с Верой.
Богдан закидывает в багажник мой чемодан, усаживает на переднее сиденье и заботливо пристегивает меня ремнем безопасности. Его забота похожа на бальзам для истерзанной в клочья души.
– Как поездка в родной город? – машина вливается в поток машин, отъезжающих от вокзала.
– Стоит, что с ним станется, – бурчу, утыкаясь лбом в боковое стекло. – Давай без этого ненужного разговора.
– Хочешь поговорить о том, что доставляет тебе боль?
– Ты жесток, – смотрю на Богдана через плечо. – И об этом не хочу говорить.
– А о чем ты хочешь поговорить? Может зарулим в торговый центр и купим тебе парочку платьев? А может в спа, чтобы расслабиться?
– Не говори чепухи! – поворачиваюсь полностью в сторону Богдана. – Я ценю твои попытки меня отвлечь, но увы, это провальные попытки. Я каждую секунду думаю о Вере. Вот сейчас переживаю за то, чтобы ее Лида покормила и искупала перед сном.
– Не переживай, Вера сейчас под хорошим присмотром, – Коршунов мягко улыбается, а я подаюсь к нему, всматриваясь в невозмутимое лицо.
– Откуда ты знаешь? Тебе Лида звонила?
– Упаси боже, – Богдан усмехается. – Макс звонил, отчитался.
– Макс? – удивленно вскидываю брови, шокирована а-ля дружеским обращением к отцу Веры и к отцу ребенка Полины.
– Не забивай свою голову ненужной информацией. Завтра они едут в клинику сдавать анализ, результат будет на следующий день.
– И что потом? – сердце замирает в тревожном предчувствии. У меня не хватает фантазии представить, как будут развиваться дальнейшие события.
– Пока сложно сказать, нужно понять мотивы Лиды, чего она хочет. Ты ведь понимаешь, что просто так лишить ее родительских прав невозможно. И еще, – Богдан выразительно на меня смотрит. – Ты должна понимать, что процесс будет долгим и мучительным. Потребуется не просто неделя-месяц, процесс может затянуться на полгода-год.
– Полгода-год? – изумленно приоткрываю рот, пытаясь осмыслить сказанное.
В моей голове никак не укладывается такой огромный срок? Как это время жить без Веры? Как это не видеть ее улыбку? Не видеть ее первые шаги? Не слышать ее первые слова?
– Нет! – шиплю. – Год – это слишком много! Надо найти причину лишить Лиду прав. Как насчет того, что сестра уехала неизвестно куда? Еще не понятно, где и с кем она была все это время, пока я носилась с Верой! И еще, у нас с тобой есть чеки по оплате приема врачей, так же есть записи посещения занятий Веры.
– Это, конечно, кое-что да значат, но не настолько, чтобы судья принял решение лишить прав. Лида ведь может надавить на жалость, сказать, что у нее была послеродовая депрессия, что были сложные отношения с отцом ребенка. Наплести можно все что угодно.
– Как несправедливо и жестоко, – слезы, которые копились во мне еще с ночи, текут по щекам, зависают на подбородке и падают мне на грудь.
– Надь! – Богдан ругается под нос, сворачивая машину к обочине.
Не глушит ее, но тут же ко мне поворачивается и обнимает. Прижимает к себе, гладит по голове, позволяя мне захлебываться в слезах. Тело трясется в рыданиях, но постепенно внутри наступает пустота. Я громко всхлипываю, отстраняюсь от Коршунова. Он вытирает лишнюю влагу под моими глазами.
– Наплакалась? – участие в голосе может растопить самое ледяное сердце.
– Думаю, что это не конец, – грустно улыбаюсь.
Тут меня с головой выдает желудок, извещая, что безумно голоден. Богдан усмехается, стискивает мою ладонь и трогает тут же машину с места. Теперь он точно отвезет меня в место, где сможет до отвала накормить. Я бы предпочла какое-нибудь уютное маленькое кафе, где никого не увидим из знакомых. Мы бы молча насладились вкусной едой, поговорили бы о пустяках, а потом поехали вместе домой. Я знаю, что Богдан бы меня обнял, согревая меня своим теплом, и убаюкал как маленькую.
– У меня на примете одно кафе, думаю тебе понравится, – Коршунов улыбается. – Давай мы сегодня наедимся до отвала.
– И напьемся?
– О нет, алкоголь под запретом. А вот вкусного чая напьемся точно. Договорились?
– Богдан, – облизываю в волнении губы. Богдан вопросительно на меня смотрит. – Я могу тебя кое о чем попросить?
– Луну достать с неба не проси.
– Мне Луна не нужна, а вот если бы ты организовал мне встречу с Верой, было бы чудесно, – заискивающе смотрю на Коршунова. Для меня он сейчас подобен Богу, в руках которого есть ниточки, как у кукловода.
– Я не буду обещать тебе ничего. Если получится, организую встречу, если у меня ничего не выйдет, значит ты просто ждешь. Хорошо?
– Хорошо.
* * *
Коршунов привозит меня в милое кафе, находящее по дороге в его загородный дом. Я не спрашиваю о том, где Полина, жил ли он с ней до этого дня под одной крышей, что в итоге с их разводом. Я верю Богдану и каждому его слову, а значит все данные мне обещания однажды будут выполнены. У каждого обещания свой срок.
– Попробуй грибной крем-суп, он у них тут просто пальчики оближешь. Еще могу посоветовать мясное рагу с рисом. Остро, но…
– Пальчики оближешь? – улыбаюсь, Богдан смеется.
Официант принимает заказ. Мне наливают бокал крепкого напитка, который должен расслабить натянутые нервы. Коршунов пьет воду. Благодарно ему улыбаюсь.
– Спасибо тебе за все, – протягиваю руку через стол, Коршунов с готовностью ее сжимает. – Встреча с тобой для меня как подарок судьбы. Ведь на твоем месте мог оказаться совершенно другой человек. Не такой порядочный, не такой добрый, не такой…привлекательный. Показатель твоей человечности – это твое отношение к Вере. Не каждый мужчина способен полюбить ребенка. Особенно чужого. А ты смог. Смог впустить в свою душу не только Вернучика, но и меня…
– У меня стойкое ощущение, что ты со мной прощаешься, – Богдан улыбается, но прищуривается, а я виновато опускаю глаза. Как всегда, он точен в своих ощущениях.
– Прости.
Вздыхаю и опять вздыхаю, когда официант приносит наш заказ. Все выглядит аппетитно, но аппетита совершенно нет. Все же заставляю себя взять вилку, отличный повод не смотреть на молчаливого Коршунова, буравящего сердитым взглядом мое лицо.
Еда застревает в горле, я запиваю ее вином. Каждый кусок новым глотком. Неудивительно, что пьянею быстро, появляется необъяснимая легкость и мне уже не так страшно смотреть на сердитого Богдана. Он поймет. Он всегда пытается понять мои закидоны, моих тараканов, мои страхи.
А еще Богдан настолько хороший, что мне самой невыносимо думать о том, что придется его оставить. И наверняка в его жизни появится хорошая женщина без проблемных родственников, не желающая рожать детей. А я бы для Коршунова родила двоих, если бы это было возможно. От таких мужчин нужно рожать и рожать. Шикарный генофонд. Богдан был бы отличным отцом для своих детей, рожденных и в браке, и вне брака. Жаль лишь то, что природа решила такой экземпляр оставить в одном виде. Жаль…
– О чем ты думаешь? – задумчиво спрашивает Богдан, после того, как мне официант наполнил бокал. Я грустно улыбаюсь и решаюсь быть откровенной.
– О том, что родила бы тебе детей, если бы это было возможно. Мальчика похожего на тебя и девочку с твоими глазами. Ты заслуживаешь это счастье... Ик… – смущенно прикрываю рот ладошкой. Коршунов посмеивается. Качнув головой, подается вперед, опираясь об стол.
– Именно поэтому ты сейчас пытаешься завуалированно со мной расстаться?
– Даже в мыслях не было… Ик… – хватаю ртом воздух и задерживаю дыхание. Через три секунды выдыхаю. – Просто все как-то неправильно у нас с тобой выходит… Ик…
