вычурным и каким-то глупым. Хорошо, ему есть чем заняться и он не сидит в чате, иначе бы подумал, что я ненормальная. Правда, как раз с этой мыслью чуть не роняю телефон — Дым вдруг появляется в сети. На нервах печатаю короткое «спасибо» и нажимаю блокировку. Дышу глубоко, запрещаю себе что-либо анализировать, но телефон в ладони вибрирует.
Я боюсь даже краем глаза взглянуть, только очень скоро приходится: моя остановка, мне нужно понимать, спешить на смену или нет, а для этого — посмотреть на экране время. И увидеть… подмигивающий смайлик?
Мне не показалось? Дым отправил мне смайл? Это кажется абсурдом.
В конце концов, я все-таки опаздываю и отрабатываю день на автопилоте. Но ничуть не жалею, что вышла: чаевые сегодня отменные, да и по ребятам соскучилась, если честно.
— Эй, Юна! — Но не по противному Скелетине. — На выход, к тебе приехали.
— Кто? — теряюсь в догадках. — Зайти не могут?
Управляющий лишь усмехается криво и исчезает за дверью «Только для персонала». Я поспешно стягиваю через голову фартук и иду вперед мимо оживленных столиков. Посетители оглядываются, указывают куда-то на улицу, шепчутся. Да что, черт возьми, происходит?
Вечер, за окном уже стемнело, ничего толком не видно. Но это пока я не подхожу вплотную к выходу. Потому что прямо за ним на темном фоне особенно ярко выделяется красная пожарная машина с мигалками.
Сердце в груди пропускает удар, замирает в предвкушении. Это же не совпадение? Это не может быть шуткой.
Я накидываю пуховик и выхожу, не застегнувшись, а Дым на моих глазах показывается из кабины. Сначала он, а потом букет. Огромный такой. И пока они вместе приближаются ко мне, я завороженно смотрю на цветы, только бы не смотреть на Дымова — сейчас на моем лице слишком много откровенной правды.
А в букете оказывается гортензия. Прекрасная нежно-розовая и голубая гортензия, завернутая в такую приятную на ощупь бумагу, похожую на зефир.
Даже когда Дым стоит уже напротив — протяни руку и коснешься, я не нахожу слов, не верю в реальность происходящего. Будет смешно, если сейчас он скажет что-то важное, и окажется, что букет не мне, а заехал пожарный, чтобы…
— Держи, — передает цветы, и в этот миг кажется, что я чувствую взгляды из бара, от которых горит затылок. Но как же мне на них сейчас наплевать!
Слегка прикрываюсь цветами, защищаюсь, набираюсь смелости. Вдыхаю свежий аромат и думаю о том, что зависть гостей вполне обоснована — помимо букета и всей бутафории, сам Дым тоже невероятно привлекателен. Особенно в облегающей термокофте и снова без куртки. Сумасшедший.
— Ты когда-нибудь заболеешь, — говорю с укором вместо слов благодарности. Рядом с ним вечно так.
— Послушай меня, я много думал, — перебивает бесцеремонно. — Обо всем. И как-то у нас с тобой неправильно вышло.
— Не-неправильно? — хриплю.
— Да. Не с того начали. И потом, — я без намека понимаю, о чем именно говорит, — я повел себя, как… В общем, ты меня извини, это было неуместно.
Уместно. Я хочу крикнуть ему в лицо, что уместно, но вокруг столько глаз! Даже из машины подглядывают.
— От меня вроде бы не поступало возражений, — все-таки осмеливаюсь на тихий протест.
Дым ухмыляется, ему нравится то, что слышит. Он смотрит за спину, будто бы вдаль, а потом опять на меня, но внезапно как-то иначе. Не так, как в прошедшие дни. Снова с ярким пламенем в глазах. Снова как на девушку, женщину. По спине, рукам тотчас бегут мурашки.
— Можно было заказать доставку, — улыбаюсь, не чувствуя холода, и бормочу, лишь бы заполнить раскаленный воздух между нами, чтобы не…
— Так интереснее. Я хотел увидеть тебя, — смущает, как умеет, а затем поспешно добавляет: — Завтра Паулина посидит с Лисой, и ты пойдешь со мной на свидание. Я бы взял и крошку, но там будет вкусное вино и совсем не будет крокодилов. Думаю, она с нами заскучает. Да и, наверное, предпочтет провести время в компании Пони.
— Это не похоже на вопрос.
— У нас здесь не демократия, — с хищным оскалом произносит и быстро облизывает нижнюю губу, а я замечаю.
— Значит, совсем нельзя подумать?
— Есть сомнения?
И не позволив мне продолжить этот театр абсурда, он целует меня в губы. Недолго, без лишних движений, почти невинно, но с явным напором. Даже за короткие мгновения я успеваю пропитаться теплом, которое теперь разливается по лицу, шее.
— Запрещенный прием, — шепчу, чуть отстранившись.
— Приму за согласие.
Мы обмениваемся улыбками только для нас двоих, а ему уже громко сигналят.
— Дым, ехать надо, я не успею нагнать! — Из бокового окна высовывается Алан, водитель. — Привет, Юна! От всех нас.
Я смущаюсь, киваю и снова прячусь за цветами. Дым же подталкивает меня обратно в бар, чтобы не мерзла. А уже через пару мгновений слышу за спиной шум мотора, но больше не оглядываюсь. Не хочу забывать его взгляд.
— Ох, растопил-таки наше ледяное сердечко сексуальный пожарник, — смеется Даня-официант, за что получает колючий удар в плечо. — Понятно, почему «Секс на пляже» тебе не приглянулся, когда тут явный «Разврат в пожарной машине»!
— Иди цветы на кухню поставь, — в шутку бурчу на него и забираю поднос. — Я заказ отнесу.
— Началось в колхозе утро! — Он выхватывает еду обратно и уже спешит в зал. — Полетай в облаках, пока Скелетина жрет, тебе полезно будет.
Одними губами поблагодарив Даню за понимание, я спешу на кухню и второй раз за день пишу Дыму «спасибо», на что получаю еще один смайлик в ответ. Только теперь с поцелуем.
Юна
Birdy — Strange Birds
By Индия — люби меня так
Мы договорились встретиться в шесть. Дым поспал немного после ночи, а в обед вскочил и умчал в неизвестном направлении. Сказал, что заедет за мной, форма одежды любая.
Я долго не страдаю без дела — предлагаю Лисе прогуляться в парк и покупаю ей самую большую розовую вату, какую только нахожу. И без воздушного шарика в виде крокодила Гены не обходится, но я готова подарить малышке весь мир, а с деньгами в кармане это проще.
Совесть только мучает, что оставляю ее второй день подряд одну, хотя Лиса, кажется, не обижается. Даже сейчас взахлеб рассказывает, как готовили с Асей пирог — в микроволновке — и пели песни. Надеюсь, соседи Дыма несильно пострадали, не каждый день ведь услышишь такие концерты.
Ловлю слетевшую с детской горки Лису и крепко-крепко ее обнимаю. Корю себя за то, что во
