моих губ. Жар его мышц проникает под кожу, усиливая бегущую по ней дрожь.
Безотчётно прижимаюсь к нему всем телом, с низким стоном отпуская сомнения на все четыре стороны. Я просто обязана попробовать, как это с ним...
А это, оказывается, чертовски больно. До хрипа в лёгких. До ушибов в грудной клетке, так резво сердце ломится наружу.
За спиной натягивается край шторы, зажатой между стеной и моими лопатками, дрожит свет ночника, когда Раду задевает тумбу бедром. Мы кружим по комнате, собирая все углы... или это голова кружится? Наверное, всё сразу.
Его губы так сильно отличаются от губ Антона, будто я не целовалась раньше. Они слишком требовательные, слишком раскалённые – дотла изнутри выжигают, обещая всё на свете и забирая всё, что у меня есть.
– Хочу видеть тебя. – Раду трётся виском о мою скулу, пытаясь избавиться от шарфа.
– Зачем давать обещания, если не собираешься их исполнять?
Дёргаюсь, но он не выпускает, держит ревниво, всё ещё находясь в угаре страсти.
– Зачем их исполнять, если это никому из нас не нужно? – Он ещё что-то сдавленно говорит на румынском, а затем стремительно впечатывает меня в стеллаж, целуя с удвоенной яростью.
Головокружение усиливается от сочетания его горячего языка у меня во рту и твёрдых мышц, перекатывающихся под пальцами. Но вместе с первым глотком воздуха постепенно начинает возвращаться рассудок. Близкий крах его выдержки практически осязаем, а моя решимость ещё недостаточно окрепла. Необходимость расцепить объятия ощущается бессознательно, и всё же она есть – царапает внутри, заставляя уворачиваться и отталкивать его обеими руками. Если Раду не остановить сейчас, то пути назад не будет.
Он с болезненным стоном позволяет мне спустить ноги на пол и упирается ладонями в стену по обеим сторонам от моей головы. Молчит с немым укором, словно наш срыв совершенно уместен и мы пришли к тому, к чему давно и долго шли. Мысли путаются. Я сама продолжаю цепляться за его шею, поднявшись на носочки, не в силах самостоятельно усмирить в себе все эмоции, что клокочут под рёбрами в этот момент.
Немного согнувшись, Раду уже сдержаннее припадает губами к моей шее, но приблизившись к ложбинке между грудей, вдруг замедляется.
– Скажи мне... – глухо выстанывает он, прикусывая сосок через тонкое кружево.
– М-м?.. – В эту секунду я готова сказать что угодно, лишь бы он прекратил меня терзать и отпустил с миром рвать на себе волосы от смятения.
– Скажи мне, кому ты принадлежишь?
Вряд ли ткань шарфа сильно просвечивает, но под его взглядом мне тесно, словно Раду испытывает меня, словно связывает по рукам и ногам.
– Себе... Я принадлежу себе, – повторяю громче, недовольная неуверенностью первоначального вздоха.
– С кем другим тебя унесёт так, как со мной? – корректирует он вопрос таким образом, что теперь не ответить, не покривив душой.
– С любым. Это физика и гормоны – ничего больше, – чеканю упрямо.
Он кладёт руки мне на плечи. Атласные бретельки невыносимо медленно сползают по моим плечам, следуя движению его ладоней. Я зажмуриваюсь от резкой нехватки воздуха, но спазм так же внезапно отпускает, а вместе с вдохом лёгкие будоражит густой запах его парфюма. Я в шаге от помешательства.
– По-прежнему с любым?
Вместо меня отвечает тело – пластилином гнётся навстречу ласке: непокорное мне, но послушное ему.
– Всё ещё хочешь, чтобы я тебя отпустил? – не унимается Раду.
– Ты меня не держишь.
Физически точно нет.
– Согласен, вопрос неправильный. – Его пальцы поднимаются по шее к впадине за ухом и вместе с хриплым, одержимым шёпотом с переменным успехом пытаются растворить во мне разум. – Всё ещё хочешь сбежать?
– Не буду больше убегать. – Прикрываю глаза, утыкаясь носом ему в шею. – Ты сам рано или поздно меня отпустишь.
Раду резко отстраняется, пальцами сминает ткань шарфа, срывая повязку. Мои глаза беспокойно шарят по хмурому лицу, то выхватывая жёсткую линию губ, то перескакивая на трепещущие ноздри. То, что было секунды назад наваждением, густеет до осязаемой взвинченности. Я судорожно гонюсь за сменой его настроений, но пора бы признать, что проще даже не пытаться. А он вдруг взрывается:
– Не приписывай мне то, чего я не обещал. Или потом не обвиняй.
– Чёрт бы тебя побрал... Ненормальный... – усмехаюсь вымучено. Смотрю на бледное лицо, искажённое возбуждением, словно болью, и понять не могу ни его, ни себя. – Вот объясни, чего ты добиваешься?
– Хочу чтобы ты попросила меня своим очаровательным ротиком никогда тебя не отпускать. Всего-то.
Я захожусь истерическим смехом. Хриплым таким, с подвыванием. Совершенно неуместное веселье лезет поперёк логики и ощущений.
– То есть, по-твоему, вот это вот безобразие должно мне понравиться? – уточняю, обхватывая себя руками за подрагивающие плечи. Почему-то голос звучит как-то слабо и неуверенно.
– Мне плевать, что тебе понравится, а что нет. – Его немигающий взгляд не сулит мне ничего хорошего. – Просто признайся себе, что таких эмоций ты ни с кем другим не испытаешь.
– Даже не спорю. – Задыхаюсь, снова чувствуя подступающий спазм в горле. – Мне всё чаще хочется тебя придушить. И я сейчас не преувеличиваю. На что ты надеешься?
– Надеюсь, что ты передумаешь.
– Тогда ты спятил.
Раду громко дышит, глядя на меня – сощуренные, дикие, пьяные глаза елозят по мне, прощупывая с ног до головы.
– Непохоже, что это тебя волновало минуту назад.
– Такого больше не повторится. – Непослушными пальцами возвращаю на место бретельки, не понимая кого в этом пытаюсь убедить. Потому что, положа руку на сердце, уверенности в своей силе воли не осталось никакой.
Меня штормит, шатает из стороны в сторону. Мозг требует перезагрузки, а тело – продолжения. Я суетливо подхватываю вещи, но поняв, что натянуть облегающий свитер в таком состоянии проблематично, просто прикладываю его к груди.
Раду опускает голову и смотрит на красную полоску ткани, скомканную в его руке, а затем бросает шарф в сторону. Снова поднимает на меня глаза.
Я внезапно осознаю, что он сейчас на моей территории и спрашивает позволения остаться. Только мне придётся наступить себе на горло, чтобы разрешить нам продолжить прерванное.
– Что с бонусом? Тебе понравился мой танец? – Пытаюсь усмехнуться, но моё желание прикоснуться к нему слишком навязчиво. С усилием сдерживаю себя, чтобы не сорваться вперёд, оставив сожаления на завтра.
И в том, что я всё-таки
