— Слышишь? Это моё сердце. Раньше я его не слышал, а сейчас оно бьётся чаще. Я живу. Я учусь быть другим. Пытаюсь стать мужчиной и человеком, но мне сложно. Ты то даришь мне надежду, то забираешь её. И я ищу вариант, чтобы не позволить тебе умереть, потому что тогда умру и я. Останется только жестокий и дикий злодей, который без тебя, будет творить страшное. Меня в жизни никто не любил, понимаешь? Никто не видел во мне живое существо, и я перестал видеть жизнь в людях. Они для меня, как программы. Я взламываю их, вкладываю в их головы новые задания и наблюдаю за тем, как они уничтожают сами себя. Всё. У меня нет чего-то среднего. Или всё хорошо, или всё плохо. Но моё сердце бьётся.
— Но ради чего оно бьётся? Ради очередной игры со мной? Со своей жертвой? — Я вырываю свою руку из его, и мою кожу покалывает холодом. Прикосновение к Слэйну это словно новый ожог на моей коже.
— Я не могу убедить тебя в том, что не играю или играю. Иногда я сам этого не понимаю, потому что привык так существовать. Это мой мир. Мои правила. Мои поступки. Я записал все твои слова, которые запомнил. И я думал над ними. Я думал над тем, почему ты это сказала, и что мне следовало тебе ответить. Ты обвинила меня в том, что я не защитил тебя. Да, я так и сделал. У меня была причина. Если они поймут, что ты не жертва, то заберут тебя у меня. Это мой способ защиты. Это мой способ сделать так, чтобы никто не догадался, что ты жива не потому, что это мой план, а потому что я изменил свою цель. Они тоже привыкли к тому, что я достигаю всех своих целей, и знают о том, что я планировал сделать с тобой.
— И я должна тебе верить? Я больше не могу тебе верить. Ты предал меня, Слэйн. Ты предал всё, что нас окружало. Ты всё испачкал, — с горечью в голосе вставляю я.
— Да, это так. Я это сделал, не буду оправдываться, потому что мне понравилось. Мне понравилось всё, и для тебя это чудовищно. А для меня чудовищно позволить тебе сдохнуть. У меня другие ценности, Энрика. Я никогда не стану таким, каким ты меня себе выдумала. Ты или принимаешь меня вот таким, или нет. Но я не брошу бороться за твою жизнь. Я учусь против своей воли. Я пытаюсь, а ты нет. Ты сдалась и позволила всем сломать тебя, но это твоё право. Я больше ни на чём не настаиваю. Я ухожу. Но ты должна запомнить, что я не остановлюсь. Ты будешь кричать, вырываться и бороться, а я буду держать тебя. Буду держать тебя, потому что я одержим тобой. Я болен тобой. И ты моё лекарство. Ради тебя я отказался от цели. Я больше не знаю, что тебе сказать, чтобы ты тоже начала бороться за себя. Не знаю. Подумай, чего ты хочешь…
— Уйти от тебя, — говорю я.
Слэйн качает головой и поднимается с дивана.
— Этому не бывать. Никогда. Ты или со мной, или в гробу.
— Это насилие!
— Пусть будет так, но ты моя. Я никому тебя не отдам. Ты мне нужна. Да, я использую каждую минуту с тобой, чтобы прожить ещё один день без приступов и наркотиков. Я не отпущу тебя. Ты мои цепи, которые сдерживают меня. Я сделаю всё для того, чтобы ты снова была рядом со мной. И ты будешь рядом со мной. Ты хочешь этого, но твоя глупая гордость не даёт тебе пережить предательство. Да, я предал тебя. Да, я играл с тобой. Да. Это всё сделал я. Я плохой. Я злодей. Я чудовище. Но рядом с тобой я живой и не потеряю это ощущение. Я привык к тебе. А то, к чему или к кому я привыкаю, присваиваю себе, как трофей. Ты мой трофей. Если я хотя бы кому-то покажу, как ты важна для меня, то они нападут на меня, и плохо будет только тебе. Подумай над тем, какую дорогу ты выберешь. Примешь ли ты меня вот такого. Останешься ли со мной. Полюбишь ли меня. Хорошего вечера, Энрика, — Слэйн сухо кивает мне и оставляет меня одну.
Опускаю голову, и по моим щекам текут слёзы. Я не чувствую их, но они капают мне на руки. Мне так больно, и я не знаю, как прекратить эту боль.
Глава 16
Моя голова кипит от боли, жалости и жестокости, которую я увидела на каждой странице в папке, оставленной Слэйном. Он делал плохие и ужасные вещи. Там описано каждое его убийство и способ достижения цели. Там написаны пункты, которым он следовал. Каждый. Смерть той шлюхи, с которой он трахался. Слэйн рассказывал мне о ней, и именно он заставил её покончить с собой. Мне было противно и страшно читать каждую строчку. Слэйн невероятно сильный манипулятор и слишком умный. Напоследок я оставила папку, в которой Слейн расписал свой план на меня. Я откладывала её и снова возвращалась, чтобы набраться духа и увидеть ложь, в которую я верила. И она была там. Всё, что окружало меня, было фальшью. Люди тоже. В папке содержался целый сценарий о том, кто и что должен говорить, когда появляться. Всё, буквально всё расписано. И это вновь разрывало меня на части. Я читала и читала, плакала и снова читала. Меня тошнило, но я возвращалась, чтобы прочитать ещё кусочек. Если для других жертв Слэйн всё описывал сухо, то в моей истории он описал каждое своё чувство. Дневник его злодея продолжился в другой папке. Она полностью принадлежала моей жизни. Он досконально чётко описывал меня в разных состояниях и конфликтных ситуациях. Чёрт, меня трясло от злости и смеха, сквозившего в его словах. Но потом… он писал иначе. Красным цветом он обвёл «Я не хочу её убивать. Хочу, чтобы она была моей». Слэйн расписывал то, что с ним происходило, пока я не видела. То, как он подсыпал мне наркотик, когда я отворачивалась. То, как он ждал возможности прикоснуться ко мне, как упивался животными инстинктами и жил. А также есть записи ярости, злости и требования его другой стороны убить меня. Он описывал варианты моей смерти. Ревновал меня к Мэйсону и даже к этому миру, одежде, дому, людям, которые просто проходят мимо.
«Почему она не видит, какой я на самом деле? Я делаю плохие вещи, а она слепа. Я травлю её, а она обнимает меня. Я уничтожаю её, а она закрывает меня собой. Что? Что мне ещё сделать, чтобы она осталась жива, но подальше от меня? Когда она поймёт, что я недостоин ничего из того, что она ко мне чувствует? Я не такой, каким она меня представляет. Я ублюдок. Я злодей. Я ничтожество…».
Слэйн допустил меня к своим самым сокровенным мыслям и чувствам. Я знаю, что это всё он писал не два-три дня, а долгое время, потому что почерк менялся, страницы были измазаны виски или кровью, или чем-то ещё. Иногда подчерк становился резким и даже каллиграфическим, и это был его злодей. Он пишет потрясающе красиво, а вот животное пишет не так чисто. Я помню записки Слэйна. И первую, которую он оставил мне с цветами, писал злодей. А вот последние писал уже именно он — дикое и раненое животное, одинокое и всеми забытое.
С одной стороны, мне жалко Слэйна, и моя любовь с новой силой окатывает сердце. С другой же я боюсь снова доверять ему. Для меня пережить такое предательство было сложно. Я его и не пережила, но мне, по крайней мере, лучше. Немного, но лучше. Может быть, мне помогло то, что не одна я страдаю? Не одной мне больно, но и ему тоже? Почему людям приносит сильное удовлетворение, когда они знают и видят боль других людей? Наверное, потому что мы все животные. Каждый из нас это какой-то вид, только мы играем роли людей, чтобы никто не догадался, под чьей шкурой скрывается волк, а под чьей кролик.
В мою спальню по прошествии ещё одной недели в одиночестве с папками, оставленными Слэйном, входит Каван. Я уже могу испытывать чувства, но не в полной мере. Я в тупике. Некоторые обрывки разговора Слэйна с самим собой я перечитывала несколько раз, чтобы лучше понять или просто вновь обмануть себя в том, что он любит меня. Не знаю, но мне явно плохо и хорошо одновременно, странное ощущение и желание то ли броситься под поезд, то ли взять нож и кромсать всех подряд, кто попадётся мне под руку.
— Сегодня вечером состоится приём. Слэйн приглашён. Он возьмёт тебя с собой. Это праздник в честь дня рождения Лиама. Ты готова к этому? — сухо произносит Каван.
— Если даже и нет, то кто меня спросит, — усмехнувшись, я передёргиваю плечами.
