— Обещаешь? – усмехнулся и встал со стула, потянулся за рубашкой.
— Обещаю, – Надя опередила меня, сама подхватила рубашку. — Давайте, больной, не спорьте. Я помогу.
Ее стройную крепкую фигуру обтягивает короткий халатик. И улыбается она так, что я себя чувствую актером фильма для взрослых.
Пациент, медсестра, кушетка. Потные тела и громкие стоны.
Поморщился, прогоняя из башки эту дурь.
Надя – она близкий друг. Единственный друг. Если со мной что-то случится – только она и расстроится.
Ее рука скользнула по моей голой груди вниз, на живот. Пальцы коснулись ремня на брюках, поднырнули под пояс, оттянули резинку боксеров.
Шумно выдохнул.
— Дай мне, – забрал рубашку и накинул на плечи, отодвинулся.
— Что не так? – с ее губ пропала улыбка. Он свела брови и с мрачным видом уселась за стол, пододвинула к себе мою карту и начала со скрипом черкаться в ней ручкой. — Демьян, я не маленькая девочка, – процедила, не поднимая головы. — И я думала, что мы друг другу не чужие.
— Мы и не чужие, – присел на стул напротив.
— Почему тогда не можем поговорить откровенно? – она вскинулась и посмотрела на меня в упор. — Чем я тебя не устраиваю. Ты скажи, чтобы я знала.
— Ты всем меня устраиваешь, Надя. И я тебя очень люблю.
— Любишь ты эту девку, которая тебя чуть не застрелила, – заспорила она и уставилась на темень за окном. — Я честно думала, что со смертью Коваля все закончится. И твоя месть. И твое нахождение в этом городе. Мы могли бы переехать. Подальше отсюда. Но нет. Я просто размечталась.
— Я тебе предлагал уже, – потянулся через стол, поймал ее руку, — выбирай, где хочешь жить. Квартиру тебе куплю. Или дом.
— А ты?
— А у меня еще остались дела.
— Какие? Ты простил ее?
— Нет.
— Убьешь ее?
Поднялся и застегнул рубашку.
Я стараюсь не думать, зачем же мне напоминать, эта фамилия – Коваль – она и так из каждого утюга транслируется, я дела не могу спокойно вести, всюду сталкиваюсь с ней.
Пока не лично.
Но она мне уже мешает.
Все наши прежние партнеры после смерти Руслана к Алине перешли по наследству. Но не всех устраивает, что бизнесом теперь рулит баба. Алина – не дурочка Лариса, у которой на уме одни шмотки и презентации.
Но все равно, где это видано.
Убью ее – и этот цирк закончится.
— Подумай на счет квартиры, Надя, – набросил куртку и наклонился. — Хорошо?
Она закусила губу. Не ответила.
Вышел из кабинета, по ступенькам сбежал вниз. Нога еще побаливает, еще даже прихрамываю. Но скоро верну прежнюю форму.
В машине включил музыку, вырулил с парковки. Щелчок зажигалки, сигарета в зубы, пара звонков – порядок.
Не знаю. Может, когда-нибудь потом. Когда время пройдет, и этот зуд в груди утихнет, я проснусь однажды утром – а рядом Надя.
Может, так будет.
Но не сейчас.
До города добрался за полчаса. До казино по пробкам – еще столько же.
Припарковался, сунул бумажник в карман.
— Коваль здесь? – спросил у охранника на входе.
— Назначено?
— Нет.
— Алина Руслановна принимает только по записи. Но вы проходите, сегодня у нас большая игра. Интересная программа.
Он посторонился.
Сдал куртку в гардероб и усмехнулся.
По записи она принимает, стерва.
Прошел в зал.
На сцене рыжеволосая певица фальшивым голос запевает что-то джазовое. На официантках короткие кожаные шортики и рубашки, завязанные узлом чуть выше пупка. Сетчатые чулки.
За столиками развалились важные шишки города. Лениво потягивают спиртное и следят за редкими игроками у столов с картами.
Еще не началось.
А изменения уже видны. Раньше у официанток другая форма была. И певички этой тут не было.
Прошелся по залу, поздоровался со знакомыми, проверил время и посмотрел наверх.
Там приват-номера, до которых мне неделю назад не дали дойти. И, должно быть, владения моей королевы тоже там. Которая только по записи принимает.
— Организуй мне спутницу, живенько, – ухватил за руку пробегающую мимо девицу–администратора. — Наверх хочу подняться.
— Поняла, – она кивнула и юркнула в коридор, скрытый черными плотными шторами.
Успел выпить порцию виски в баре, когда ко мне подошла девушка – высокая, с завитыми черными волосами, в желтом коротком платье.
— Должно быть, меня ждете? – спросила низким грудным голосом. — Угостите коктейлем?
— Потом выпьешь, – схватил ее за руку и потянул к лестнице, мне не до этой херни. Поднялся по ступенькам, прошел мимо охранника.
— Девятая комната, – подсказала девушка, протягивая мне ключи.
— А там у вас что? – показал на противоположный коридор, заставленный полиэтиленовыми мешками со строительным мусором.
— Там кабинеты. Начальница. Ремонт пока идет.
И, наверняка, повсюду камеры.
— Заходи пока, – втолкнул девушку в номер. И щелкнул пальцами. — Эй, секьюрити, иди сюда. У нас тут дверь заклинила.
Парень в форме обернулся. Нахмурился и пошел в мою сторону.
— Где дверь заклинила? – с подозрением остановился он в паре шагов от меня.
— В ванной комнате.
— Я позову администратора.
— Да зайди ты, сам посмотри, я ждать что ли буду, – толкнул его в номер. Выхватил рацию из рук и двинул кулаком, когда тот попытался выскочить в коридор.
Он вырубился, с одного удара кулем рухнул мне под ноги.
Моя дама уже начала стаскивать с себя платье, обернулась.
— Что происходит? – она коротко взвизгнула.
— Телефон есть?
— Н-нет, – она прижала платье к груди и отступила. Посмотрела на лежащего без движения охранника.
— Отлично. Этот пусть отдохнет. Я скоро, – захлопнул дверь и сунул ключ в карман.
Бесшумно ступая по темному ковру, дошел до площадки, пересек ее и оказался в другом крыле. Мимо мешков с мусором и распахнутых дверей, из которых пахнет краской и лаком.
Дошел до конца коридора.
Последняя дверь закрыта.
Повернул ручку и шагнул в комнату.
Бинго.
Коваль сидит в кресле. Босые ноги закинула на стол. Туфли валяются на полу. Строгая юбка задралась, оголяя колени и бедра.
Перед ней стоит монитор, синеватый свет идет от него и желтый от настольной лампы.
Ее глаза закрыты.
Устала, маленькая.
Спит.
Ладно хоть гандона Марата поблизости нет. Или я бы не сдержался.
Медленно прошел по кабинету до стола. Поглядел на черные пряди волос, выбившиеся из заколки, упавшие на лицо. Даже в неярком свете видно – под глазами темные круги залегли.
Уработалась, сучка.
Наклонился и пристальнее всмотрелся в расслабленное во сне лицо. Такая беззащитная. Протянуть руку и сдавить тонкую шею, минута – и ее жизнь оборвется.
Длинные ресницы дрогнули. Алина распахнула глаза.
Секунда – мы смотрим друг на друга, и в голове на быстрой прокрутке проносится все, что с этой женщиной связано, тот миг, когда я ее увидел впервые, три года, когда я был правой рукой ее отца, наш месяц, когда она подо мной кричала, целовалась, обнимала и горела, тот день – когда она наставила на меня оружие, секунда – и Алина резко дергается в кресле, садится.
Схватил ее за шею и навалился, сдавил горло.
И сразу ощутил, как что-то острое упирается мне в живот.
— Отойди, Демьян, – шепнула она.
Опустил взгляд.
В ее побелевших пальцах крепко зажат нож для бумаги, и на моей белой рубашке уже расплывается красное пятнышко. Кровь.
— Отойди, – повторила она.
Ослабил хватку. Она жадно поймала воздух приоткрытым ртом.
В районе живота начало пульсировать, боль разбежалась паутиной. Хоть на сантиметр придвинусь – и сам напорюсь на нож.
Знаю. И смотрю на ее губы. И не могу оторваться.
— Ты не захотела, чтобы я ту шлюху трахнул, – взглядом поднялся к ее глазам. — Я не стал. Но я голоден. Очень. И сейчас трахну тебя.
Сказал. И резко подался на нее, впился в пухлые губы. Боль в животе прострелила, усилилось жжение.
