Я молча разглядываю ее. Красивая. Красивая дрянь, которая занозой засела в сердце. И в тоже время- самая лучшая из всех женщин, которых я встречал.
Алкоголь бьет в голову, сознание немного размывается, кровь становится горячее. Я надвигаюсь на Машу, а она смотрит на меня, не мигая. Чуть приоткрывает губы, выдыхая воздух. Хочу ее губы. Впиться и целовать, пока задыхаться не начнёт.
Веду носом по ее волосам за ушком и чувствую, как мои челюсти неконтролируемо сжимаются… От Маши пахнет чужим одеколоном и кофе. Кровь моментально отливает от головы и устремляется прямиком в пах. Я зверски голоден, пьян и зол. Хочу развернуть эту бессовестную заразу к себе попкой и трахнуть. Наказать ее хочу. Но я торможу. Просто не могу быть уверенным, что меня не снесет в что-то пожёстче…
— От тебя шмонит мужским одеколоном, — выдавливаю из себя. — Пошла отсюда… в ванну.
— Значит, — Маша истерично хмыкает, — пошла? Да легко! Это все, что ты можешь мне сказать?
Секунда, две. Я молчу.
Щеку обжигает пощечиной. Тяжелой. В глазах появляются искры. На вспыхнувшем адреналине вжимаю Машу в дверь, заламывая руки.
— Забываешься? — Рычу в ее ухо.
— Ребёнка заберёшь? — Машу взрывает. — Нашел с кем хером мериться. С беременной женщиной. К которой просто! Вот просто нужно было приехать на УЗИ! А если не можешь, позвонить и предупредить. Все, Буров, понимаешь, все! Ты ведёшь себя вечно, как дикарь. А у меня гормоны. Я чувствую все десять раз острее, чем в обычное время. И поверь мне. Я — архи адекватна!
Толкает меня ладонями в грудь, я перехватываю ее запястье, и мы скрещиваем взгляды.
— Ну а дальше, если обижу, трахаться побежишь, к другому мужику? Что ж ты скромно так? Кофе…
Злые куражи развязывают пьяный язык и не дают остановиться. Я знаю, что пожалею.
— Пошёл в задницу! — Сплёвывает.
Вырывает руку и, задев меня плечом, проходит в сторону лестницы.
— Ложись спать, дорогая! — Театрально декламирую ей в след. — И не переживай, я приду очень поздно!
На этаже хлопает дверь. Смачно.
Опускаю глаза и вижу, что на полу осталась Машина сумка. Это отлично. Можно просто забрать телефон, не блокируя симку.
Расстёгиваю замок и натыкаюсь на документы с результатами УЗИ. Сердце начинает биться быстрее. Я пьяно съезжаю на пол и пытаюсь разобраться, что написано в бумажках.
Срок, какие-то размеры, пол: женский… У меня будет дочь? Дочь… Переворачиваю страницу и вижу несколько маленьких чётно-белых снимков экрана.
Руки потеют, голова кружится. Это — ребёнок. Реально — голова, руки, ноги… Забираю снимки себе.
«Хрен, тебе, моя девочка, а не свобода.» — Наконец нахожу ее телефон и отключаю.
И тут же мой карман начинает дрожать от телефонного звонка.
— Михаил Павлович, — робкое в трубке.
— Ну? — рявкаю.
— Это Евгения — администратор. Девочки с восьми вечера вас ждут. Вы не сердитесь, но у многих дети. Вас долго ждать?
— Я сейчас буду. — Отвечаю коротко и сбрасываю звонок.
Надо ехать, а бросать Марью в таком состоянии не хочется. Но и утешать тоже не вариант! Вела бы себя нормально… «Мечтай!» — хмыкаю. Вот такая она — оборотная сторона любви. Бьешь по ней, а выходит по себе.
Прислушиваюсь к звукам на втором этаже. Тихо вроде.
Ладно. Встаю с пола. Завтра будем разбираться, кто прав, кто виноват. Делами баров тоже когда-то нужно заниматься.
Глава 36. Хулиганка
Марья
Хам! Зарвавшийся самодур! Перетряхиваю сумку в очередной попытке найти телефон. Ну не мог же Миша его забрать? Хотя, почему же не мог? Закрывать тебя в доме он прекрасно мог, следить, запрещать, а телефон… Пффф! Это же просто мелочь!
Так, думай, Маша, куда он мог его положить. Да тут, собственно, и вариантов то нету, кроме спальни, кухни и кабинета. Ну или с собой забрал. Ноги сами топают в сторону мужской «святая-святых».
Два шкафа, сейф, диван и стол. Возле стены осколки стакана. На диване аккуратно свёрнуты подушка и плед. В душе снова начинает копошиться гадливое: «Где он сегодня спит?»
Успокойся, Маша, уговариваю себя. Если этот мужчина решил пустить в свою постель женщину вместо тебя, то ты уже ничего с этим не сделаешь. В конце концов… супружеского долга он тоже не требует… С досадой дёргаю первый ящик стола и с удивлением обнаруживаю, что он не заперт.
Что я вообще искала? Все мысли сбиваются в кучу, когда я вижу свидетельство о заключении нашего с Мишей брака поверх кипы бумажек, а рядом в уголке бархатную коробочку. Ее короткий красный ворс испачкан в чем-то желтом, прохожем на цветной мел. Открываю крышку и нахожу внутри два самых обыкновенных гладких обручальных кольца. Меня окатывает странным чувством нервного мандража. «А что, если то, что поменьше, не мое?» Достаю тонкий ободок и сама надеваю его себе на безымянный палец. Нервы расслабляются и растекаются по телу приятным ощущением тепла. Подходит. Идеально.
Догадка о происхождении желтых пятен на коробочке приходит неожиданно и заставляет почувствовать себя такой неблагодарной сволочью, какой я себя никогда ещё не ощущала. Пыльца с лилий. Ну конечно! Миша приходил утром, чтобы подарить мне кольцо…
Плюхаюсь в кресло и достаю свидетельство о браке. Оно подписано Мишей, а моя графа пуста до сих пор.
Кольцо ловит блики света, пока я медленно, но почти уверенно тянусь за шариковой ручкой. Нужно сделать это.
Когда ставлю подпись туда, где ей положено быть, к своему удивлению не испытываю ничего иного, кроме облегчения. Ну вот, Бурова Мария Ивановна, приятно с вами познакомиться.
Документ так и оставляю на столешнице. Миша будет злиться, за то, что я лазила в его вещах, но теперь телефон хочется найти ещё сильнее. Во мне кипят чувства к моему, блин, мужу! Законному.
Облазив все возможные варианты, сдаюсь. Ладно. Нужно просто попросить позвонить от охраны. Миша никогда не оставит меня без связи с ним.
Накидываю пальто и выхожу на веранду. Троих парней, сидящих в беседке, я ещё не знаю, но должен быть кто-то главный. Опираюсь на парапет и сразу же чувствую запах сигаретного дыма.
«Кто бы ты ни был», — победно думаю про себя, — «ты попал.» Буров категорически запрещает курить на территории дома, для этого у охраны есть перерывы.
— Привет! — говорю специально погромче.
Парень вздрагивает и оборачивается. Алик. Идеально. Он быстро тушит сигарету, неестественно держась за щеку.
— Простите, — сжимает окурок в кулак, — больше не повторится, — обращается ко мне, до конца не открывая рот. — Просто когда курю, зуб меньше болит.
— А что с зубом то? — Меня моментально переключает из женщины во врача.
Парень выходит из тени в яркий свет веранды.
— Зуб мудрости вчера удалил. Челюсть болит. Все болит. Вот набираю в рот дым и держу…
— Какой молодец… — ворчу, подкатывая глаза. — Греть нельзя ни в коем случае. Особенно таким варварским способом. Сейчас тебе таблетку принесу и холод приложишь. Хотя, пошли сразу на кухню, посмотрю заодно, что там у тебя.
— Спасибо, — смущенно кивает Алик, но от предложения не отказывается. Видно, что действительно болит.
Первым делом быстро осматриваю рот охранника и даю ему таблетку анальгина, ловя себя на мысли, что даже грозные мужчины с оружием выглядят растерянными щенками, когда у них болит не «огнестрел». Там они «герои». Терпят. Заворачиваю пакет молока в полотенце и даю приложить.
— Посиди здесь спокойно, — показываю, как держать холод, — если не начнёт отпускать, будем думать, что дальше делать.
Себе наливаю чай и делаю бутерброд. Пока режу хлеб, мой взгляд все время останавливается на новом украшении. Красиво, будто всегда было на пальце.
— Алик?
— Ммм? — отзывается парень вопросительно.
— А где сегодня Михаил? Я не могу ему дозвониться…
— Наверно, мммм, — сглатывает боль, — наверно в баре плохо связь ловит.
— В каком баре? — уточняю, как бы между прочим.
— В стрипе, который в комплексе на Риге.
