— Понятно… — выдавливаю из себя.
Звонить Бурову мне теперь больше не хочется, есть тоже. Зато… Хочется другого. Чисто по женски вредного. Нагрянуть, сожрать чистых эмоций и все прояснить, наконец.
— Алик, а кто-то может меня отвезти к Михаилу? — Разворачиваюсь к нему лицом и невинно хлопаю глазами.
Парень хмурится.
— Нужно, наверно, предупредить. Но запрета на передвижения не было.
Я замечаю, что охранник говорит увереннее.
— Полегчало? — вкрадчиво интересуюсь.
Он удивленно опускает холод от щеки и кивает.
— Да…
— Подождёшь меня? — Я не даю ему опомниться. — Только переоденусь и поедем.
Отталкиваюсь попой от столешницы, и пока охранник не сообразил, что я его развела, сбегаю из кухни.
— Подожди! А позвонить? — Несётся мне вслед.
— Я сама! — Отзываюсь, не собираюсь сознаваться, что телефона у меня нет.
В спальне надеваю комплект нового кружевного белья, чулки и черное платье-карандаш. Оно застегивается с трудом, но ещё пока терпимо. Взбиваю руками волосы, приводя их в творческий беспорядок, и крашу губы. Критично разглядываю себя в зеркале. Ну… Вполне.
Спускаюсь вниз и по пути захожу в кабинет за вторым кольцом. Только после этого возвращаюсь на кухню.
— Мы можем ехать, — говорю Алику, сдерживаясь, чтобы не захихикать при виде его искреннего обалдеашего лица. Это приятно, да.
— Почему-то, — вздыхает парень, — я прям чувствую, что меня натянут на кол, — но поднимается со стула и достаёт из кармана ключи от машины.
— Все будет в порядке, — говорю, как можно искренне, допуская, что в принципе, да. Парень рискует. Но какой у меня выбор? Я действую в рамках предлагаемых вариантов. — Как твой зуб?
— Лучше, и, видимо, я только что продал за это душу.
Алик открывает мне машину с брелока, а сам заходит в домик охраны и даёт какие-то распоряжения.
Мне становится немного волнительно и неловко, что сейчас коллективно, парни решат сдать меня Бурову. И я отправлюсь спать волевым решением «верховного суда», но через пару мину, Алик садится за руль и мы выезжаем с участка.
Сердце стучит с оттяжкой. Может так быть, что Миша будет совсем не рад моей выходке, учитывая, как мы расстались. Единственное, что придаёт мне сил, это маленькая бархатная коробочка в кармане пальто. Если Буров правда хотел… то он все простит мне.
Глава 37. Показательная порка
Миша
Музыка стихает. Недовольно поднимаю глаза от телефона, на котором не ловит сеть, а значит, я не могу посмотреть домашние камеры. Бесит. Хочу знать, чем занимается моя «головная боль».
— Ты, ты и ты, — показываю на девчонок, стоящих на сцене. — Остальные — свободны.
Агрессивные запахи женских духов смешиваются с дымом, а от стробоскопа, отражающегося в блестящих стрип-костюмах, рябит в глазах.
В желудке плещется голый вискарь. Мое хорошее настроение скребется на уровне плинтуса. Где мой ужин, блять? Неужели так сложно сообразить закуску?
— Дальше по трое запускай, — говорю администратору и прикрываю глаза, спускаясь по спинке дивана ниже.
— Ваш заказ, — официант ставит передо мной тарелку с нарезкой и канапе.
Конечно, так себе ужин, но что поделать, кухню здесь ещё до конца не доделали. Надеюсь, что к открытию успеют.
Нужно заканчивать с самостоятельным набором персонала и драть всех ещё жёстче. Кому не понравится — на выход. В зале включается продолжение композиции, но я не спешу реагировать на новых девушек. Мне достаточно пары взглядов, чтобы оценить потенциал каждой, а вот еда ждать не может.
— Миш… — как-то сдавленно, то ли смеясь, то ли опасаясь, меня окликает Валерий и трогает за плечо.
— Чего? — Недовольно хмурясь, поворачиваюсь к нему и дожевываю огурец.
— Ты туда посмотри, — кивает головой в строну сцены. Я, нехотя, поднимаю глаза. Что я там не видел?
Еда застревает в горле. Мое сознание начинает сужаться до одного человека. До неё. Как в первый раз, когда увидел Машу после наркоза. На пару секунд растеряно зависаю, чувствуя в голове ураган.
Моя женщина. Вьётся возле шеста. Неумело танцуя, но зато эффектно раздеваясь. На губах вызывающая улыбка. Глаза горят. Волосы взлетают в такт битам. Бретелька платья скользит по плечу. За ней — вторая.
Единственное, что оправдывает сейчас Машино поведение, это то, что смотрит она только на меня. В глаза. Сука! Как вообще она здесь оказалась? Злость сменяется ревностью, а потом меня накрывает такой нехилой волной возбуждения, что мышцы сводит, а член упирается в ширинку. Но оторвать взгляд и остановить то, что вижу, я почему-то не могу. Наблюдать за тем, как строптивая женщина прогибается — это маньячное удовольствие. Как далеко она сможет зайти?
— Стоп музыка!
Валера решает вопрос за меня. Ещё пара парней из охраны удивленно присвистывают.
Это слишком, моя девочка… Я молча беру со стола ствол, встаю, одним резким движением переворачиваю стол в сторону, освобождая себе дорогу, и подхожу к краю сцены.
— На колени, — говорю жестко и показываю направление движения к себе рукой, в которой зажат пистолет. Он не заряжен. Но никто об этом не знает.
Девочки в шоке оседают кто-то на сцену, кто-то на пол. Охрана вскакивает с диванов. По залу прокатывается ропот.
— Вышли все! — слышу за спиной грозное. Не зря я плачу Валере.
Народ резво утекает, перешёптываясь.
Маша стоит, вжавшись спиной в пилон, кусает губы и практически не дышит. Ее взгляд блуждает от моего лица к оружию. Показательные воспитательные меры — наше все. Прости детка.
— Миша? — Предупреждающее окликает меня Валера.
— Все в порядке! — Отзываюсь, чувствуя, что от адреналина даже протрезвел.
Дверь хлопает. Теперь мы одни.
— На колени я сказал, — повторяю Маше, но чтобы не пугать ее больше, кладу ствол на край сцены. — Я жду тебя.
Она достаёт что-то из лифа платья и зажимает это между губами. Медленно опускается в догги и ползёт ко мне по сцене гибкой кошечкой.
Ее грудь в этой позе без поддержки бретелей выглядит нереально пошло. Меня макает в горячие фантазии, а яйца начинают пульсировать.
Я протягиваю руку к Машиному лицу. Беру пальцами за подбородок и заставляю посмотреть в глаза.
— Посмотрела, как я работаю? — Прищуриваюсь.
Она кивает в ответ.
— Очень плохо, Маша, — я сжимаю пальцы, — Я сказал тебе идти спать, а ты подставляешь неравнодушных к тебе мальчиков. Что вечером, что сейчас…
Она распахивает глаза и мотает головой.
— Что там у тебя? — представляю ладонь.
Моя девочка, послушно касаясь нежными губками, оставляет в моей руке кольцо.
— И? — Грозно веду бровью.
— Хочу быть твоей женой… — говорит срывающимся шёпотом. — Только твоей. Не злись, пожалуйста… Я поставила свою подпись там…
Я веду по ее губам большим пальцем, стирая слова, и чуть проникаю в рот.
— Мне нужна послушная жена, — прихватываю ее за шею и тяну на себя, — А ты ведёшь себя плохо. Очень плохо, Маша. — Приближаю наши губы, оставляя миллиметры. — Тебя придётся воспитывать.
Ее глаза захлопываются.
— Да… — слетает на мои губы ее горячее частое дыхание.
— Наказывать…
— Я понимаю…
Чувствую пальцами ее зашкаливающий пульс. Маша нервно переступает с ладошки на ладошку и тяжело сглатывает.
Срываясь, я ненадолго припадаю к ее рту, вкручивая язык, между губ. И в тот момент, когда начинаю чувствовать робкий ответ, отстраняюсь.
— Спускайся. — Забираю пистолет и отхожу от края сцены. — Хочу посмотреть на свою послушную жену.
Глава 38. Жена
Марья
От вспышки возбуждения ощущаю себя, будто пьяной. Мои колени мягкие, сердце колотится с оттяжкой, в голове — гул.
Осторожно переставляя ноги, спускаюсь по ступенькам.
— Ближе подойди…
Властный тон мужа запускает по телу мурашки и лёгкие электрические разряды.
В свете цветных стробоскопов, в своём чуть небрежном костюме, сидя на чёрном кожаном диване, Миша выглядит, как коронованный дьявол. Прохлада и сила. Агрессивность и нетерпение.
