Вон отлично вписывается в компанию парней, и я приношу ему пиво и целую в щёку, прежде чем пойти на кухню с остальными женщинами. Мы заканчиваем готовить, и когда всё готово, все садятся за стол.
Ужин, как всегда, вкусный, и Вон всё время держит руку на моей ноге под столом. Не знаю, ради спокойствия или чего-то ещё. Когда мы заканчиваем, все бросаются помогать мыть посуду и упаковывать остатки еды, а потом мы собираемся в гостиной, где мой папа раздаёт подарки.
Вон протягивает мне парочку и даёт маме с папой по пакету.
— Тебе не нужно было ничего им дарить. И я тоже…
— Замолчи, Рейн, — он толкает меня локтем и украдкой целует.
Я даже не подумала о том, что это может быть неудобно для него, но, когда перед ним появляется куча подарков, замечаю, как его глаза расширяются. Его колено качается вверх-вниз, и он вытирает лоб.
Чёрт, какая же я идиотка.
— Ты в порядке? — шепчу я.
— Ага, — почти рявкает он, но я знаю, что это не от злости. Сейчас он не злится… честно говоря, я не уверена, что он чувствует.
— Ладно, налетайте! — кричит папа, и все начинают открывать свои подарки.
— Ты не должен этого делать, Вон. Мне так жаль, я не подумала. Мы можем уйти.
Он сглатывает и снова вытирает лоб.
— Всё нормально.
— Милый, я даже…
— Что вы там делаете? — спрашивает папа. Когда я поднимаю глаза, меня бьют по голове комком обёрточной бумаги.
Вон ухмыляется, а затем в него также попадает один.
— Пап! — отчитываю я его.
— Всё в порядке, малышка, — говорит Вон.
Я наблюдаю за ним секунду, ища любые признаки того, что он лжёт. Когда Вон наклоняется, чтобы взять подарок, я беру один из своих.
Парень открывает копию своего грузовика от моих родителей.
— Спасибо, — Вон поднимает его. Пока их внимание приковано к грузовику, Вон бросает обёрточную бумагу и бьёт моего отца прямо в лицо.
Папа смеётся, а мама с улыбкой качает головой.
— Не за что, сынок.
Папа говорит это так, будто в этом ничего особенного, но я наблюдаю за физической реакцией Вона. Его тело напрягается, и он очень быстро моргает. Он изо всех сил старается вести себя так, как будто ему не неудобно. Или, может быть, это облегчение.
Я просто хочу покончить с этим как можно быстрее, поэтому разрываю свои. Я встаю и прохожу по комнате, обнимая и благодаря свою семью. Когда возвращаюсь к Вону, он уже собрал свои вещи в кучу и с облегчением смотрит на меня.
Родители подарили ему кое-какие мелочи, чтобы ему было что открывать. Я ещё не отдала ему свой подарок.
— Вот, — протягиваю ему из-за дивана две коробки, одну побольше, другую поменьше.
Он тянется за спину и протягивает две коробки для меня. Улыбаюсь и сажусь рядом с ним на диван.
— Открой первым, — Вон показывает на большую коробку.
Отчего-то я нервничаю, но всё равно отрываю бумагу. Когда я открываю коробку, внутри оказывается конверт. Достаю его и осторожно открываю пломбу. Могу сказать, что это билеты, но, когда я вытаскиваю их и вижу, что это билеты на «Reason to Ruin», я кричу.
— О Боже! Откуда у тебя билеты? — я снова смотрю на них и вижу, что места действительно хорошие. Вроде третий ряд, неплохо. Они, должно быть, стоили целое состояние. — И это в Чикаго? В следующие выходные! О Боже! — я хватаю его за лицо, всё ещё держа билеты в руке, и целую крепко и быстро. — Спасибо. Это потрясающе. Мне не терпится поехать.
Полюбовавшись ими ещё несколько секунд, я протягиваю их Вону.
— Не хочу их потерять.
Он берёт их, достаёт бумажник, кладёт билеты рядом с наличными и засовывает бумажник обратно в джинсы.
Коробка поменьше кажется тяжелее, чем большая, что было бы логично, поскольку это была просто бумага. Я снимаю обёртку и сразу понимаю, что это драгоценности. И не с одного из тех стендов в торговом центре. Это от настоящего ювелира, который чрезвычайно дорог из-за бриллиантов и ручной работы. Я знаю, потому что пару лет назад мы с папой ходили выбирать что-нибудь на годовщину моих родителей.
У меня отвисает челюсть, и я смотрю на него снизу-вверх.
— Вон…
— Что? — его брови сходятся на переносице. — Что случилось?
Я открываю коробку, не сводя с него глаз, и опускаю взгляд. Когда ожерелье появляется в поле зрения, я задыхаюсь.
— Боже мой, — я боюсь прикоснуться к нему. Оно прекрасно. И по иронии судьбы идеально. И наполнено большим количеством бриллиантов, чем у меня вместе взятых. Бриллианты покрывают бесконечный узор — не только спереди, а полностью.
— Оно такое красивое, — я отваживаюсь поднять на Вона глаза, но он ведёт себя так, словно это пустяк. — Спасибо.
— Не за что, детка.
— Я боюсь его надевать.
Его плечи поднимаются в лёгком пожатии.
— Ты можешь надеть его позже. Это не так важно.
— Нет, — качаю я головой. — Я боюсь, но это не значит, что не собираюсь, — я осторожно вытаскиваю цепочку из коробки и кладу кулон на ладонь, чтобы полюбоваться им на мгновение. Когда пытаюсь застегнуть цепочку на шее, мне тяжело, и Вон протягивает руку и делает это за меня.
Как только она застёгивается, он вытаскивает мои волосы из-под цепочки и целует меня в щёку.
— Это бесконечно, Рейн.
Я легонько толкаю его.
— Открой мои.
Вон закусывает нижнюю губу и тянется за коробкой.
— Нет, сначала большую, — я протягиваю её ему.
Когда парень открывает коробку, его лицо расплывается в широкой улыбке.
— Ты не обязана была это делать.
— Да, это так. На твою первую меня стошнило.
Он поднимает чёрную кожаную куртку и разворачивает её.
— Она потрясающая. Спасибо, дорогая.
Я сажусь на диван так, что становлюсь на колени и едва сдерживаю волнение. Он кладёт куртку на спинку дивана и рвёт бумагу на маленькой коробке. Когда он поднимает крышку, его брови сходятся вместе, и Вон поднимает кожаный браслет. Увидев его, мужчина поджимает губы и смотрит на меня.
— Иди сюда, детка. Живо.
Я сажусь к нему на колени и обвиваю руками его шею, а он утыкается лицом в мои волосы, так крепко меня обнимая.
— Я так люблю тебя, Рейн.
— Он подходит? — спрашиваю я его.
Вон разжимает объятия, в которых держал меня, и я откидываюсь назад, чтобы посмотреть. Одной рукой он надевает браслет на запястье, на котором надеты другие браслеты. Мой самый толстый, но таковым и должен быть для того, чтобы получился символом бесконечности. Как только всё готово, он поднимает руку, чтобы показать мне.
— Бесконечно, — шепчу я. Тот раз, когда он сказал мне, как сильно любит меня, никогда не выходил у меня из головы, и я хотела подарить ему что-нибудь, чтобы показать, как много он значит и для меня. Я очень рада, что мы не только на одной странице, но и пишем одну и ту же историю одновременно.
— Бесконечно, — говорит Вон так же тихо.
Он целует меня, и я запускаю руки ему в волосы. Раздаются аплодисменты, и я слышу голос моего отца.
— Забыл, что мы не одни, — говорит Вон мне в губы.
— Я тоже, — я улыбаюсь и отстраняюсь, потом встаю, чтобы показать маме своё ожерелье.
День не мог пройти лучше, и я не могу дождаться, чтобы показать Вону Рождественский подарок, который надену сегодня вечером.
Глава 20
Вон
— Помедленнее, детка. Я пока не хочу кончить.
Моя девушка игнорирует меня и продолжает ездить на мне жёстко и быстро. Мои яйца напрягаются, и я упираюсь пятками в матрас, чтобы перевернуть нас. Рейн визжит и тянет мою голову вниз, так что её рот оказывается на моём, прежде чем я успеваю вздохнуть. Её ноги сжимаются вокруг моей поясницы, и, находясь подо мной, она прижимает свой клитор ко мне и трётся, пока я медленно двигаюсь в ней.
— Быстрее, Вон.
— Посмотри на меня, Рейн.
Она открывает глаза, и похоть в них заставляет мой член дергаться внутри неё. Я вообще не ускоряю темп, но после того, как выхожу до конца, я вонзаюсь в неё сильнее и глубже, чем когда-либо. Я мог бы делать это вечно. Нет ничего более приятного, чем быть с ней. Любое предвзятое представление о том, что такое любовь, было полностью уничтожено. То, что с ней, это и есть любовь. Вот каково это — любить кого-то больше, чем самого себя. Знать, что ты сделаешь что угодно, станешь кем угодно и рискнешь всем, лишь бы увидеть её улыбку.
