Зоя посмотрела на него и с досадой отметила, что Макс подурнел. Из красивых мальчиков редко получаются красивые мужчины. Она понятия не имела, как выглядел её — её, это хотелось выделить даже в мыслях, — Богдан, когда был ребёнком, но знала, что от Максима осталась только вялая, подавленная жизненными проблемами оболочка, нечто пустоглазое, но хранящее налёт былой привлекательности.
— Так приятно наконец-то встретиться! — тарахтела Лизавета. — А вот мы с Максиком… — она делала внушительную паузу, прежде чем принималась рассказывать о какой-то ещё очередной глупости из своей жизни. — Лидочка, а ты путешествуешь? А вот мы с Максиком… Зоечка! Познакомишь со своим молодым человеком?
Зоя представила Богдана с таким спокойствием, что Лизавету, казалось, почти передёрнуло, а потом ни с того ни с сего промолвила:
— Мы хотели послушать официальную речь директора. Как я понимаю, сначала основная программа, нас ждут в актовом зале?
Лиза, уже сделавшая несколько шагов вверх по ступенькам, чтобы скорее оказаться под крылом классной руководительницы и там рассказывать о том, что она с Максиком живёт в своём персональном долго и счастливо, внезапно остановилась и поражённо уставилась на Зою.
— Да, — кивнула нехотя Лида. — Но мы думали, сразу в класс?
— Нет, — усмехнулась Зоя. — Я хочу посмотреть, как там всё изменилось.
Богдан, разумеется, последовал за нею. Свободных мест хватало, в актовом зале в основном обосновались люди постарше, и они заняли место в одном из первых рядов, не оглядываясь назад. Зоя не стала задаваться вопросом, последовала ли Лизавета за нею или пошла искать себе аудиторию в другом месте. Она только чувствовала, что зря послушала Лерку, зря подумала, что появление в школе может доставить ей хотя бы капельку удовольствия.
Надо же. Оказывается, в этом плане она совершенно не мстительная. Что толку хвастаться своими отношениями и даже дурацким титулом "мисс Университет", ведь самое главное — просто быть счастливой! Так странно, что та же Лиза этого не понимает. Она-то наверняка пришла похвастаться, продемонстрировать, что всё-таки завоевала кого-то лучшего, сумела стать лидером в отношениях, одного это "мы с Максиком" чего стоит.
— А как бы ты отреагировал, если б я называла тебя Богдашей? — вдруг прошептала Зоя.
Орловский, до этого притворявшийся внимательным зрителем, которого в самом деле интересовал танец маленьких утят в исполнении первоклассников, с трудом сдержал хохот.
— Я бы попросил тебя больше никогда так не делать.
— А если б я повторила?
— О, ну. Пришлось бы нам в первый раз поссориться, — скривился Богдан. — Терпеть не могу, когда кто-нибудь коверкает моё имя.
Зоя оглянулась. Нет, Лизы не было, очевидно, она пыталась хотя бы при частичном наполнении зала устроить своё выступление. Плевать, что одноклассники ещё не все собрались, потом подойдут и будут обсуждать, как удачно у неё всё в жизни сложилось, не так ли?
— А давай уедем? — ни с того ни с сего предложила Зоя.
— Уедем? — поразился Богдан. — Мы ж только…
— Я не хочу участвовать в этой ярмарке тщеславия, — легко пожала плечами Зоя. — Мне это… Неинтересно, наверное. Лерка уговорила, и я подумала, может, приду, почувствую себя сильной-умной-красивой.
— Ты и так у меня сильная-умная-красивая.
— Вот и я поняла, — горько усмехнулась Зоя. — И ни положительным, ни отрицательным образом моё присутствие на встрече выпускников на это не влияет. Пойдём?
Первоклассники наконец-то дотанцевали танец маленьких утят и теперь скрылись за занавесью. Зоя знала, как выглядит сцена, представляла примерно, насколько неудобно детям толпиться в крошечной яме возле сцены, где расстояние — примерно два на полтора, даже меньше, или приходится сразу же переходить в спорт-зал, соединяемый с актовым всего лишь дверью, на которой вечно можно обнаружить замок.
Объявляли какую-то начинающую певицу, покорившую "Голос. Дети", но каким-то чудным образом не сумевшей пробиться со своим выступлением на слепых прослушиваниях в телевизионную нарезку, а потом и вовсе вылетевшую, потому что какой-то тренер перебрал участников… Или её с самого начала не взяли?
Зоя поднялась со своего места, надеясь, что не привлекает особенно много внимания, и осторожно двинулась вперёд, извиняясь у других выпускников, вроде бы даже с интересом смотревших выступление. Тоже притворяются? Или в сорок это всё кажется чуть более интересным, чем в двадцать?
Она ускорила шаг, когда оказалась в проходе между креслами, и выскользнула наружу, миновав строгого завуча, пытавшегося заблокировать выход. Та прицепилась к Богдану, кажется, не понимая, был ли этот парень когда-нибудь учеником их школы или попал сюда случайно, с кем-нибудь за компанию, попыталась уговорить остаться и едва не подняла крик, такой, что для людей, сидевших близко, заглушила будущую "гениальную певицу".
Богдан воспользовался мгновением, когда женщина от него отвернулась, чтобы выскользнуть наружу, к Зое, и девушка с трудом сдержала рвущийся на свободу смех.
— Спасаемся бегством? — тихо спросил Орловский.
— Давай, — Зоя действительно почти бегом бросилась к покорёженным ступенькам.
Обычно она терпеть не могла спускаться по таким, хваталась за поручень, с трудом преодолевая головокружение, но на ей раз — удержалась, сделала вид, будто не испытывает никакого дискомфорта, хотя на самом деле задержала дыхание и сумела выдохнуть только внизу, когда почти налетела на стену и быстрым, уверенным шагом направилась по вестибюлю к гардеробу.
Богдан не отставал. Кто-то поздоровался с ним, сдуру обозвав Володькой — перепутали, — кто-то окликнул некоего "Орловского", но оказалось, что однофамильцу было уже лет шестьдесят и он был из самого первого поколения выпускников школы.
Зоя добежала до окошка гардероба первой, с трудом преодолевая рвущийся на свободу смех. Сердце колотилось в груди, отчаянное, будто пыталось на свободу вырваться, и она чувствовала лёгкое опьянение адреналином, хотя повода-то вроде и не было.
— Дети, — буркнула гардеробщица, кажется, даже не распознав, были ли это выпускники или какой-то особенно взросло выглядящий одиннадцатый класс. — Надеюсь, не покурить?
— Мы ЗОЖники, — фыркнул Богдан.
— Ба! — скривилась гардеробщица, швыряя в него его же курткой. — Наркоманы, ещё и в этом признаются.
Орловский едва не покатился со смеху, с трудом сдержался — Зоя видела, — и поспешно натянул куртку, потом отобрал у девушки пальто, помог ей одеться. На крыльцо они выскочили разгорячённые, раскрасневшиеся, с удивительно хорошим настроением, и Зое хотелось расхохотаться громко-громко, но при этом чтобы никто не услышал, как ей было прекрасно, никто не украл у неё эти минуты свободной, беззаветной радости.
Сойти по ступенькам, скользким, покрытым тонкой коркой льда, было ох как непросто, и Зоя мёртвой хваткой уцепилась в Богдана, ища в нём опору — и всё равно почти свалилась в его объятия, поскользнувшись на самой последней ступеньке, замахала руками, чудом сумела удержать равновесие и на сей раз уже не успела остановить смех, так и лившийся на свободу.
— Хорошо здесь, — прошептала она устало, отсмеявшись. — Удивительно как-то…
— Домой? — спросил Орловский, заключая её в свои объятия.
Что к Зое, что к Богдану ехать было одинаково, школа находилась не так уж и далеко от их университета. Но Лерка говорила, что тут собирались встречать зимний рассвет, наплевав на то, что он в восемь утра только будет, ну, может, в семь, а мама на всю ночь отпустила, и Зое хотелось воспользоваться этими часами свободы по полной.
— Поехали к тебе, — ни с того ни с сего предложила она Богдану, касаясь его губ огненным, пылким поцелуем.
Он ответил, сначала даже не до конца осознав, что делает, потом отпрянул, посмотрел на неё с прищуром, уточняя — уверена ли.
— Уверена, — подтвердила Зоя, пытаясь позволить себе быть счастливой до последней секунды. — Поехали к тебе.
