в глаза.
– Ты права. Я слишком глубоко ушел в себя. Я до сих пор себя ненавижу за неcпособность подарить тебе ребенка. С течением времени это стало убивать меня. Я действительно начал видеть в тебе лишь мать детей, которых я не способен дать. Как-будто это стало твоей одержимостью, а не моей. Я знаю, что был несправедлив, но… Это хоть как-то облегчало боль. Я приходил домой, видел твои рисунки. В какой-то момент мне стало казаться, что с тобой больше ничего не связано. Только ребенок. Мне хотелось что-то другое, хотелось отвлечься. Элизабет – знакомая одного из моих сотрудников. Мы часто говорили на партнерских ужинах, куда она стала чаще приходить. Она не хотела детей. С ней я в какой-то момент ощутил свободу. Словно мне не нужно ничего делать, чтобы что-то себе доказать, понимаешь?
– Я тоже не хотела детей! – выкрикиваю я. – То есть, я не требовала, не делала это целью.
– Да. – поспешно подтверждает он. – Я же говорю, что сам вбил себе в голову твой образ матери. Я сам во всем виноват, я запутался. Прости, прости меня. Я с ней уже порвал все контакты. В Филадельфии я был совершенно один и анализировал каждое свое действие по отношению к тебе. Боже, Никки, я ужасный человек. Возможно, ты найдешь в себе силы простить меня. Но я бы честно, не нашел.
От всего услышанного у меня разболелась голова. Ко всему тому, что между нами произошло, я не могу сейчас добавить еще и Райана. Просто не могу. Слишком много для одного дня.
Я прикрываю глаза.
– Сегодня был мой первый день на новой работе.
Он улыбается сквозь гримасу боли.
– Я рад за тебя, солнышко. Правда рад. И за это тоже прости меня, я долбаный эгоист.
Я останавливаю поток его извинений жестом руки. Не сейчас. Не сегодня. Никогда.
Калеб уходит в гостевую комнату, давая мне пространство. Я ворочаюсь в постели больше часа и не выдержав, спускаюсь в свою студию. Там, среди кучи рисунков, нахожу свой список. Нужно его спрятать.
Несмотря на всю боль, несмотря на все слова, сказанные сегодня Калебом, во мне поселилось это дикое желание. Меня оно пугает. Пугает одержимые мысли, которые уже пускают корни в моем измученном разуме.
Я беру розовый карандаш и пишу последний пункт в своем списке. Больше я ничего от него скрывать не стану. Кроме самого последнего.
я хочу от тебя ребенка.
* * *
Близится время перерыва на ланч, но я решаю использоваться свое свободное время не на еду. Похожу еще по галерее, посмотрю рисунки. Есть мне совсем не хочется.
Мария заглядывает в офис.
– Николь, к тебе посетитель.
– Ко мне? – удивляюсь я.
Она кивает.
– Сделай перерыв.
Я беру сумочку и выхожу в зал. Понятия не имею, как он меня нашел, но это уже не важно. В конце концов, я не могу избегать его вечно, нам нужно поговорить.
– Давай выпьем кофе через дорогу, – не глядя на Райана, я прохожу мимо него.
Мы усаживаемся за столик у окна. В руках каждого зажат бумажный стакан с горячим кофе. Я начинаю рассматривать рисунки на стекле и мысленно их дополнять.
– Никки, – произносит Райан. – Посмотри на меня.
Я отвожу взгляд от окна и наконец-то смотрю на него. Казалось бы, он не мог измениться за такое короткое время. Но такое ощущение, что изменился. Щетине, покрывающей его щеки, уже явно несколько дней. Темно-карие глаза так же затуманены, как мои и Калеба. Мы все выглядим, как зомби. Как так получилось, что мы создали друг для друга такие условия?
– Мне хочется пустить себе пулю в лоб. – Райан проводит рукой по своему осунувшемуся лицу. – Не сплю нормально уже несколько дней. Каждый раз я хватаю свой мобильный и пытаюсь набрать Калеба. Рассказать ему. Но не могу, понимаешь? Никки, ты понимаешь, насколько я труслив?
Я качаю головой.
– Ты такой не один. Я тоже не смогла сказать ему.
– Боже. Как… почему? Я ведь просто воспользовался тобой, твоей слабостью. Какой я после этого друг.
– Не нужно винить во всем только себя. Мы оба виноваты.
Мы молчим достаточно долго. По радио даже успевает проиграть одна из моих любимых песен – Halsey «Without Me».
Наконец, Райан словно оживает.
– Ты знаешь, почему я сделал это.
Не хочу слышать. Я резко качаю головой.
– Не надо.
– Нет, ты знаешь это, Никки. И не отрицай.
Я смотрю на него.
– Это было давно. Многое что изменилось.
Он кивает.
– Да, многое. Но не это. Ты всегда была моим лучшим другом, но это никогда не мешало мне любить тебя.
Сжав пальцы в кулак, я пытаюсь побольнее вдавить ногти в ладони.
– Не ищи себе оправданий, Райан. Никогда не ищи. Я тоже пыталась, но итог всегда один: мы совершили то, что совершили. Потому что мерзкие люди. Вот и все.
Он замолкает, стиснув челюсть.
– И что теперь?
Я долго думала об этом прошлой ночью. Слишком долго. Признаться Калебу – единственное разумное решение. Но сейчас это его добьет. Я лишь добавлю новую порцию боли в его жизнь.
– Мы забудем об этом. Сделаем вид, что ничего не было.
Райан смеется. Я смотрю на него и не вижу в глазах ни капли радости.
– Ты шутишь? Не этого я от тебя ожидал. Вот так просто убежать от проблем и делать вид, что все прекрасно? Ты действительно хочешь с этим жить?
– Это его убьет, Райан.
– Это убивает и меня. – Он склоняется над столиком. – Ты же знаешь, эта тайна нас погубит однажды.
Я киваю, соглашаясь.
– Позже, хорошо? Дай мне время.
Он неохотно соглашается.
– Хорошо.
– Обещай, что пока ты будешь молчать.
– Я не могу этого обещать, Никки.
Я хватаю его
