Через три часа он вновь появился в приемном покое.
— И где вас так долго носило? — накинулся на него Аркадий Борисович. — Я же сказал, кровь нужна срочно. Я уж думал, вы не приедете!
Алекс молча посторонился, и за его спиной открылась весьма впечатляющая картина. Человек десять мужчин разного возраста, одетых в потрепанного вида одежду, с длинными волосами и не очень опрятными заспанными лицами стояли там с вызывающим видом. Кто-то курил, кто-то матерился, а кто-то просто переминался с ноги на ногу, с опаской разглядывая помещение.
— Это что еще такое? — опешил врач. — Кто привел эту толпу?
— Это кровь.
— Кровь? Они что… все первой группы?
— Нет. Вернее, они не знают своей группы, но, думаю, среди них кто-нибудь да найдется с нужной группой. Если нет, привезу еще.
— И откуда вы сумели набрать такое количество людей?
— Это уже не ваши проблемы. Берите кровь, вы ведь сами сказали — срочно.
Среди тех, кого привел Алекс, двое оказались с первой положительной группой крови. Их обследовали экспресс-тестами на инфекции и взяли у каждого по флакону крови. Алекс продолжал сидеть в приемном покое, ожидая новостей. Он не заметил, как задремал на стуле.
— Операция прошла успешно, — дежурный врач тронул его за плечо. — Ее уже перевезли в реанимацию. Если ночь пройдет спокойно, то завтра ее переведут в палату. Утром сможете навестить. Идите домой, не имеет смысла здесь сидеть. Оставьте нам свой номер телефона, если что понадобится — мы позвоним.
— Нет, я буду сидеть здесь. Пока она не откроет глаза, я не уеду. Вы ведь не пустите меня к ней, не так ли?
Он спросил на всякий случай. Он знал, что в реанимацию никого не пускают.
Аркадий Борисович посмотрел на его осунувшееся лицо. Парень в сыновья ему годится, а вызывает такое уважение.
— Переживаешь? Можешь уже успокоиться, все будет нормально. — Аркадий Борисович потрепал его по плечу и закурил сигарету. — Ты сегодня, я смотрю, пол-Москвы объездил в поисках крови. Молодец. Уважаю.
Алекс молчал.
— Куришь? — Врач протянул ему пачку сигарет.
— Спасибо.
Гуров тоже закурил, глядя себе под ноги.
— А черт с ним, — вдруг произнес Аркадий Борисович. — Всяких блатных пускаем, почему бы тебя не пустить. Сейчас халат тебе найду и бахилы и проведу. Только утром до прихода смены улизнешь оттуда, договорились?
Алекс пожал врачу руку. Остались еще нормальные мужики в больничных стенах!
Аркадий Борисович принес белое обмундирование и провел Гурова в реанимацию.
— Можешь посидеть рядом с ней, пока она приходит в себя. Хотя до утра она все равно будет спать, ты ее не буди, пусть отдохнет как следует. Ей много сил потребуется для восстановления.
Алекс кивнул и тяжело опустился на стул рядом с бледной Кирой, укрытой белой простыней. В ее вену медленно капала кровь, она дышала очень тихо, и ее грудь едва заметно поднималась и опускалась под простыней. Алекс взял ее за руку, она не отреагировала. Как сказали врачи, кризис прошел, и теперь она будет приходить в себя. «Операция прошла успешно», — звучало в его ушах. Это означало, что ребенок, прикрепившийся не там, где полагается, разорвал ей маточную трубу, и теперь трубу просто убрали оттуда, снизив шансы Киры забеременеть в два раза. Ребенок, который чуть не убил свою мать. Кира носила ребенка. Знали ли она о беременности? Скорее всего, да. Наверное, этим и объясняется ее странное поведение в последнее время. Ее нервозность, внезапные капризы. Но зачем она так вела себя сегодня? Зачем пыталась сделать ему больно, обидеть?
Алекс смотрел на ее закрытые глаза и пытался угадать, что за мысли кружили в этой голове. Зачем, Кира? Почему? И вдруг он все понял. Все оказалось проще простого. Это же ясно, как солнечный день! Ребенок — не его. Вот и все решение. Не его! Она хотела вынудить его бросить ее, потому что знала, что ребенок, комочек, который она носит в себе, зачат от другого. Гуров закрыл лицо руками и застонал. Господи… Неужели все так плохо? Их отношения, его любовь, его вера в нее — все пшик? Она спала с другим мужчиной. С кем? С этим шутом Левой? Да какая теперь разница. Он так и слышал, как она будет говорить ему, что имеет право делать то, что захочет, что не принадлежит ему. И будет права. Он ей никто. Да, оказалось, что он для нее — никто, пустое место, прохожий. Между ними ничего больше не может быть. Все уничтожено. Так же, как и этот ребенок.
— Ты добилась своего, Кира. Можешь радоваться и жить дальше без меня, как ты и хотела, — прошептал он около ее лица.
Она слегка приоткрыла глаза, но тут же их закрыла. Подошла медсестра, измерила давление и пульс.
— Тебе пора, скоро придет утренняя смена и надает мне по мозгам. — Аркадий Борисович указал на часы, стрелка которых подходила к семи утра. — Она скоро проснется. С ней все будет в порядке, поверь опытному реаниматологу.
Алекс послушно встал, вышел из реанимации, снял халат и поехал домой. Только сейчас он сообразил, что надо позвонить Кириным родителям. Он никогда с ними не общался, но Кира как-то давала ему их телефон, на всякий случай. Было еще очень рано, и Кирина мама спросонья не сразу сообразила, кто звонит. А когда узнала, что случилось, то стала задавать бесчисленные вопросы, на которые Алекс не хотел отвечать.
— Я и сам толком ничего не знаю. Знаю лишь, что пришлось оперировать и что сейчас уже все в порядке.
Он и не хотел ничего объяснять. Пусть сами узнают причину операции, в больнице скажут. Пусть узнают это не от него. В конце концов, он в этой истории — лишь случайно оказавшийся рядом знакомый. Интересно, а ее мама знает, что у Киры был другой мужчина? Или они подумают, что это Алекс виноват в страданиях их дочери? Хорошо, что они не знакомы лично. Меньше вопросов, меньше неловкости. С него хватит.
Груня еще спала. На столе стояли с вечера оставленные булочки, прикрытые ситцевым полотенчиком. Она все еще думает, что он маленький мальчик. Хорошо, что хоть кто-то заботится о нем, верен ему в своей любви. Неужели только старые няни на это способны? От кого угодно он ожидал такого предательства, но только не от Киры. Она казалась пропитанной порядочностью, он так ценил в ней ее прямоту, откровенность, как же она решилась на такое? О чем она только думала?
Он скинул ботинки и лег на кровать, положив руки под голову. Усталость скосила его, и он уснул. А когда проснулся, оказалось, что уже почти полдень. Первым делом он позвонил в больницу и узнал, что у Киры все идет хорошо. Ее разрешили перевести из реанимации, и дела идет на поправку. Однако Алекс не пошел навещать ее. Он не знал, как сможет посмотреть ей в глаза, как сможет задать ей мучавшие его вопросы. Заставлять ее объясняться было бы унизительно. Да и ей наверняка нельзя волноваться.
Ему хотелось избежать пошлых сцен, тем более сейчас, когда она еще не пришла в себя. Но превратить в одно мгновение человека, которого любишь, в чужого невозможно.
— Груня, свари суп из курицы, понаваристей. Отвезем его Кире.
— Куда отвезем? — удивилась Груня. Обычно Саша таких просьб не делал. Если они с Кирой решали обедать или ужинать Груниной стряпней, они приходили сюда.
— В больницу, Груня. Кира заболела. Надо ее навестить.
— Ой, матерь Божья, — всплеснула руками Груня. — а что случилось-то? Чем заболела?
— Отравилась, — соврал Алекс. — Давай, свари побыстрее, я тебя туда отвезу.
— А меня зачем? — непонимающе уставилась на него няня.
— Надо. Ты к ней пойдешь. Раз прошу — значит надо.
«Ну дела», — пробубнила Груня и пошла вытаскивать курицу из холодильника.
Алекс так к Кире и не поднялся. Отправил Груню, велел передать суп и спросить, не надо ли чего. Груня вернулась быстро, сказала, что Кире ничего не надо, утром у нее уже были родители, она очень бледная и еле разговаривает.
— Я сказала, что ты занят, — укоризненно сказала Груня.
