Он внимательно изучал мой чрезмерный энтузиазм и, как будто, ни на йоту не верил в него, сколько я не старалась выказать обычную студенческую прыть.
— Маша, вы серьезно?
— Разве есть сомнения? Очень любопытное и резонансное дело.
— И опасное. Не заметила?
Я потупилась, стараясь не растерять задора. Уж мне-то, как никому известно, о реальной угрозе. Но я не собираюсь отступать. Несу какую-то чушь про инициативу и желание помочь. Для затравки выдаю собранную информацию о Феоктистове, стараясь показать что готовилась.
— Мне бы хотелось взлететь на волне популярности подобного громкого дела. Вдруг получится засветиться, — добавила в конце, — и меня заметят соответствующие издательства, захотят пригласить к себе на практику, например, или внештатным. Поверьте, я могу быть полезна. Вы же сами верите в невиновность Туманова?
Нда… тяжело с проницательными людьми работать, особенно если врешь на ходу.
— Я-то верю, но, боюсь, этого мало. Нужно еще несколько таких же правдолюбов, как я.
— Уже есть! Сегодня утром появилось несколько статей по теме. Я же говорю, что на волне популярности и меня заметят. Я согласна даже просто на участие в журналистском расследовании… и упоминании моего имени… — на самом деле, последнего хочется меньше всего. Но тогда как объяснить свой активный интерес?
Он потер лицо. Явно растерян и не знает, стоит ли нас втягивать. Но при этом хочет, чтоб ученица не потеряла азарта.
— Понимаю твоё желание выделиться, ухватиться за резонансное дело, но разрешу участвовать только под псевдонимом.
Ура!
— Согласна. Ничего страшного. Я и дальше под ним планировала развивать карьеру.
Денис Олегович, наконец-то, улыбнулся, но тревога из взгляда не ушла.
— Отлично. Даю тебе два дня выяснить нечто интересное хоть об одном фигуранте. Знаю, ты вхожа в высшие круги. Познакомься с Феоктистовым, что ли, или, как вариант, попробуй договориться об интервью, вдруг прокатит. Может, на твой внешний вид клюнет. Только осторожно, не дави. И сваливай, если начнет клеиться.
У меня уже есть нечто интересное, поэтому даже не буду пытаться. Этот Феоктистов неприятный тип. Я просто выдам инфу о Медведе.
А вот Лиза, моя авантюрная подруга, попыталась заняться Феоктистовым, не смотря на мои просьбы не лезть. В итоге едва отбилась от мерзких домогательств.
— Если б не его сын, появившийся как раз вовремя, убила бы гада какой-нибудь вазой, — шипела она, сверкая зелеными глазищами. — Вот кто должен сидеть в тюрьме, а не твой Туманчик. Как такой урод породил столь интересного человека, как Александр?
И она снова принялась с блестящим взором рассказывать о голубоглазом красавчике. Похоже, не меня одну влюбленность настигла с первого взгляда.
Через два дня мы явились к преподавателю с заготовленной заранее информацией о Евстигнееве и Медведе.
— Вы обе с ума сошли?! — заорал Денис Олегович. — Откуда вы взяли это?
Мы торопливо рассказали придуманную историю о «надежном источнике», дабы не подставлять Сашу и ее шефа.
— Это правда, поверьте. Я понимаю, что мы не можем использовать данную информацию напрямую, но, возможно, удастся что-то выяснить. Неужели она совершенно бесполезна?
Мужчина потер виски. О не переставал хмуриться. Несколько минут просто молчал, обдумывая мои слова, при этом постукивая пальцами по столешнице.
— Идите домой. Я перезвоню. Мне нужно кое с кем связаться и поработать в данном направлении. Вполне вероятно, что-нибудь и получится. Маша. Давай честно. Ты не придумала? Я знаю, ты умная девочка, не могла соврать целенаправленно, но пока не поздно скажи, что все так и есть.
Понимаю его сомнения.
— Я не вру и не сочиняю. Поверьте. Мне хочется правды и только. Я очень надеялась, что наша информация поможет узнать нечто действительно стоящее и сделать репортаж, который вызовет настоящий отклик. Возможно, даже поможет следствию и главному фигуранту дела — Никите Туманову.
Он прищурился, как делал всегда, когда подозревал кого-то. Вот и меня буквально просканировал. Слава богу, удалось удержать невозмутимое выражение лица. Кажется, пронесло.
А еще спустя два дня вышла статья с высказанными подозрениями. Авторами значились Мельников Д.О. и я, то есть мой псевдоним. Я очень надеюсь, что никому не известно, кто за ним скрывается. В том числе боюсь, получить от Ника за вмешательство.
Глава 34
Туманов
— Девчонка рвется помочь, Ник, — произнес Андрей, не сводя с меня пристального взгляда. Это натурально вымораживало. Почему все хотят влезть в душу, разглядеть там что-то, чего я показывать не намерен? Следователь пару раз интересовался рыжей, Воронцов, даже адвокат.
— Не хочу ничего слышать о ней, — в который раз повторил я, резче обычного, ожидая, что хотя бы сейчас поймет.
— Она влезает все глубже, и я не знаю, как остановить, — увы, друг еще более упертый, чем я — покачал головой и продолжил давить. Не слышит меня и по-прежнему считает, что эта предательница мне небезразлична.
А я, честно говоря, уже и сам не знаю, кого с таким усердием пытаюсь обмануть, окружающих или себя?
— Андрюх, что ты от меня хочешь? — сдался устало. Проще выслушать, чем переспорить. Хотя внутри все протестует. Я и так ночей не сплю, все думаю… почему?!
Почему она так поступила? Не верю, что по глупости и из добрых побуждений, как меня стараются убедить. Слишком подло. Я даже больше верю в обычное желание сбежать, нежели в то, что она якобы хотела помочь. Я уже не раз убеждался в ее безграничном инстинкте самовыживания. Она никогда не сдается.
Да, кое-что не сходится в моем понимании, но уверен — у нее есть обоснуй для всех своих действий.
— Позвони ей. Или давай свидание устроим.
Меня едва не вывернуло от мысли, что услышу ее или увижу. Ярость накрыла с головой, не давая мыслить рационально.
— На кой хрен мне это надо? — рычу сквозь зубы, чем-то напоминая сам себе раненого хищника, который готов загрызть любого, желающего подойти ближе, даже с целью помочь.
Тяжело признавать, что ее предательство задело слишком сильно. Первые дни не мог смириться. Сбил все и без того израненные костяшки пальцев. Пытался придумать оправдание. Но ни черта не выходило. Я просто бесился от непонимания. Зачем она позвонила? Кому? Видимо, брату, а тот уже Медведю. Но я ведь сам собирался отправить ее домой… не поверила? Или хотела крови?
Если так, то получила в избытке. Не знала одного — после слов Медведева, мне стало плевать на удары, они даже были желанны, потому что заглушали боль от черной дыры в душе, разраставшейся все сильнее.
В итоге я бросил попытки анализировать ее поступки. Они были настолько противоречивы, что кроме лживости ее натуры других объяснений просто не было.
Зря доверился, зря впустил в душу…
А ведь сразу было так. Она постоянно делала вид, что смирилась со своей участью, сама же выжидала подходящего случая и выкидывала нечто необъяснимое. Когда написала записку продавцу, когда удрала на мотоцикле… странно, что не воспользовалась случаем, пока я пытался найти ее в ледяной воде — видимо, жалость пересилила, или просто не хотела стать причиной чьей-то смерти…
— Ник! Она подставляется!
— В каком смысле?
— Я поднял волну в СМИ. Инкогнито. Никто не должен был знать, откуда ноги растут. Все должно было выглядеть как стихийное движение, возникшее само собой. А с ее появлением многие сочтут, что именно Маша инициатор и предводитель.
— Ну и на кой хрен она лезет? — пытаюсь подавить неприятное ощущение в груди. Я что, волнуюсь за нее? Серьезно? Нет, это уже полный бред. Да плевать мне на нее… или… — Так и скажи ей. У нее отличное чувство самосохранения.
Или жалость вкупе с чувством вины все же сильнее? Опять перевесили? Как тогда, с мотоциклом? Но мне-то ее жалость никуда не уперлась.
