Они никто, проходняк, столбики вдоль дороги, по которой я иду. Так что плевала я. Не буду о них думать, не стану ни на кого злиться, ничего доказывать. Это даже хорошо, что вот так. А то моментами накрывает чем-то таким неправильным к Андрею. Чудится он теплом. Тем самым. Настоящим. В смертельно опасной близости к сердцу. Нельзя.
— Добрый день поближе, — показалась я мужчинам, и они вдруг замерли, все уставившись на меня, будто я была неведомым зверем, от которого не пойми чего ожидать. — Не хотелось бы никого отвлекать от важных дел по мелочам…
— Ой, да какие у нас тут важные дела пока, Катерина батьковна! — мгновенно отозвался подхватившийся с дивана темноволосый большеглазый здоровяк около тридцати. По голосу я опознала того самого, что причислил меня к продажным девкам и готов был спустить на меня всю зарплату. Что же, буду считать, что этим он польстил моей женской привлекательности. — Только свистните — и мы все наготове. Да, парни? — Он многозначительно подмигнул окружающим и ухмыльнулся.
— Ну раз так, то вас не затруднит прогуляться до местной помойки с этим, — протянула я ему свою ношу.
— Конечно, — буркнул он не слишком довольно и ушел.
— Подскажите мне, пожалуйста, а у вас здесь принято как-то украшать помещение в честь праздника? Мишура, гирлянды?
Мужчины молча моргали, глядя на меня, словно я говорила на фарси.
— А, точно! У нашей Соньки была в кладовке целая коробка со всякими блестяшкам! — рванулся с места парень, выглядевший здесь самым молодым. Ну вот и готового меня замуж позвать опознала. — Я мигом. Только там, наверное, все староватое уже.
— Так мы сейчас в магазин напротив смотаемся! — засуетились окружающие, как-то одновременно придя в движение. У меня даже в глазах замельтишило от такого количества активности.
— Я в приемной, если что, — сообщила им и смылась к себе. Озадачила всех и ладно.
Через минуту постучал претендент на мою руку, занес небольшую коробку и поставил на стол.
— Я Толик. Лавров, — чуть краснея, представился он, и мы взялись распаковывать будущую красоту.
— Катя.
— А по отчеству? — Вот этот момент мы с Андреем тоже еще не успели обсудить. Некогда же было в пути, как же!
— Просто Катя.
— А вы откуда-то издалека?
Что, тоже просек мой южный выговор? Что же вы все такие внимательные тут.
— Угу, не местная.
Обсуждение меня — тема нежелательная, так что я сразу решила переключить его:
— А Сонька… это кто? Моя предшественница?
Еще одна в ряду всяких Кристюх безотказных и готовых и с тремя?
— А, да, она у нас три года работала, с самого начала почти. — Вот прям что-то бесишь ты меня, неизвестная Сонька. Три года рядом с Боевым… — Но потом ее Кирюха Фирсов таки захомутал. Ох и ора… ругался тогда Андрей Федорович.
— А? Почему?
— Ну так наши начальники сработались с ней уже за это время, она их как облупленных без слов понимала, а тут на тебе — в декрет. Фирсов ее два года обхаживал, она же — кремень. Никаких шашней на работе типа.
— Совсем? — Эй, Сомова, что это за едкие нотки в голосе. — Эм-м-м… в смысле… хм-м-м… как же ему удалось тогда…
Ой, прям тебя интересует именно это. Куда как больше, удалось ли кое-кому другому кое-что. Нет-нет, прекрати! Ревность, какая же ты гадкая. Жжешься, как кислота.
— Уломать ее встречаться? О, это была та еще история. Чуть не заговор, он в него половину ребят в конторе втянул.
— Неужели?
Я подставила стул и забралась на подоконник, принявшись цеплять мишуру и дождик, слушая, как Толик, осмелев совсем, рассказывал мне чуть не в лицах историю завоевания неизвестной мне Сони (которая меня больше не злила) таким же незнакомым Кириллом. Дело было на праздновании восьмого марта, где она оказалась единственной дамой в окружении кучи парней, но все они коварно действовали сообща. Отвлекали не посвященное в дело начальство, шумели, когда было надо, и наврали в нужный момент. Хитрый план заключался в том, что бедолагу Соню, не дававшую Кириллу никогда и шанса рассказать ей все начистоту о своих чувствах, сумели-таки чудом заманить в подвал офиса, где располагался их спортзал, и там запереть с воздыхателем на всю ночь. Ну или ровно на столько времени, что ему хватило бы высказать все, что на душе. Слушать было, конечно, местами забавно, и я даже не заметила, что смеялась, но все же меня такой мужской силовой подход коробил чуток. А что если… ну если бы Кирилл оказался груб и обидел, принудил… Или это опять я примеряю обстоятельства своей жизни к чужим сценариям? Думаю, если бы все эти мужчины могли заподозрить Кирилла в дурном, не стали бы ему помогать. Ведь так?
Задумавшись над этим, я чуть не сверзлась с подоконника, испуганно взвизгнув, благо хоть мой собеседник подстраховал.
— Так, Катя, давайте-ка вы слезайте, — велел Толик, подвигая стул. — Залезу я, а вы стойте внизу и командуйте. Охранников у нас полный офис, а помощник руководителей один, Андрей Федорович мне не простит, если…
Упомянутый всуе Боев вылетел из кабинета, грохнув об стену дверью, и, вперившись в нас бешеным взглядом, рявкнул:
— Что, на хрен, тут происходит?
Позади него появился тот самый посетитель, взъерошенный еще пуще прежнего, с перекошенным в гневе лицом в красных пятнах. Двое мужчин, охваченных одной эмоцией, а какой же разный вид и впечатление. Незнакомец выглядел жалким и невпечатляющим, пытающимся высказать свое недовольство Андрею, от которого оно, казалось, отскакивало, не цепляя. Он вообще не замечал его, сосредоточив свой взгляд и тяжелое, осязаемое физически внимание на мне и Толике. И вот от злости Боева по коже шли огроменные мурашки. От него буквально веяло агрессией, не пустой, а реально подкрепленной силой. И стоя на этом стуле посреди приемной, я вдруг поняла, чем отличается гнев и агрессия Вознесенского и Боева. Димасик был вот точно как этот скачущий вокруг Андрея лысоватый жалкий мужичишка. Мелким. Не в смысле объема или физической силы. По-другому совсем. То, что интенсивно сейчас исходило от Боева… не пугало меня. Несмотря на весь прошлый опыт. Несмотря на понимание, насколько же он меня сильнее и какой вред способен нанести, разок задев. В его агрессии не было той ядовитой токсичности, что заставляла бы тебя бояться просто потому, что ты слабее.
— Да вот, офис к празднику украшаем, — отморозился первым Толик.
Другой охранник исчез, едва только мелькнув в дверях.
— Господин Боев, я не потерплю подобного отношения! — визгливо заорал визитер, тогда
