— Умер Игорь, — ответила Катя. — Я его старшая дочь.
— А, хорошо, значит, вы Настю заберете? А я думала, ее в детдом заберут.
— В детдом я не поеду, — сердито буркнула Настя.
— Теперь, получается, не поедешь, — согласилась женщина. — Я тут ее вещи и документы собрала, — она кивнула на небольшую сумку в коридоре. — Но вообще-то, — женщина многозначительно подняла брови, — я бы вам не советовала связываться с сестрой. Сложная девочка, понимаете?
— Да мне плевать, я собираюсь ее мать найти, и ей отдать ребенка.
— Ха, да она не приедет, она вообще из страны уехала.
— Вы знаете ее адрес?
— Откуда? Нет, конечно. Игорь сам пытался узнать, но она потом даже телефон сменила, ни слуху ни духу от нее не было года три как.
— Ладно, — Катя взяла сумку и покинула негостеприимный дом. Настя молча следовала за ней.
Когда Галина Андреевна узнала, что Катя взяла к себе сестру, пришла в ужас. Она была против, чтобы девочка жила у дочери. Но куда ее деть, тоже не знала. В конце концов, сошлись на том, чтобы искать мать Насти и отдать ей ребенка. Катя подала в розыск в полицию и занялась похоронами отца. Как оказалось, других претендентов на организацию этого мероприятия не нашлось. Да и у могилы присутствовали только Катя и Настя. Галина Андреевна не изъявила желания попрощаться с бывшим мужем, сказав, что для нее он умер много лет назад.
— Вот так вот, мам, — говорила Катя позже на кухне, поминая отца стопочкой, — не захочешь верить в бумеранг, а поверишь. Недавно Анюту хоронили, помнишь, сколько народу было? А к этому вообще никто не пришел. Даже сожительница. Она, похоже, только обрадовалась, когда он умер.
— Ну а что ты хочешь, раковые больные тяжелые, — вздохнула мама, — молодец еще, что не бросила его и Настю, тащила до последнего.
— Тащила, да. Не знала просто, как выгнать. Всю жизнь по бабам прыгал, допрыгался. И хорошо, что его тоже бросили, может, хоть что-то понял напоследок.
— Да ничего такие не понимают. Забудь, Кать. Теперь надо как-то с Настей поладить. Может, приобщишь ее к своим танцам?
— С ума сошла? — искренне удивилась Катя. — Ты бы ее видела! Худая, сутулая, двигается, как уголовник. Ей из танцев только брейк данс подойдет, а еще лучше капоэйра — танец боевых искусств. Но я его, к счастью, не знаю. Да и не собираюсь я с ней ладить. Найдем мать, и досвидос. Скорее бы.
Жить с Настей оказалось нелегко. Катя поселила ее в комнату к своим детям. Те спали на двухъярусной кровати, а Настя на диване. Павлик и Танюшка сначала обрадовались, что у них есть тетя-сестра, но Настя вела себя крайне неприветливо, детвору гоняла от себя, чтобы не лезли, играть с ними не хотела. Те оставили ее в покое. Но Настя скоро начала командовать малышами: убрать за ней постель, помыть за нее посуду, принести ей фрукты. Дети подчинялись, иначе Настя начинала их грубо обзывать и давать подзатыльники. Катя узнала об этом случайно, раньше вернувшись из магазина. Настя кричала на детей, не заметив, как открылась дверь. Катя была в ярости. Перепуганные Павлик и Таня с ужасом смотрели, как их обычно спокойная мама орет на Настю дурным голосом и лупит ее полотенцем. Настя сначала растерялась, а потом тоже заорала:
— Не смей меня бить! Ты мне никто, дура! — и тут же схватилась за разбитую губу.
— В этом доме не обзываются, — Катя потирала кисть, зло глядя на сестру. — Тем более, на меня. А если обзываются, получают по губам. Поняла?
— Да пошла ты! — Настя увернулась от очередной оплеухи и выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.
— Это ты пошла, — усмехнулась Катя. Ей было плевать, куда направится ее сестра. Девушка притянула к себе детей. — Почему вы мне не рассказывали, что она вами командует и бьет?
— Она сказала, что будет хуже, — доверчиво прильнула к маме Танюшка.
— Ну что ты, как ты могла такое подумать? Я же твоя мама, я сильнее и умнее Насти, я всегда могу вас защитить. Надо было сказать сразу. В следующий раз так и делайте, ладно?
— Хорошо. А она навсегда ушла?
— Надеюсь. Этот брейк данс мне тут на фиг не нужен.
Катя все-таки позвонила в полицию. Настю нашли на следующий день. Девочка попалась на краже в магазине. Когда Катя приехала за ней, полицейский отозвал ее в сторону.
— Вы знаете, если девочка продолжит так себя вести, мы будем вынуждены изъять ее и поместить в детдом.
— Да вы что! Какая жалость! — откровенно обрадовалась Катя, потирая руки.
— Вы совсем не занимаетесь ребенком? — удивился полицейский.
— Нет, и не собираюсь, — фыркнула Катя и быстро объяснила, почему была вынуждена забрать сестру.
— Бедная девочка, — вздохнул полицейский.
— Это она бедная? — возмутилась Катя. — А мои дети, которых она била, не бедные?
— Ваши тоже, — покладисто согласился мужчина. — Но у них есть любящая мама, еда и жилье. А у Насти — никого и ничего. И в полицию она попала за кражу булочки из магазина. Потому что она голодная была, почти сутки не ела ничего. Всю ночь бродила рядом с магазином, ждала, пока он откроется…
— Ой, нечего на жалость давить, — скривилась Катя. — Я поняла. Бедная сиротка, все дела. Только вот если вам ее так жалко, возьмите ее к себе домой, пусть ваших детей бьет. А не будьте добрым за мой счет.
— Тогда что, оформляем в детдом?
— Нет пока, — нехотя ответила Катя. — Она почему-то жутко туда не хочет. Думаю, сбежит сразу же. Попробуем еще разок с ней по-хорошему, — Катя прошла в кабинет, где сидела чумазая зареванная Настя, подписала нужные бумаги и кивнула девочке на выход. Та пошла, бросая мрачные взгляды на сестру.
Дома Катя отправила Настю мыться в ванну, потом позвала ее на кухню.
— Есть будешь? — девочка молча кивнула, сглотнув слюну. Катя налила ей тарелку борща, дала хлеб. Настя принялась есть с огромной скоростью.
— Значит, так, — начала Катя как можно спокойнее. — Если нам придется жить некоторое время вместе, нужно соблюдать кое-какие правила. Ты согласна? Я сейчас скажу, чего я жду от тебя, а ты скажешь, чего хотела бы ты. Во-первых, в этом доме никого бить нельзя.
— А ты меня ударила, — буркнула Настя.
— Будешь задирать малышей, готовься получить от меня по морде. Если обзываешься, тоже. Молча терпеть твои пакости я не собираюсь.
— Детей быть нельзя, я могу на тебя в суд подать!
— Это ты где такое слышала? — усмехнулась Катя. — Ты несовершеннолетняя, какой тебе суд? В суд может подать твой опекун, то есть я. Или опека, если у нее доказательства будут. Опека тебя шустренько отсюда заберет и отправит в детдом. Я возражать не буду, сама понимаешь. Если ты хочешь туда, без проблем, заканчиваем разговор. Или продолжать?
— Продолжать, — буркнула Настя.
— Хорошо. Тогда, во-вторых. Слуг тут нет, убираешь за собой сама, моешь посуду, помогаешь по дому, например, убираешься в детской. В-третьих, ведешь себя прилично, не обзываешься, не хамишь. Если что-то не нравится, говоришь нормально. Вопросы есть?
— Карманные будут?
— Зачем тебе? — опешила Катя.
— На курево.
— Я же сказала, не хамить! — рассердилась девушка.
— Ну ладно, на конфеты.
— Конфеты я тебе сама куплю. Кстати, поймаю на воровстве…
— Тоже в детдом? — усмехнулась Настя.
— Слушай, а что ты туда так не хочешь? Может, тебе правда там было бы лучше? Сейчас нормальные вроде детдома есть…
— Ага, знаю. Я там была уже, — буркнула Настя.
— В смысле? — опешила Катя.
— Мама, когда от папы ушла, где-то через год меня в детдом отдала и уехала. Я там год почти жила. Потом папа как-то узнал и забрал меня. Так что лучше бей, если я накосячу. Это уж я вытерплю. Тем более что у тебя и ремня-то нормального нет.
— Это кто тебя ремнем бил?
— Мама, кто ж еще. И отчим еще иногда. От ремня такие полосы на ногах остаются, толстые, красные, болят потом долго. А от твоего полотенчика так, просто неприятно.
— Постой. Тебе сколько лет-то тогда было?
— Шесть кажется. Но я все хорошо помню, если что. Можно еще борща?
