редко меняются.
— Герман, у тебя есть что мне рассказать? — наседал Феликс.
И я рассказал ему все, что случилось за последний месяц. О Дане, ее беременности, родах, сыне Марке… Рассказал о том, что ее нашел Давид. О нашем разговоре в его доме… А подводя черту, поведал брату о том, что люблю Богдану и сделал ей предложение. Не потому что хочу таким образом защитить от Давида. А потому что хочу провести с ней всю жизнь.
Феликс смягчился. В его взгляде блеснула нежность, какой раньше никогда там не видел. И я тут же взял свои слова о том, что люди не меняются.
— Дело дрянь, — покачав головой, отрезал брат. — Единственный верный способ остановить Давида, это заставить его отвечать за поступки.
Мой брат думал в правильном направлении. Я и не предполагал, что он сам это предложит. У нас была улика, способная посадить Давида в тюрьму. Настолько неопровержимая, что те средства, которые он сейчас имел, не смогли бы помочь ему избежать срока. А вот средства отца, вполне могли помочь. Нужно было действовать очень быстро.
— Где видео? — спросил у Феликса, надеясь, что оно все еще у него. — Ты же его не уничтожил? — почти взмолился.
Десять месяцев назад, младший брат его жены Сони, вломился в загородный дом Давида. Мальчишка под влиянием друзей, искал легкой наживы. А наткнулся на хозяина дома. Снял на телефон то, что произошло с Даной, а потом сбежал… Правда, наделал много шума, благодаря которому Дана тоже смогла сбежать.
— Да, видео все еще у меня, — как-то отчаянно выдохнул Феликс.
Посмотрев на него, понял, что его сжирают те же противоречия, которые сжирали меня до недавнего времени. Я никогда не хотел вредить кому-то из членов семьи. Тем более призывать к этому закон. Но сейчас Давид не оставил мне выбора.
— Черт с ним, — отмахнулся Феликс, встав с лавки. — Давид ублюдок и заслуживает наказания.
Похоже, брата совсем недолго сжирали противоречия…
=28=
Богдана
Герман ушел торопливо, несмотря на то, что не хотел меня отпускать. Перед уходом крепко обнял, тщательно скрывая беспокойство, лишь бы не волновалась я.
Держа на руках изрядно проголодавшегося Марка, готовила для него бутылочку. Сын нетерпеливо ерзал и не давал мне даже набрать ложечкой смесь. Я суетливо возилась у столешницы, словно была беспомощна без Германа, который всегда с легкостью готовил детское молочко.
Рука дрожала в такт успокаивающим покачиваниям. Но сын не спешил умолкать, а у меня ничего не выходило. В довершение ко всему смесь просыпалась мимо бутылочки. Устав бороться с неуклюжестью, ушла в спальню.
— Мамочка скоро придет, — опустила Марка в кроватку. Тот уже успел распеленать ручки и теперь жадно сосал палец. — Знаю, знаю, ты голоден и мы сейчас это исправим.
Напоследок еще раз посмотрела на сына и вернулась на кухню. Стерла со столешницы остатки просыпанной смеси. Взяла новую бутылочку и наполнила ее водой из чайника. Отмерила нужное количество смеси, теперь не просыпав ту мимо. Закрутила соску. Поспешно начала взбалтывать, слыша как Марк возобновил плач, наконец распробовав всю бесполезность сосания пальца.
Звонок в дверь застал меня на пороге кухни. Портниха сегодня немного задержалась, но это не означало, что я заставила бы ее ждать за дверью.
Решила сперва впустить ее, а уже потом спокойно покормить Марка. Тем более, что на сытый животик он не стал бы нам мешать с примеркой платья.
Открыла внутренний замок и тут же столкнулась с обжигающим взглядом почти черных глаз. Навалилась на дверь, чтобы ее закрыть, но Давид успел выставить ногу на порог.
— Впусти меня Дана, — сказал спокойно, но в каждой ноте звучала почти животная угроза.
Я посильнее навалилась на дверь, сдерживая крик отчаяния, который рвался из груди. Нет, нет… Он не должен был приходить. Я почти забыла о его существовании. И почему я такая дура и позволила себе расслабиться?
— Я буду кричать, — предупредила, срывающимся на писк голосом.
— Кричи! — выплюнул Давид, просовывая руку в образовавшуюся щель, которую я никак не могла преодолеть, как бы сильно не давила на дверь. Он неторопливо провел пальцами по моим волосам, сгреб их в охапку. — Кричи, Богдана! Давай! Пугай нашего сына еще больше! Только тебе придется за это ответить.
Давид с легкостью надавил на дверь и тогда я поняла, что до этого он совсем не применял силу. Он молниеносно ворвался в квартиру. Оттеснил меня почти в угол прихожей и запер дверь.
— Уходи, я не одна и не желаю тебя видеть.
— Конечно не одна. Ты тут с моим сыном, — горделиво бросил Давид и шагнул в мою сторону.
Я снова отступила на шаг, но тут же уперлась лопатками в стену. Животный страх сковал мое тело. Я не могла шевельнуться, лишь испуганно следила за каждым движением Давида. Сжимала пальцами бутылочку, ощущая тепло приготовленной смеси.
— Дана, нам нужно поговорить.
Он приблизился вплотную, уперся ладонями в стену по обе стороны от моего лица. Наклонился так близко, что я могла рассмотреть в его глазах мольбу. Но я абсолютно не верила ни этим глазам, ни фальшивым словам, ничему, что мог бы начать исправлять этот страшный мужчина.
— Я так рад, что ты решила меня впустить, — выдохнул в мои губы, заставляя брезгливо съежиться.
Мне было противно от такого тесного контакта. Хотелось оттолкнуть Давида, а после отмыться от его прикосновений, избавиться от запаха, что буквально впитывался в мою кожу.
— Убирайся, — зло процедила сквозь зубы. — Тебе здесь не место.
Горло болезненно сковала паника. Слова с трудом срывались с губ и больше походили на визг. А Давид не спешил отодвинуться, возвышался надо мной, источая угрозу, хоть и говорил с трепетным придыханием.
— А где мне место, если ни здесь? Рядом с любимой женщиной, подарившей мне сына. Рядом с той, которую я искал не теряя надежды, — он по-хозяйски положил руку мне на затылок, притягивая к себе. — Знаю, как это может для тебя звучать неправдоподобно. Но я клянусь, Дана, — влажный поцелуй неприятно отпечатался на
