на себе. У отца кабинет, у мамы зал с зеркалами, у пацанов игровая, а у меня двухэтажная комната с мансардой. Я часто здесь ночевала. Обожала это место, но сегодня мне не спокойно. Неделя прошла, а я не ответила не на один звонок Ника. И совершенно не знаю его реакцию на это. Каждый день этой недели я боролась с желанием ответить, набрать ему, написать сообщения, но продолжала тренировать силу воли. Ведь прекрасно понимала, что не смогу отказаться ради него от семьи. Он просто мужчина, причем совершенно самодостаточный. И от меня он еще не оказался только потому, что я пытаюсь сопротивляться. Для него это игра, пусть даже к моей матери это не имеет отношения.
– Настюш, там гости начали собираться, – она выглядывала с первого этажа, грустно меня рассматривая. Последние месяцы я не могла быть с ней откровенной. Теперь кажется не смогу не с кем. Даже лучшая подруга оказалась сукой. Это гнетет. Настолько, что хочется заплакать. – Насть, что с тобой происходит последнее время? Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Смешно почему-то стало. Именно так мама ловила меня на лжи в детстве. Когда она говорила эту фразу я не могла ей соврать. А теперь могу.
Спускаюсь к ней, тут же обнимаю. Она гладит меня по спине и шепчет.
– Ну что ты, что ты, малышка. Ты же знаешь, не ты можешь сказать все, что угодно. Это Женя? Вы поссорились?
– Давай я не буду тебя сегодня расстраивать. Сегодня только твой день.
– Ну тогда, – кружится она со мной. Великолепная, яркая. Всегда пример для меня. – Убираем грусть в секретный ящик и идем веселиться. Есть слушок, что твой папа приготовил для меня особый подарок.
– Даже представить не могу, что? Пластическую операцию по омоложению.
– Вот ты язва, – смеется она и мы вместе идем в нашу огромную гостиную. На мне тоже платье, но в центре внимания всегда она. Особенно сегодня. В гостиной уже люди, все ее поздравляют, зал в прихожей ломится от подарков. А я не смотрю почти ни на кого, только знаю, что его здесь нет. Молюсь всем известным богам, чтобы он и не пришел. Через пол часа даже немного расслабляюсь. Особенно когда Платон спрашивает отца придет ли Ник с Ингрид.
– Я приглашал неделю назад, но он отказался. Вроде ничего не изменилось.
– Ясно, – Платон расстроен, а я почему-то духом воспряла. Если его не будет, я смогу даже повеселиться. Чем я и занялась успешно. Выпила шампанского, которое тут же ударило в голову, затем потанцевала с каким-то дальним родственником. Кучу раз фотографировалась, абсолютно забыв о печалях. Наконец мы сели за стол. Мне кто-то подвинул стул, и я села, посмотрев на мужчину справа и обомлела, поняв, что рядом Ник. Злой, как черт.
– Из всех глупостей, которые ты могла придумать, игнор был самым худшим, – садится он рядом и наливает себе вина. Потом вместе со всеми поздравляет маму, но вскоре снова сопит в мою сторону.
Мне смешно. Он сам на себя не похож. Круги под глазами, воротник не глаженный. Но самое главное это лицо. На щеках красные пятна и он действительно злиться. Кажется, стоило его немного помурыжить и вот глыба льда дала трещину и скоро начнет таять.
– Тебе смешно?
– Ну, да. И вообще я была занята. Я же не могу уделять тебе все свое время. Да и ты вроде как работаешь.
– Так, мне надоело объяснять тебе элементарные вещи. Ты даже с Женей своим рассталась и все равно упорно делаешь вид, что мы друг другу никто.
– А кто мы, – шепчу я и новый бокал шампанского беру. – Я не твоя невеста. А даже если бы ею стала, где гарантии, что у тебя еще не валяется десяток.
Но что интересно за время нашего короткого диалога Ник ни разу не взглянул на маму, а она блистала. И что забавно, постоянно поглядывала на Ника. Каламбур прям.
Ник еще что-то говорил, почти слюной брюзжал, а я думала о том, что шампанского перебор. Вот уже и живот болит.
– Мне надо в туалет.
– Ты издеваешься?
– Ну правда надо. Я схожу, вернусь, а потом ты продолжишь толкать речь про то какой ты важный и какая дура. Задержи мысль, ладно?
С этим я и убежала, остановившись у выхода и заметив, что мама подсела к Нику, а он смотрел в тарелку широко открытыми глазами.
Мне не хотелось думать о том, что мама до сих пор к нему что-то чувствует или что жалеет о своем браке с отцом. А еще я не могла думать о том, что для Ника просто замена. Я хотела быть единственной. И я точно не хотела быть участницей драмы, где придется делать сложный выбор между родителями и любимым.
Я иду покачиваясь в туалет, а вот выйти мне не удается. В дверях вырастает Ник, шикарный в своем гневе и такой до трепета в душе любимый. У меня есть ощущение, что я могу вертеть им как могу, а он никуда не денется.
Он закрывает дверь и наступает на меня, а я облизываю губы, поправляя упавшую лямку платья и шепчу.
– Прежде чем ты начнешь меня отчитывать, можно скажу?
– Ну скажи.
– Я очень скучала.
Он набирает в грудь воздуха и тут же сдувается как шарик. Шагает в мою сторону и прижимает к себе.
– Тогда в чем проблема? Есть хоть одна адекватная причина, по который ты еще не живешь со мной?
– Моя мама. Мне кажется она все еще тебя любит.
Все повторяется. И это напрягает так сильно, что хочется волком выть. Опять Распутина и опять делает вид, что меня не существует. И я держался как мог, почти не звонил, приезжал всего несколько раз. Держался от того, чтобы просто загрузить эту девку на плечо и повезти к себе. Туда, откуда ей никуда не деться.
Странно, что двадцать лет назад мне было все равно, что я не нужен Мире. Я знал, что являюсь лишь заменой. Но здесь сейчас я тот единственный, что нужен Насте. Тот единственный, с которым она может быть, может отдаваться. И ее смелый, шальной взгляд лучшее тому подтверждение. Она моя всем своим телом. И ее протест против нас, меня и наших отношений говорит о ее любви к семье и матери, которой причинит боль наша связь. Это хорошо, правильно, но… Но порой приходится отрезать от себя лишнее, чтобы быть счастливой.
