оттого и смущался моим прощальным словам, оттого и хотел убежать как можно скорее. Чтобы еще чего не наобещать дурочке Ирине Рябинкиной, которая с чего-то решила, что секс значит что-то важное.
Выключив воду, я вытерлась полотенцем – все на автомате. Ветер не стучится в дверь, спрашивая, в порядке ли я, и это хорошо. Значит, отсутствую не так долго. Сама-то я точно потеряла счет времени.
Я прошла в кухню и вздернула брови. Ветер стоял у плиты и перекладывал на тарелки омлет. Кроме этого, приятно пахло травами, значит, еще и чай заварил. Ну что же, он времени не терял.
– Подумал, ты не успела позавтракать, – поставил передо мной тарелку, я кивнула, взяла вилку и стала ковырять омлет. – Поговорить хочешь?
Я пожала плечами.
– Он мне ничего не должен, – подняла на Ветра взгляд. – А то, что я себе напридумывала, это мои личные трудности.
Саша кивнул, садясь напротив.
– У тебя остались к нему чувства? – поинтересовался, понаблюдав за мной некоторое время. Я усиленно жевала, понимая, что силы мне пригодятся. На слова Ветра пожала плечами.
– Я не знаю. Правда, не знаю. Я не видела его шесть лет, Саша. А потом он вдруг ворвался в мою жизнь, и вместе с ним ворвались все те эмоции, которые я давила в себе. Я любила его. Он мой первый мужчина, мой идеал, невзирая на то, что у нас не получилось. И мы не расстались мирно, понимаешь? Я вырезала его из жизни, он принял это. Но сейчас…
Я замолчала, снова начала ковырять вилкой в тарелке.
– Сейчас ты допустила мысль, что раз не поставлена точка, то…
Я снова пожала плечами, сжимая губы.
– Глупо, да?
– Нет, – качнул Саша головой. – Ничего глупого. Это нормальное желание человека – быть счастливым. Мы не боги, чтобы видеть наперед и просчитывать. Мы просто люди. И ошибаться – это нормально.
– Из-за него я по сути отказалась от личной жизни, – я снова покачала головой. – Не могла представить, что можно с кем-то другим испытывать то, что уже случилось с конкретным человеком. Разве это будет любовь? Разве может быть не одна любовь, а две, три?
Саша, вздохнув, снова начал крутить самокрутку.
– По-разному бывает, Ирэн. Человек не может жить без любви, так уж он устроен. Это не только об отношениях между мужчиной и женщиной. Это о любви в высшем ее проявлении. Бог есть любовь, и подсознательно человек стремится к этой наивысшей точке. Без любви он гибнет. С любовью становится счастливым, жизнь обретает смысл. Поэтому так важно выбирать именно те пути, в которых есть сердце, – он коснулся груди указательным и средним пальцем. – Только такой путь будет правильным.
– Понять бы еще, где этот путь, – вздохнула я.
– Ты поймешь.
– Я вот думала, что с Вадимом…
– Ошибки будут всегда, наша задача – научиться их преодолевать и идти дальше. У каждого свой путь, Ирэн, каждому отмерены свои искушения и трудности. Ты никогда не узнаешь, какую сильную внутреннюю борьбу может вести счастливый и всеми любимый человек. У каждого своя война. И у Вадима, я уверен, тоже.
Я кивнула, доедая яичницу, попялилась в стену, а потом спросила:
– И у тебя?
– Конечно.
– Со своими чувствами к Алене ты тоже борешься?
Ветер на мгновение смутился, потом отвернулся, в уголках губ проскользнула улыбка, но тут же пропала. Он закурил, выдохнул облако дыма к потолку, я молча ждала.
– с Аленой это другое, – сказал наконец, я вздернула брови.
– Я видела, как ты на нее смотрел.
– Да, она красивая, – кивнул Ветер, – и я… Когда мы познакомились, я действительно увлекся ей. Это было прошлым летом. Мы случайно пересеклись через Пашу Чашу. И она… Она казалась лесной нимфой, – он усмехнулся, я слушала, боясь сказать хоть слово. – Возвышенной, неземной. Я, можно сказать, прилип к ней. Проводил все свободное время, затирал свои мысли и идеи, а она только смотрела и улыбалась. Что было ждать от шестнадцатилетней девчонки, да? Я сказал, что она может не волноваться, я существо асексуальное. А она стала спрашивать у всех вокруг, что значит асексуальный.
Я не удержалась, засмеялась, качая головой, Ветер тоже посмеивался.
– Знаешь, я не заметила ничего подобного в ней. По-моему, она крайне уверенная в себе девушка.
– Стала, – кивнул Ветер, делая затяжку. – Мы общались некоторое время, целыми днями тусили, спали вместе, хотя между нами не было никакого намека на отношения. Это была такая странная дружба. Я считал, это правильно. Я намного старше ее, ей всего шестнадцать, она милая, немного глуповатая, но добрая и открытая.
– И красивая.
– Да, – согласился Ветер. – А потом все кончилось. Приехал некто Таир, он был моим ровесником, но ни его, ни Алену это не смутило. Они очень быстро сошлись. И тогда я понял, что ошибся. Оказывается, дело было не в возрасте, а в том, что она никогда не воспринимала именно меня как мужчину. Я был чудаковатым парнем, который играет на гитаре и с которым можно скоротать время, когда скучно.
Саша замолк, туша окурок, я неловко пожевала губу. Да уж, истории любви не получилось, развалилась, не успев начаться.
– Мне жаль, – заметила я.
– Не стоит жалеть, Ирэн. Сексуальная жизнь сильно ее изменила, Алена узнала себе цену, перестала быть той невесомой вдохновляющей красотой, которая так меня привлекла. И теперь, когда я смотрю на нее, я испытываю только горечь по тому, что она потеряла. Не более того.
Мы еще помолчали. Я пыталась как-то собрать воедино мысли, утро выдалась насыщенным.
– А я уж подумала, Алена твоя большая любовь, – улыбнулась неловко. Ветер усмехнулся. – Ты ведь тогда говорил о реальной девушке? Помнишь? Ты сказал, что иногда любить – значит не присутствовать в жизни человека.
Ветер посерьезнел, глядя на меня, между бровей залегла складка.
– Это не она.
Я кивнула, но не осмелилась спросить, о ком же шла речь. Сама не знаю, почему, Ветер смотрел слишком уж пронзительно, а я подумала, что не хочу продолжать этот разговор сейчас.
Я кашлянула в затянувшейся паузе и пошла мыть тарелку.
– Раз Савицкая в больнице, и моя работа приостановлена, я съезжу в школу, поговорю с одноклассниками и учителями Милы с Катей. У тебя ничего нового по этому поводу?
– Нет. Держи меня в курсе, я постараюсь в ближайшее время присоединиться к поискам.
– Заканчиваешь текущие дела?
– Вроде того. Хотя ты и сама неплохо справляешься.
Я фыркнула, вытирая руки полотенцем.
– Это подхалимаж.
– Вовсе нет, это реальная оценка твоей деятельности. Честно сказать, ты мне очень помогла.
– Рада стараться, – улыбнулась я, мы встретились
