– И я в этом совсем не разбираюсь. Можешь съездить со мной? – Аня с мольбой смотрит мне в глаза.
Я в замешательстве: пару недель назад я совсем ничего не знала о личной жизни девочек, и, если уж быть честной с самой собой, даже не хотела ничего знать – меня вполне устраивали отношения, не выходящие за рамки рабочих. Теперь я посвящена в сердечные тайны Оли и Ани, но я ума не приложу, что с этим делать. У меня никогда не было друзей: до шестнадцати лет я все свободное время проводила с семьей, после – с Кириллом, потом – со вторым мужем, а дальше – на работе. Я была так занята! Сейчас мне двадцать девять лет, и я ничего не знаю о дружбе. Я не умею дружить. Не могу представить, как я за чашечкой чая или за бокалом вина рассказываю кому-то о своих проблемах и страхах, потому что я никогда этого не делала. Психоаналитик не в счет, да и с ним я не была предельно откровенна.
– Мне больше некого попросить, – продолжает Аня.
– Конечно. Ты свободна на этих выходных?
– Да!
– Всем привет! – здоровается Оля. – Маш, ты уже видела мое сообщение? Я всю субботу тут просидела над презентацией по ДМС!
– Сейчас посмотрю.
Аня замолкает и садится за свой стол.
День выдался слишком насыщенным для понедельника: две внутренние встречи и одна внешняя, которая закончилась в 16-00. Я даже собиралась поехать домой, как мне позвонил Рябинов и сообщил, что Петрович внезапно решил созвать совещание в 17-15. Я хотела было сослаться на плохое самочувствие, но здравый рассудок настоятельно рекомендовал этого не делать. В конце концов, никто не отменял возможности (пусть и призрачной) моего повышения.
Ровно в 18-00 мозг перестает воспринимать любую информацию. Петрович что-то вещает, а я отстраненно смотрю на экран мобильного телефона. Конечно, это не остается незамеченным: генеральный даже сообщает всем присутствующим, что «Варнас, похоже, не интересуют плановые показатели». Тщеславие рассыпается в проклятьях: с какой стати они должны меня интересовать? Первый квартал еще не закончился, а мое управление уже выполнило полугодовой план! Рябинов спешит вступиться, но Петрович сразу же его осаждает:
– Виктор, не утруждайтесь. Никто не сомневается в том, что вы всегда на стороне своей любимицы.
С трудом сдерживаюсь, чтобы не послать генерального куда подальше. Что он себе позволяет? Любимицы? Умом тронулся?
– Я всегда на стороне профессионалов, – с каменным лицом отвечает Витя.
– Ну да, конечно, – с мерзкой улыбочкой произносит Петрович.
Встречаюсь взглядом с Орлом: он ликует. И как я сразу не догадалась?! Ландышева ему нажаловалась, и тот, как подобает настоящему джентльмену, накрутил своего дружка. Теперь нам с Витей не поздоровится… Гоша громко откашливается, и присутствующие сразу же поворачиваются в его сторону.
– Грипп, – он одаряет всех фирменной улыбкой.
Рябинов, как ни старался, не смог придумать достойную отговорку, чтобы отказаться от ужина. Как только мы садимся за столик, я изливаю на него праведный гнев.
– Я же тебе говорила: этот старый хрен что-то задумал. Почему ты меня никогда не слушаешь?
– Хрен? Где твои манеры? – он смеется.
– Да хватит уже! – я слишком устала, чтобы сдерживать эмоции. – Прекрати делать вид, будто ничего не происходит. Ты же говорил, что доверяешь мне!
– Успокойся, – он вмиг делается серьезным. – Ничего не происходит. И я тебе доверяю.
Хочу возразить, но не произношу ни слова. Витя выглядит измученным: красные глаза, глубокая морщина поперек лба, желтоватый цвет лица. А тут еще я со своими претензиями! Чувство вины открывает правый глаз, и по спине пробегают мурашки.
– Прости, – спешу извиниться я. – Последнее время я какая-то нервная.
– ПМС? – он изображает не очень убедительную улыбку.
– Да. Давай лучше обсудим подарок для Терехова. Например, флакон мышьяка? Как тебе?
Витя смеется, но я прекрасно понимаю, что этот смех – всего лишь притворство.
Вторник, 26.03.2014.
На часах только 8-00, а я уже паркую машину возле офиса. Обвожу усталым взглядом серое здание и впервые за все время работы в компании «Х» понимаю, что не хочу заходить внутрь. Слишком много негатива за такое короткое время – это сильнее меня. Быть может, наврать, что я заболела? «Очень по-взрослому!», – с сарказмом произносит здравый рассудок. А что еще остается?
От стука в окно я вздрагиваю: это Гоша и его фирменная улыбка. Опускаю стекло: свежий воздух врывается в салон машины.
– Доброе утро, – говорю я таким голосом, как будто кто-то умер.
– Да ладно? Непохоже, что для тебя оно доброе.
И без того тошно, а тут еще Шаров со своими шуточками и неизменной улыбкой, которая, похоже, отпечаталась на его лице. Да что он вообще здесь делает в восемь утра?! Хотя, какое мне до этого дело? Пусть убирается…
– Ты прав. Похоже, я заболела. Поеду домой. Пока!
– О да, долго я ждал. Открой дверь. Давай же, я тебя не съем!
Он садится в машину и пристегивается.
– Выезжай на Садовое, дальше – я покажу.
– И куда мы едем? – изгибаю бровь.
– Завтракать. Хватит задавать тупые вопросы, меня это не заводит. Поехали.
Тщеславие вместо положенной порции проклятий в адрес Шарова лишь зевает, даже не прикрыв рот рукой. Здравый рассудок, нахмурив брови, произносит: «Хуже не будет, так что дави на газ».
Во дворах, где-то между Цветным бульваром и Сретенкой, в старом отреставрированном доме за узкой деревянной дверью находится кофейня с названием «ev’ry 7 a.m.». Здесь вкусно пахнет жареным кофе и свежей выпечкой. Здесь развешанные на оливковых стенах часы с яркими циферблатами из сувенирных тарелок показывают время в различных городах. Здесь под стеклянной столешницей каждого кованого столика – магниты из разных стран. Здесь песни Стиви Вандера сменяются композициями Нины Симон.
– Рано ты сегодня! Привет, – высокий блондин обменивается рукопожатиями с Гошей и переводит взгляд на меня. – Доброе утро.
– Забудь, Серый, для нее оно не доброе, – отвечает Гоша, прежде чем я успеваю открыть рот. – Мы займем Лизу.
Под стеклянной столешницей скрытого от посторонних глаз высокой деревянной перегородкой столика – мозаичная репродукция бессмертной Джоконды. Шаров помогает мне сесть (!) и занимает место напротив меня. С чего бы ему так любезничать? «Нужно быть осторожнее», – подсказывает здравый рассудок, и я с ним полностью согласна: Гоша – тот еще фрукт! Достаю из сумки пачку сигарет и кладу на стол.
