Обессиленная бурным эмоциональным взрывом, Исабель неподвижно лежала на кровати мадам, закрыв глаза, побледневшая, осунувшаяся, молчаливая. Внутри была пустота и не хотелось жить.
— Исабель, — тихо проговорила мадам Герреро, ласково коснувшись волос дочери, — там, в комоде, во втором ящике…
— О чем ты, мама? — поморщилась Исабель, не имея сил даже открыть глаза и выслушать мать. Она хотела только одного — тишины и покоя.
— У меня есть неопровержимые доказательства, — торопливо зашептала мадам Герреро. — Они лежат там, во втором ящике комода. Я взяла их недавно из сейфа и положила туда. — Мадам легонько подтолкнула Исабель к комоду. — Достань их и дай мне.
Исабель с трудом поднялась и, шатаясь, побрела к комоду. Она выдвинула ящик, о котором говорила мадам, там лежал большой конверт, он не был запечатан. Исабель заглянула внутрь, достала его содержимое и развернула.
— Посмотри, Исабель, вот документ, доказывающий, что я твоя родная мать! — с такими словами в комнату вошла Бернарда и протянула девушке лист плотной бумаги, похожий на тот, что та уже держала в своих руках. Когда Бернарда увидела это, ее сердце пронзила острая боль: она поняла, что произошло во время ее отсутствия. — Можешь удостовериться в том, что я не обманывала тебя, — настойчиво продолжала она.
— Вот мои документы! — возразила Исабель, внимательно читая написанное и не обращая внимания на Бернарду. — Вот мое свидетельство о рождении!
— Это фальшивый документ! — крикнула Бернарда. Ее охватила вдруг страшная слабость.
— Нет, не фальшивый! — Теперь на глаза Исабель навернулись слезы радости. — Вот тут сказано, что я Герреро!
— Вы не имеете права! — гневно обратилась к молчавшей мадам Герреро Бернарда. — Немедленно скажите ей, что это фальшивый документ. — Сейчас Бернарда готова была растерзать мадам за ее подлый поступок. — Вы должны объяснить Исабель, что эти документы мы с вами оформили для того, чтобы предъявить их в школе, в колледже! Подтвердите это! — Еще немного, и она бросилась бы на молчаливо лежавшую мадам Герреро. Та словно и не слышала гневной тирады.
— Замолчи, Бернарда! — оборвала ее Исабель. — Я не позволю тебе оказывать давление на мою мать! Ты не смеешь пользоваться тем, что она очень больна и не может сама дать тебе достойный отпор. Но за нее это смогу сделать я, ее законная дочь! И предупреждаю тебя, Бернарда, если ты не прекратишь свои домогательства, я вызову полицию!
— Полицию? — И вновь Исабель удалось осадить Бернарду. Ее слова подействовали на нее, словно холодный душ. — О чем ты говоришь, Исабель? Я хочу только одного, чтобы восторжествовала правда!
— Единственное, чего ты смогла добиться, так вот этого. — Исабель обвела рукой вокруг, имея в виду и мадам Герреро, измученную до предела, и плачущую себя. Никогда еще в своей жизни ей не приходилось проливать столько горьких слез. — Как ты могла, Бернарда, как тебе не стыдно! Всю жизнь с тобой обращались в этом доме как с членом семьи! Тебя уважали, с тобой советовались, тебе доверяли!
— Не только со мной обращались как с членом семьи, — Бернарда теперь не кричала, а говорила спокойно и с горькой иронией. — С тобой, между прочим, тоже обращались в этом доме как с членом семьи. Пойми, дорогая, делалось это из простого милосердия, потому что ты на самом деле не из семьи Герреро, ты моя дочь!
Эти слова причиняли Исабель такие страдания, что если бы Бернарда могла увидеть ее искаженное болью лицо, то вряд ли бы посмела продолжать. Но она теперь стояла за спиной у Исабель и поэтому упрямо твердила:
— Моя! Моя! Почему ты этого не хочешь понять?!
— Нет! — закричала Исабель, бросаясь на колени перед кроватью мадам Герреро. — Мама! Мама! — Она словно умоляла спасти ее от всего этого кошмара. — Скажи ей, что она лжет, что это не так, что ты моя настоящая мать! Мамочка, скажи ей! Я больше так не могу, я сейчас с ума сойду!
Но мадам Герреро спрятала лицо в подушку, и лишь вздрагивающие плечи говорили о том, что она плачет. Исабель поднялась с колен, с ненавистью глядя на Бернарду.
— Вот видишь, она даже не может отрицать этого. — Бернарда кивнула в сторону мадам Герреро. Она подошла к Исабель. — Я понимаю, дочка, какой это тяжелый удар для тебя, но со временем… — Бернарда хотела обнять Исабель за плечи, — …я верю, со временем ты привыкнешь к этому.
Но стоило ей только дотронуться до плеча Исабель, как та, резко развернувшись, отбросила ее в сторону, ударив при этом по лицу. Словно что-то очень мерзкое прикоснулось к ней — с такой брезгливостью смотрела на пораженную как громом Бернарду покрасневшая от гнева Исабель. Это заставило последнюю сразу же умолкнуть.
— Исабель! — с отчаянием прошептала наконец несчастная мать. Она не ожидала встретить такую ненависть со стороны той, которую когда-то произвела на свет божий.
— Нет! — Этот вопль Исабель заставил поднять голову мадам Герреро. — Нет! Нет! — выбегая из комнаты, отчаянно кричала Исабель. Обеих женщин охватила паника. Они поняли: произошло нечто такое, что могло обернуться страшной трагедией.
— Исабель! — закричала вслед девушке мадам Герреро, пытаясь вернуть дочь.
— Исабель! — почти одновременно с ней крикнула и Бернарда.
И та и другая плакали навзрыд, не обращая внимания друг на друга.
Перепуганный Бенигно увидел, как по лестнице со второго этажа сбежала вся в слезах Исабель и, чуть не сбив его с ног, бросилась к выходу. Старый слуга хотел было последовать за ней, но сообразив, что не сможет догнать и остановить сеньориту, в смятении поспешил в комнату мадам Герреро.
— Мадам! Сеньорита… — и замолчал, поняв, что тут стряслось и почему Исабель выбежала из дома в таком состоянии. Ведь он был посвящен в тайну семьи Герреро…
— Я ведь предупреждала тебя, Бернарда, о последствиях, — с горечью сказала заплаканная мадам Герреро. — Ты все разрушила. Это единственное, чего ты смогла добиться. Исабель никогда не сможет признать тебя своей матерью. Для этого ей надо еще раз родиться, но с условием, что воспитывать ее с самого рождения будешь ты. — Мадам вновь не выдержала и расплакалась. — Ты этого хотела, да?
Бернарда не смогла ей ничего ответить. Реакция Исабель на известие о том, что она — ее мать, потрясла Бернарду. Она никак не ожидала такого неприятия. В ее представлении все должно было быть по-другому. Она мечтала о том, что Исабель хоть и будет поражена этим неожиданным известием, но примет ее с радостью. Бернарда забыла о том, что матерью для ребенка является не та женщина, что выносила ее в чреве и родила, а та, что потом воспитала. Двадцать лет — большой срок. И вот сейчас она сидела подавленная, убитая горем, начиная осознавать, что, возможно, лишила себя последней возможности просто видеть дочь каждый день и общаться с ней. Пусть и не в качестве матери. Вряд ли Исабель после столь неприятной сцены захочет вообще видеть ее в доме.
