— Ты будешь лежать, — произношу безапелляционно, — верно, принцесса? — перевожу взгляд на малявку, продолжающую деловито кивать.
— Егор.
— Все, Ксюш, ты нас задерживаешь.
Подмигиваю ей и выхожу из комнаты, с мелкой на руках. В последний момент ловлю на себе гневный взгляд Ксюши. Злючка моя, я уверен, сейчас меня придушить готова, и оставлять наедине со своей принцессой ой как не хочет. А придется, Александровна, придется. Потому что налаживать контакт с малявкой необходимо, и мы оба это знаем. Я понимаю, конечно, что переживает она за принцессу свою, а вот ко мне недоверия этого не понимаю.
Ведь сама же мне «да» сказала, и там, в этом чертовом душе доверилась, отдалась. Ну не простая ведь это физиология. Хотела ведь, и даже тараканов в головке своей в ряд построила. А теперь, видимо, тараканные войска вновь контроль над ситуацией взяли, и воевать мне с ними придется долго и муторно.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — обращаюсь к малявке, сажая ее на кухонный стул.
— Хорошо, — подтверждает, на меня неотрывно смотрит, с интересом таким, с блеском в глазах. Мы с ней за пару дней, что я тут ошивался, немного подружиться успели, и даже сказку на ночь почитать.
И, наверное, опасения Александровны все же логичны, сейчас, наблюдая за крохой, я отчетливо это понимаю. А еще понимаю, что девчушка уже ко мне привязалась, и для Александровны это, конечно, тревожный звоночек, потому что маленькая, светловолосая девочка — самое дорогое, что у нее есть.
Вот только я в закат сваливать не собираюсь, осталось только Ксюшу в этом убедить окончательно.
— А ты меня не обманываешь? — улыбаюсь мелкой.
— Мама говорит, что обманывать нехорошо, — выдает, гордо вздернув носик, и смотрит на меня так, словно я с луны свалился и полную глупость сейчас сморозил.
— Ну раз мама говорит, тогда ладно, — посмеиваюсь, вспоминая, как эта «честная мама» год назад меня, как лоха последнего развела. И ведь тогда глазом не моргнула, а я поверил, потому что осел слепой. — Тогда будешь помогать, да?
— Да, — кивает уверенно, а я подхожу к холодильнику, открываю его, рассматривая имеющиеся в нем продукты. С верхней полки достаю, судя по всему, уже размороженное мясо. Очевидно, Арина Викторовна собиралась готовить ужин.
Я, конечно, тот еще скот, выставил женщину из собственной квартиры, вынудив второпях собрать вещи и ретироваться, а она наверняка теперь переживает, себя съедает, привыкшая постоянно находиться рядом с дочерью и внучкой. Но так тоже долго продолжаться не могло, они с дедом взрослые люди и имеют право на свою личную жизнь. В конце концов не должны они, имея взрослых детей, в няньки наниматься.
А у Ксюши теперь я есть, и я не дурак, конечно, понимаю, что в какой-то мере усложнил Александровне жизнь, но я ведь рядом буду, всегда, так сказать на подхвате, да и она, судя по реакции ее, вполне спокойной, не так уж и против внезапного переезда матери. Не эгоистка она, моя Александровна, даже вопросов задавать не стала. Правда, наверное, пока не стоит ей знать, с кем именно Арина Викторовна роман закрутила, хватит пока потрясений эмоциональных.
— Бабушка говорит, что нельзя долго держать холодильник открытым, — все также деловито произносит мелкая, а мне смешно становится, нет, мне определенно нравится эта девчушка.
— Больше не буду, — обещаю колбасе этой деловой, ставлю на стол тарелку с мясом, и вернувшись к холодильнику, заглядываю в ящик с овощами, где очень кстати нахожу грибы. — Где у вас картошка и лук хранятся, знаешь?
— Да, — кивает, и спрыгнув со стула, бежит к шкафчику под мойкой, открывает дверцу и указывает на небольшой, пластиковый ящик, — вот.
— Умничка, — подмигиваю малявке, подхожу к шкафу, достаю из ящика нужные мне ингредиенты, и, повернувшись к девчушке, добавляю: — ну что, будем кашеварить? Грибы мыть умеешь?
Она опускает глаза, заводит маленькие ручки за спину и отрицательно качает головой.
— Давай покажу, бери грибы, — улыбаюсь, кладу овощи на стол, и взяв один из стульев, пододвигаю его к мойке, малявка идет за мной следом. Беру со стоящей рядом с мойкой сушилки чашку, ставлю на столешницу, с другой стороны мойки, и снова возвращаю все свое внимание малявке, — Сейчас вместе будем мыть, — забираю у малышки грибы, откладываю их в сторону, и подхватив кроху на руки, ставлю ее на стул. — Стоишь?
— Да, — улыбается задорно, тянется к крану.
— А вот это я сам, подожди, — еще не хватало, что обожглась не дай Бог. Мне Александровна голову открутит, и ведь права будет, если чудо ее пострадает.
Настраиваю воду на нужную температуру и скидываю в мойку грибы.
— Бери грибочек.
Малявка четко выполняет мои команды, продолжая улыбаться, старательно тянется к воде.
— Смотри, давай губкой, удобнее будет, — вкладываю в маленькую ладошку губку, сам обхватываю ручки малявки, показывая, как правильно. — Вот так, смотри, черные пятна нужно убрать.
Процессом, конечно, руковожу сам, с интересом наблюдая, как высунув язык, Катя старательно намывает шапки грибов.
— Кхмм, — за спиной раздается легкий кашель, как раз в тот момент, когда мы с малявкой домываем последний гриб и кладем его на тарелку.
Оборачиваюсь, натыкаясь взглядом на Ксюшу. Ну что за зараза упрямая?
— Ты зачем встала?
Спрашиваю, выключая воду. На Александровну больше не смотрю, с крючка на стене снимаю полотенце и вытираю руки малехе, после чего спускаю девчушку на пол.
— Я помогу.
— Ты пойдешь в постель.
— Егор!
— Ксюша!
— Не ругайтесь, — тихо раздается снизу.
Перевожу взгляд на малышку, испуганно поглядывающую на нас с Ксюшей.
— Ты чего, — опускаюсь на корточки рядом с малышкой, — мы не ругаемся, просто мама у тебя упрямая.
— Егор.
— Ой все, садись давай, помощница, картоху вон почисти тогда.
На мое удивление она не спорит, только бросает на меня испепеляющий, уже привычный мне взгляд, после чего достает овощечистку и большую тарелку, садится за стол и принимается за чистку картофеля.
— А где бабушка? — внезапно спрашивает ребенок. Ксюша в тот же миг застывает с картофелем в руке.
Вздыхаю, качая головой. И чего ты такая трусиха?
— А бабушка уехала, Кать, она теперь в другом месте жить будет.
Насупившись, малявка смешно хмурится, маленький носик мило дергается, а потом она поднимает на меня глаза, смотрит серьезно и выдает совершенно серьезно:
— А ты с нами?
Умный ребенок, сообразительный.
— Скорее вы со мной, — улыбаюсь, — не хочешь? — не знаю почему, но отчего-то сам опасаюсь услышать отрицательный ответ. Малявка, конечно, сообразительная, но все же она ребенок.
— Хочу, — отвечает уверенно.
— Ну вот и хорошо.
— Егор, — со звоном отложив в сторону овощечистку, Ксюша устремляет на меня недовольный взгляд.
— Ты не отвлекайся, а то мы ужинать еще не скоро начнем.
— А к бабушке мы поедем? — снова вмешивается малышка.
— Поедем, конечно.
Мне даже смотреть на Александровну не нужно, чтобы понимать, насколько она сейчас недовольна. Ничего, пусть привыкает.
— Так, принцесса, сейчас ты будешь чистить лук, — подмигиваю малышке, беру ее на руки, сажаю на стул, рядом с матерью, и вручаю луковицу. Пусть развлекается. — Какая для мяса? — обращаюсь к Александровне, кивая на ряд досок у мойки.
— Черная, — произносит коротко, очевидно, продолжая на меня злиться.
А я улыбаюсь, как идиот, и ловлю себя на мысли, что мне все это чертовски нравится. Вот так, проводить время с ними мне нравится, ужин готовить, глядя на девчонок. На малявку, старательно отковыривающую шелуху, на Ксюшу, у которой сейчас дым из ушей пойдет, и просто наслаждаться, ощущать себя по-настоящему счастливым, живым, что ли.
— Катюш, там твои мультики уже идут, иди пока посмотри, мы тебя позовем, когда готово будет, — Ксюша ласково обращается к дочери, когда, наконец забросив все в большую высокую сковороду, я накрываю ее крышкой, убавляю огонь и оставляю томиться.
