сильнее, чем обездвиженного Славу. — Говоришь, так хочешь, чтобы я вернул тебе ТВОЮ невесту? Я быстро сделаю её своей. Хочешь? Зна-аю, хочешь.
Арчи жутко улыбается.
— Даю тебе ещё день. И всё. Моё терпение подошло к концу. Нет — никогда больше не увидишь СВОЮ невесту.
Он резко бьёт того головой об стену.
Я не вскрикиваю. Ловлю ртом воздух и отшатываюсь назад, когда в комнату залетают два человека. Я узнаю их сразу. Люди Славы. Тот редко меняет кого-то. Одни и те же люди могут служить по пять-десять лет. Пока не умрут.
И вот сейчас я снова вижу знакомые лица.
Один из них поднимает пистолет.
И я вскрикиваю.
И вместе с моим криком один человек падает на пол. Именно тот, что наставил пистолет на Арсанова.
Арчи оборачивается к проёму и усмехается.
— Он жив. Пушку убери и уйдёшь отсюда живым. Или прямо здесь в тюрягу хочешь попасть? Камеры видишь?
А его они не останавливают?
Но мужчина мнётся. Сомневается. Смотрит то на Арчи, то на лежащее тело, что спускается по стене лицом и падает на пол. Он скоро очухается. Уже пальцами шевелит.
Охранник Славы всё же убирает пистолет.
И пока я смотрю на это округлившимся глазами, из которых продолжают стекать слёзы, не замечаю, как Арчи подходит ко мне и хватает за локоть. Дёргает на себя, срывая с места.
А я падаю. Не выдерживаю на дрожащих ногах.
Но за руку тянут. Талию обвивают. Не дают столкнуться с полом.
А над головой раздаётся недовольное шипение:
— Ходить не умеешь что ли?
Арчи рывком поднимает меня. Прижимает к себе. И тащит. Потому что сама я идти не в состоянии. Болтаю ногами в воздухе. Пока я обнимаю его, чтобы не упасть. И смотрю ему за спину. Где сейчас Волков встаёт со своего места.
А мы выходим. Идём по коридору. А я продолжаю наблюдать за тем, как в комнату залетают четыре человека.
И всё.
Всё закончилось.
Но слёзы отчего-то продолжают бежать по щекам.
Прикрываю глаза, выдыхаю и на мгновение расслабляюсь.
Кончилось! Всё кончилось!
И от этого я нервно смеюсь.
Не понимаю, что на меня находит. Но я настолько ухожу в себя, что не замечаю, как мы оказываемся в машине. Где я забиваюсь в угол автомобиля и тихо смеюсь.
Это сумасшествие.
Я избегаю своей смерти уже раз восьмой. И как у самой настоящей кошки у меня осталось последняя. И чувствую, совсем скоро я с ней распрощаюсь. Не смогу же я постоянно бегать от смерти.
Даже взять то, что я сейчас сижу рядом с Арсановым. А он хуже смерти.
— Что смешного?
— Ничего, — прикрываю глаза. Всего каких-то полчаса, а я вымотана так, будто таскала мешки под сто кило трое суток подряд.
Внезапная хватка на руке немного будоражит.
Арсанов хватает меня за запястье и оборачивает к себе. Я распахиваю губы и глотаю воздух, не успевая перевести дыхание.
Всё ещё нахожусь в каком-то плотном тумане страха.
Арчи опрокидывает меня на сиденье авто и нависает надо мной.
Нет…
Почему именно сейчас?
Я прижимаю к себе руку, стараясь прикрыть грудь, что хочет выскользнуть из ткани платья.
— Что ты?..
Почему именно сейчас ему захотелось присунуть в меня свой член?
Он серьёзно?
У меня только что была истерика. Она продолжается и по сию секунду. Мой бывший жених, за которого я его и вовсе не считаю — едва не задушил меня. Шея до сих пор горит так, будто её обожгло огнём, облили магмой. А это лишь прикосновение.
И я оставалась с ним наедине. Говорила с ним. Он трогал меня.
У меня, блять, стресс!
А всё, что сейчас волнует разъярённого от слов Волкова Арчи — секс. Весело.
— Хочу тебя похвалить.
Что он только что сказал?
Мне показалось или от страха у меня заложило уши?
— Прости, что? — ничего не понимаю. Я, Может, не расслышала? И он сказал: хочу тебя «оттрахать»? Или «убить»?
— Ты явно нарываешься на похвалу, — слегка прищуривается. — Говорю, что ты хорошо отработала. Молодец. Больше я повторять не буду.
Я непонимающе хлопаю ресницами, стараясь проснуться. Да, это сон. Самый настоящий. А сейчас я проснусь в холодном поту. На столе. Где меня имеет Слава. А Арсанов смотрит на это через стекло.
— Ага, спасибо, — тишина затягивается. — Это всё? Слезешь с меня? Твоё колено упирается мне в промежность.
— А мне нравится, — хмыкает. — Тепло.
— Да пошёл ты.
— Мм, беру свои слова назад. Не молодец.
Я сжимаю кулаки.
А Арсанов отстраняется. Но не до конца. Только выпрямляется и смотрит сверху вниз. И не просто. Задумал что-то.
И в доказательства этому достаёт влажные салфетки из кармана пальто. Вытирает ими руки.
— А обязательно делать это в такой позе? — язвлю.
— Да, — отвечает тихо. — Ты можешь убежать.
Лёгкие спирает от одних только слов.
— От чего? — облизываю неосознанно пересохшие губы. Во рту засуха появляется.
— От этого.
Арчи снова резко наклоняется. Хватает меня за запястья и с силой удерживает их, разводя в стороны. Прижимает над моей головой. Перехватывает одной рукой, вызывая потом раздражения.
Вырываюсь, точнее, дрыгаюсь под ним, но ничего не выходит.
Проклятье!
— И зачем? — выдыхаю.
Арчи не отвечает. Опускает свою ладонь мне на грудь. Слегка сминает её под тканью платья.
А у меня уже мурашки по всему телу рассыпаются.
Нажимает на сосок, играет с ним. А тот твердеет. Предатель грёбанный. Почему на Волкова такого не было? Только мерзость. Отвращение.
А стоило этому уроду дотронуться, так всё. Тело реагирует.
А в мыслях появляется вчерашняя ночь. Боли, унижения и
