Громов аккуратно отодвигает шкаф. Берет оттуда какую-то тряпку. Тихо подходит к тумбе. И резко хватает футболкой этого зверя.
— Ну вот и все, — он разворачивает и берет в руки мышь.
Господи! Как? Как он это вообще делает? Он что, рехнулся? Она же сейчас его укусит. Вон, какая довольная сидит. Лыбиться серая сволочь.
Я закрываю лицо руками и посильнее прижимаюсь к стене. Ненавижу. Просто, млять, ненавижу.
— Посмотри на нее. Смотри какая она хорошенькая, пушистенькая, безобидная.
И как на зло этот зверь издает звук: пи-пи-и-и-пи!
Я слегка раздвигаю пальцы, чтобы хоть одним глазком глянуть что он делает. О, нет. Черт! Только не это. Он идет ко мне. Я кричу, а он ржет как конь. Сволочь! Убираю руки с лица и скользя по стене перемещаюсь к двери. Случайно закрывая ее, оказываюсь запертой в ловушке. Один на один с этим монстром, которого держит этот псих.
— Нет! Не надо! Не подходи! — предупреждающе выставляю руку вперед и чуть не прыгаю на месте. От ужаса по телу бежит дрожь. Как будто сотня мышей сейчас ползет по мне, цепляясь за одежду своими маленькими, острыми лапками.
Громов подходит все ближе. Я двигаюсь все дальше. Пока не оказываюсь в углу. Мужчина останавливается на расстоянии вытянутой руки от меня, продолжая смеяться. От безысходности и паники я резко ударяю его по руке. Не ожидав такого поворота, Егор случайно роняет мышь на пол, и та, не теряясь шмыгает куда-то за шкаф. Отлипнув от стены, я бегу в сторону кровати, чтобы запрыгнуть на нее. Но мужчина успевает перехватить меня на полпути и прижимает к себе. Спиной я чувствую твердые мышцы его груди. Своей ладонью он закрывает мой рот, продолжая все так же смеяться мне на ухо. Я брыкаюсь и пинаюсь в попытках вырваться. Мышь сейчас где-то на полу! Она может выползти в любую секунду!
Сильные мужские руки сжиматься кольцом вокруг меня, не оставляя никакого шанса на спасение. Я хочу. Пытаюсь. Но не могу ничего сделать. Я только ерзаю и дергаюсь в его объятиях, как тупая идиотка.
— Ань, глупенькая, моя… — шепчет на ухо. — Она боится тебя больше, чем ты ее. Поверь, — его дыхание обжигает. — И успокойся.
Я стараюсь взять себя в руки, но получается плохо. Все время смотрю на пол в поисках этого серого комка шерсти. Егор наконец-то прекращается смеяться. Чувствую его дыхание. Мое тело снова дрожит, но как-то по-другому.
Зашибись! Нашел время, когда приставать. У меня вообще-то еще обида не прошла.
— Отпусти меня, — не прошу, а требую.
Громов разжимает руки, и я отскакиваю от него словно ошпаренная.
— Зачем ты меня касаешься? По какому такому праву? — возмущенно раздуваю щеки.
— А меня надо какое-то право? — он вскидывает бровями.
— Ты что-то слышал о личных границах?
— Я-то? — мужчина меняется в лице. — Ань, ты надо мной издеваешься? — хмурит брови и его взгляд снова становится серьёзным.
Согласна. Тут я немного перебарщиваю. Кто-кто, а Егор знает, что это и никогда не переходит черту. Но я такой человек. Очень долго прощаю и забываю обиды. Мне надо самой, своей головой, а не пиздой, дойти до той мысли, что я готова быть снова его.
— Ань, ты знаешь, я, наверное, устал от этих твоих выкрутасов. Правда. У меня уже не тот возраст, — он устало трет рукой лицо.
— Как только закончится вся эта история с Котовым… — пауза. — Я думаю мы тоже… закончим.
Мои гореть начинают гореть. Что он несет? Что он имеет в виду? Я не понимаю, о чем он говорит. Точнее, не хочу понимать.
— Ты пока посиди внизу. Я сейчас кого-то пришлю сюда, чтобы мышь словили, а затем вызову специальную службу, — с этими словами Громов выходит из комнаты оставляя за собой открытую дверь.
Егор
Это был третий день, когда я землю грыз из-под себя, чтобы хоть как-то отмазать девчонок. А сделать это было, откровенно говоря, практически невозможно. Потому как менты тоже вцепились в это дело. Можно сказать мертвой хваткой. Связи, угрозы и взятки не помогли. От бабла отказались даже те, которые до этого всегда были безотказны. По всей видимости, у них свой личный интерес. Котов молодец. Качественно, надежно влез в дерьмо. По уши.
Ощущение такое, что я попал в квест, вопросов которого не знаю. И все что я делаю, так это шагаю в пропасть наобум. В попытке выйти победителем.
Мои ребята, нашли несколько зацепок. Сейчас версии проверяют. Не могла же эта барышня сквозь землю провалиться. Где-то она есть. И я, бля, гнидой буду, но найду ее.
— Я уважаю тебя Егор, — Дамир откидывается в своем кресле и сверлит меня взглядом. — И только из-за этого, я помогу тебе решить вопрос с Хабаровым. Тем более, что он давно мне как кость в горле.
— Я чего-то не знаю? — мы сидим в домашнем кабинете Амирова. На стенах нас висят дорогие, шерстяные ковры. Вокруг резная мебель из красного дерева. На стене золотые часы. Я, конечно, не эстет, но дизайнер тут явно перегнул с «цыганским барокко».
— Дело давнее, — невозмутимо отвечает своим ярко выраженным кавказским акцентом. — Мой старший сын Рустам, ты его знаешь, решил землю купить. В хорошем районе. Там раньше был старый гаражный кооператив, — он тянется к чашке чая и делает глоток.
Несмотря на его невозмутимый вид, мне кажется, что он сейчас скребет зубами от злости.
— Это тот, что за старым рынком? Что-то слышал об этом.
У меня тоже были виды на эту землю. Но на тот момент я как раз начал строить клуб. Были большие растраты. Поэтому я решил повременить с новыми покупками.
— Да, — кивает и возвращает чашку на стол. — Документы подготовил для торгов. Деньги. Но, Хабаров, с кем-то договорился. С кем-то из, — он показательно подкатывает глаза и показывает пальцем наверх. — И выкупил все без аукциона.
— В его стиле, — хмыкаю про себя, но отвечаю ровно. Я давно вышел из этих дел и все делаю законно. Времена меняться и надо под них подстраиваться. В век информационных технологий глупо махать топорами. Но до некоторых личностей прогресс так и не дошел.
Пауза.
Дамир задумывается на несколько минут, затем складывает руки в замок, кладет их на стол и говорит: Ты мне организуй связь с этим Котовым.
— Хорошо, — мне бы, только, самому для начала с ним связаться. Точнее до него добраться. Руки так и чешутся дать ему отцовский подзатыльник. И можно еще под дых несколько раз. Из-за этого щенка, мне приходится сейчас прогибаться. А все потому, что жалко дурака. Вроде как умный, а дурак дураком.
— Я добро помню, Дамир, — произношу спокойным тоном.
— Я знаю, — кивает. — За то и уважаю. А главное, Егор, что, прибавив нолей к своим цифрам, ты остался человеком.
— Не без твоей помощи, — теперь моя очередь предаться воспоминаниям. — Помнишь, как «Полярную» топтали?
Мы сидели вместе. Амиров тогда смотрящем был. Он и подтянул меня к нужным людям.
— Помню. А ты все своей женщине, за которую срок получил, письма писал. Как там… — он щелкает двумя пальцами в воздухе, — северное небо через колючую проволоку.
— Было время, — ухмыляюсь. Там многие пишут бабам на воле. Кто-то от тоски. Кто-то, чтобы крышей не поехать. А есть и такие, что в корыстных целях мемуары строчат. Я писал Вере, потому что думал, что она меня любит. Мне казалось, что ее запугали. И именно поэтому, она дала показания против меня. Но, правда оказалась куда банальнее.
— Она тебя так и не дождалась? — спрашивает Дамир.
— Она меня и не ждала, — отвечаю безразличным тоном и тру пальцами колючий подбородок.
— Ваши женщины не похожи на наших. В них нет смирения. Они не уважают мужчин. Живут сердцем и страстью…
О, да! Относительно смирения, то моей Крыловой до него, как до Китая пешком. А относительно остального, то тут надо поспорить. Но я не успеваю и рот открыть, потому как его философские мысли перебивает раздавшийся, осторожный стук в дверь. После разрешения войти, в кабинете появляется младшая дочь Амирова. Девочка лет тринадцати. В длинном платье и уже с платком на голове.
— Отец, меня просили передать, что ужин готов, — глядя под ноги, еле слышно говорит она.
