Но все равно, в попытках защититься, я обняла себя за плечи.
Искандер заметил это. Черные брови его сошлись на переносице.
– Пожалуйста. Я выполнил твою просьбу. Привез тебя на квартиру, хотя в планах было ехать ко мне. Ладно, переиграем, – он посмотрел на свои часы.
Новые, с кожаным ремешком, они блеснули циферблатом.
– У меня мало времени, Лиза, – деловым тоном продолжил Искандер. – Завтра – я уезжаю в Москву. Ты поедешь со мной?
Вопрос, который я так ждала, теперь застал меня врасплох.
Но как он прозвучал! Словно это был какой-то деловой договор…
Я с болью посмотрела на Искандера.
Задай он мне этот вопрос вчера, когда я лежала в его объятиях, я бы, скорее всего, ответила «да».
Но теперь сердце, изъеденное болью и разочарованием, не готово было согласиться.
Я сомневалась.
Нужна ли я буду там Искандеру. И смогу ли я выдержать рядом с ним, потому что сегодня я увидела другую его сторону.
И самым решающим, пожалуй, было то, что Искандер так и не сказал, что любит меня.
– Не знаю, – устало ответила я.
Руки мои, соскользнув с плеч, безвольно повисли вдоль тела.
– Почему не знаешь? – он чуть сощурил глаза.
– Тебе, правда, не ясна причина? – я привалилась плечом к стене. – Ситуация с тетей Верой все переменила, Искандер. Не знаю, может, если бы ты сказал мне до всего, объяснил… Она ведь – не просто тетя, а двоюродная сестра моей покойной мамы. Ты должен был сказать!
Искандер смерил меня холодным взглядом.
– Лиза, я не понял тебя, ты что, считаешь, что я должен был отчитываться перед тобой? Может, мне тогда стоит огласить тебе весь список?
Я задрожала от его слов, а Искандер, не замечая этого, продолжал:
– Я – взрослый мужчина, Лиза. И Вера – тоже взрослая женщина. А ты – маленькая девочка, которая напридумывала себе сказочной мир, в котором все должны быть благородны и добры. Так не бывает, Лиза!
Меня затошнило от его слов. Чувствовала себя униженной, глупой, жалкой… Но точно не любимой.
– Ты прав, – я с грустью посмотрела на Искандера, – я – маленькая девочка, которая напридумывала себе сказочный мир. И то, что ты меня любишь, я тоже напридумала.
– Хватит цепляться к словам, Лиза. Ты хочешь, чтобы я сказал то, в чем не уверен? – требовательно вопросил Искандер, и я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.
Не уверен.
Это уже звучало иначе, чем «не знаю».
– Я не поеду с тобой, – чувствуя, как по щекам побежали слезы, выдохнула я.
Сказала – и обреченность обняла мою душу. Сил на то, чтобы справиться с ней, у меня не было.
– Я правильно тебя понял, Лиза? Ты отказываешься ехать со мной в Москву? – Искандер перестал моргать. – Я ведь уезжаю туда, вероятно, с концами. Не на неделю, Лиза.
Сердце сдавило в груди, и дышать снова стало сложно.
– Я не принуждаю тебя, чтобы ты была со мной, но я думал, что ты согласишься, – добавил Искандер.
Я опустила глаза. Не могла больше выдерживать пронзительного взгляда.
– Я теперь не могу быть с тобой, – прошептала я.
Секунда молчания, пронзительной пыткой вскрывавшей мне вены…
А потом – его ответ.
– Понял, – раздался звон ключей, брошенных на тумбу.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
Я проковыляла до кухни. Прижалась лбом к холодному окну, и увидела лишь, как машина, в которой сидел Искандер, зло дернулась, и покатилась по дороге…
Сердце застонало от боли, и слезы – очередным горячим потоком – хлынули из моих глаз.
Машина уже давно уехала, а я, захлебываясь от горечи и слез, продолжала стоять возле окна…
Сколько так я пробыла – не знаю. Ноги мои заныли, голова закружилась, и я, нехотя, отлипла от окна и побрела в комнату.
Все тут теперь казалось мне чужим. Стены, словно укоряя, сдавливали со всех сторон. Обессиленная, я рухнула лицом в диван. Скомкала под своими пальцами подушку, уткнулась в неё, и закричала…
Весь мой хрупкий мир рухнул, как карточный домик. Я ненавидела в тот миг и тетю Веру, и Искандера, но больше всего на свете – себя.
Я чувствовала себя обманутой и позволившей себя обмануть, наивной, эгоистичной, глупой…
Но больше всего – нелюбимой.
Не достойной любви.
…Следующим утром я едва не проспала.
Впрочем, неудивительно, учитывая, что этой ночью я почти не смыкала глаз, и заснула только под утро.
До последнего, я ждала, что Искандер придет ко мне. Как одержимая, прислушивалась к шуму, и как тогда, мне слышались его шаги…
И сердце, замирая от ожидания любимого, ныло и умоляло, чтобы это случилось.
Но Искандер не пришел. А это значило одно. Он сделал свой выбор.
Могла ли я укорять его за это? Ведь Искандер не любил меня, и неслучившаяся встреча еще больше укрепила это понимание в моем сердце.
Насильно мил не будешь.
Простая истина, которую мне нужно было принять.
Ощущая гул в голове, я сделала себе нехитрый завтрак.
Чай и кусок хлеба. Печеньки и прочая, богатая начинка холодильника (привезенные продукты тогда, братьями Искандера) не лезли в горло.
Не могла их засунуть в себя!
Кое-как привела себя в порядок. Хотя, глядя на себя в зеркало, я понимала, что до слова «порядок» мне далеко. Распухшее лицо, синие тени под глазами, и больной взгляд…
Я выглядела ужасно, а чувствовала себя еще хуже.
Но даже несмотря на это, понимала – надо идти на занятия. Не потому что я так сильно любила их, нет. Чувствовала – стоит засесть тут, в одиночестве, и боль разорвет мне сердце.
Я и так задыхалась этой ночью от неё…
Не позволяя себе замедлиться и снова погрузиться в страдания, я быстро переоделась и поспешила на занятия.
Холод и серость – отзеркаливая мой внутренний мир, повисли в воздухе. Когда же пойдет снег? Хотелось бы его чистоты, и чтобы на душе так же было – чисто и светло.
До института я добралась без приключений. Быстро забежала, сдала куртку в гардеробную, и – бегом наверх.
– О, Лиза, доброе утро, а я уж думала, что ты опять прихворала, – с улыбкой приветствовала меня Зоя Павловна.
Она так тепло посмотрела, что мне захотелось броситься ей на грудь, чтобы получить утешение. Но, разумеется, я так делать не стала.
– Здравствуйте, Зоя Павловна. Немного задержалась, простите, – произнесла я и села за свободную парту.
Зоя Павловна кивнула, и, как ни в чем не бывало, начала урок.
Вот только когда все занятия закончились, она, окинув меня настороженным взглядом, попросила остаться.
Как и в прошлый раз, Зоя Павловна закрыла дверь. Села напротив. Вздохнула – так, что большая грудь, как на волнах, качнулась, и спросила:
– Лиза, дорогая, на тебе лица нет. Что случилось?
– Ничего, – я попыталась улыбнуться, но мои губы лишь дрогнули, – ничего такого.
– Рассказывай! – Зоя Павловна накрыла пухлой рукой мою ладонь. – А руки-то какие ледянющие! Что случилось? Говори, не мучай ни себя, ни меня! Ты знаешь, что дальше этого класса разговор не уйдет.
Я вздохнула. Зоя Павловна смерила меня задумчивым взглядом.
– Кто-то умер?
– Я, наверное, чуток умерла, – силясь не разреветься, прошептала я.
– Лиза, ты что, кто тебя обидел?
Зоя Павловна встала из-за стола и обняла меня за голову. Это стало последней каплей.
– Я, я одна во всем виновата… – разрыдалась я, и все, что бурлило внутри меня, хлынуло наружу.
Зоя Павловна с поразительной мудростью слушала меня. Лишних вопросов не задавала, но лицо её, как зеркало, отражало все те эмоции, что творились у неё в душе.
Я видела, что она понимала меня, и это было то, в чем я так нуждалась.
Не было у меня ни мамы, ни старшей сестры, ни мудрой бабушки, которой я могла бы поведать о боли.
Когда я закончила свой рассказ, то чувствовала себя так, словно вытрясла всю душу. Усталость и какая-то опустошенность охватили меня. Не было сил даже пошевелиться.
– Чего-то ты совсем заледенела. Погоди-ка, – Зоя Павловна взяла свою сумку. Порылась в ней и достала открытую плитку шоколада.
